Айдер Муждабаев(признан иноагентом)
Публикаций: 187
О том, что Юлия Тимошенко рано или поздно потеснит мужчин на сцене украинской политики, говорили давно и много. И вот — нате. Как бы ни сложился окончательный подсчет голосов, уже понятно, что эти выборы в Раду — ее победа.
В последнее время от новостей об авариях с участием власть имущих (или просто имущих) рябит в глазах, как от света встречных машин. Чаще они или их кортежи “наезжают” на простых водителей. Реже, но тоже бывает, простые водители отвечают им взаимностью.
Кажется, Шанцев вовсе не изменился. В разговоре даже непроизвольно хочется назвать его вице-мэром, хотя он уже почти два года — губернатор Нижегородской области.
В прошлую пятницу пошел с сестрами, племянником и племянницей в зоопарк. Давно не был, хотел и детям приятное сделать, и сам развлечься. Московский зоопарк — место шикарное. Любоваться животными там одно удовольствие. Вольеры у них просторные, многие с водоемами. В одном таком, временно закрытом на ремонт, в тот день трудились рабочие. Бетонировали искусственные берега искусственного ручья.
И трети лета не прошло, а работать совсем не хочется. Да, есть уже счастливчики, которые нежатся у морей. Но это только усугубляет дело. Большинство москвичей таких тихо ненавидит, изнывая от конфликта желаемого с действительным. “Скорей бы в отпуск!” — первая тема мыслей и разговоров. А вторая: “Как дожить до него, не теряя человеческий облик?” Например, не начать кидаться на коллег, завидев у них в руках путеводитель.
Гадалки — люди кристальной честности. Лохотронщики — граждане с безупречной деловой репутацией. О политиках и не говорю — просто святые люди. Но не сами по себе, конечно, а если сравнивать их с риэлторами. Все ведь познается в сравнении. Ну так вот. Больших “разводил”, чем торговцы недвижимостью, в Москве, пожалуй, не сыщешь. “Ври больше!” — говорили мы в детстве ровесникам-фантазерам. А для риэлторов эти слова — руководство к действию.
Мой приятель, дипломат, вернулся в Москву из Лаоса, где провел в загранкомандировке три года. И при встрече сказал:— Не могу жить здесь, отвык. Буквально все бесит! — Да ладно, — говорю, — что все-то? Конкретно можешь сказать? — Конкретно, — отвечает, — торговля. И давай перечислять свои “заграничные” претензии к московским шопам…
Нет, пить мы, конечно, будем. Но либо дома, либо в специальных местах. По крайней мере, так хотят наши законодатели, увлекающиеся в основном двумя вещами — бизнесом и фитнесом. А мы им вроде как обязаны подчиниться. Иначе — штраф. Тысяча рублей за бутылку.
Язык наш сколь велик и могуч, столь же и забавен. Например, одним словом “пробка” в нем обозначены три совершенно разных предмета: последняя преграда, отделяющая от пьянки, глупая дамочка и дорожный затор. Первое с третьим еще кое-как сочетаются — и образно, и в том смысле, что напиться после стояния в заторе иногда хочется. А вот насчет дамочки...
Какие, к черту, поэты? Теперь футбол в России — больше чем футбол. А в Москве, где целых четыре клуба высшей лиги, — тем паче. Наш футбол москвичи любят как ничто. Вроде бы он и есть ничто на фоне лучших чемпионатов. Но чувства, им порождаемые, так и просятся к психологу в диссертацию.
Язык не до Киева доведет, а до Кащенко. На исходе весны депутаты Госдумы вынули из недр своего подсознания законопроект о том, чтобы все прибывающие к нам на временную работу иностранцы обязательно учили русский язык. И сдавали по нему экзамены. Текст законодательных поправок еще вроде как дорабатывается. Но пиар-недержание дало о себе знать. Идея с шумом вырвалась в воздух.
Эстонских политиков бог простит, поскольку милостивый и милосердный. У меня не очень-то получается. И дело вовсе не в памятнике. Памятник — бронзовый, ветераны — нет. Если, переживая из-за событий в Таллине, хоть один из них схватится за сердце и умрет раньше срока — это и будет настоящим нацизмом. Говоря уж совсем цинично: что, не могли политики подождать, пока живы победившие фашистов солдаты? Сталин — да, а они-то чем перед Эстонией виноваты? Мелко это и гнусно. Как ударить беззащитного старика.
Как вы думаете, кто в нашей стране самые почтенные люди? Про власть и бомонд не будем — с ними и так все ясно. Имею в виду — кто из простых людей у нас более других уважаем? Или, извратив Маяковского, поставлю вопрос так: кто из нас более матери-отчизнушке ценен? Вижу, что вы задумались.
По Арбату пустили старый трамвай. Хорошо отреставрировали и пустили, проложив узкие рельсы прямо посреди мостовой. Я прокатился. Кайф — необыкновенный. Машину времени — на эвакуатор за неправильную парковку! Трамвай легко ее заменяет.
Турки, как у нас говорят, “построили пол-Москвы”. А москвичи любят Стамбул за дешевые кожаные вещи и золото. Юрия Лужкова невозможно представить с клетчатой сумкой “челнока”. Но в его пятничном визите в непризнанную столицу Турции что-то есть от неофициальной народной дипломатии. Саммит мэров — ну чем не большой разноголосый восточный базар? И у Москвы на нем очень весомый голос.
При случае плюньте в суп тому, кто скажет, что в московских кафе высокая культура обслуживания. Кое-где такая аномалия наблюдается. Но в целом это сказочка для провинциалов. Москвичи же знают цену своему общепиту — часто она обратно пропорциональна ценам в меню.
Скучно жить, господа. Сережку, что ли, себе куда-нибудь вставить? Или татушку где-нибудь сделать?
Нехорошо, осуждающе говорят. А виной всему — один депутат. Сам музыкант. Поет, понимаешь, в перерывах между голосованиями. И других хочет заставить (петь — не голосовать, это-то он сам как-нибудь). Даже закон антифонограммный пишет. Пиар на этом деле закрутился громчайший.
В Москву пришла весна. Настоящая. Не по календарю, а по факту. И все кругом тает, если что еще не растаяло. Тает даже такое, что заморожено круглый год. Например, совесть таксистов. Рассказываю невероятнейшую историю. Вы не поверите. И я до сих пор не верю. А ведь не спал.
Есть в столице особая, не похожая на остальных горожан порода людей. Я затрудняюсь как-то определенно ее назвать, хотя встречаюсь с ней все чаще и чаще. Эти люди по утрам кучкуются у метро. А потом в него же садятся. И вроде все у них как у всех, да что-то не то.
— Я хочу задать тебе один очень важный вопрос, — сказала жена, переведя взгляд на меня с кастрюли. — Задавай, ислам у нас в семье мягкий, женщине говорить разрешается, — ответил я. — Мне не до шуток. Я серьезно. — А кто шутит-то? Говори. — Тогда подумай и скажи: ты будешь рожать вместе со мной?