По словам начальника Генштаба ВС РФ генерала армии Макарова, они проводились не только для того, чтоб продемонстрировать масштаб армейских преобразований, но и “исследовать переход к новой системе управления Вооруженными силами, в первую очередь основанной на переходе к системе сетецентрических войн”.
Круто! Столь масштабных целей не ставил перед собой еще ни один военачальник. Журналист “МК” решил своими глазами увидеть, как Российская армия учится воевать по-новому.
Масштаб оперативно-стратегических учений “Ладога”, на которые я попала, был несколько меньшим, чем размах маневров “Запад”, где присутствовали два президента — России и Белоруссии, зато из-за отсутствия высоких гостей они куда меньше походили на шоу. Главным для обоих маневров была проверка системы управления войсками, созданная в “новом облике”. В большей степени это касалось бригад постоянной готовности, сформированных вместо дивизий.
Учениями “Ладога” руководил главком Сухопутных войск РФ Владимир Болдырев — спокойный, грустный генерал, которого за все дни боевой работы никто не видел раздраженным или кричащим на подчиненных.
Замысел “Ладоги” предполагал, что на северо-западе России условный противник начал наземную наступательную операцию с применением авиации и флота. Наши войска должны отразить агрессию силами созданной на этом направлении группировки, куда вошли части Сухопутных войск, ВВС, Северного флота, ВДВ и даже внутренних войск и МЧС. Все они были подчинены командующему Ленинградским военным округом генерал-лейтенанту Николаю Богдановскому, который одновременно являлся и командующим Оперативно-стратегического командования (ОСК) — структуры, появившейся в процессе создания “нового облика”.
По фронту учения “Ладога” раскинулись на 1,5 тыс. км, в глубину — на 300 км. Здесь на различных полигонах я провела четыре дня.
День 1-й: Осторожно, танки!
Гарнизон “Каменка” в 120 км от Питера: лес, усыпанный грибами, дозор — два солдатика в касках жгут костер у плаката “Берегите лес от огня”, на повороте к полигону дорожный знак “Осторожно, танки!”.
Возле смотровой площадки — традиционная выставка техники. Подполковник Лещенко из санкт-петербургской академии связи рассказывает мне о новинках:
— Вот станция связи “Р-169П-2”. Она выходит на госиспытания, и сейчас здесь одно подразделение ею снаряжено. Разведка противника засечь ее не может — за секунду она 156 раз в случайной последовательности перестраивается на разные частоты. А посмотрите на размер! Старая весит порядка 20 кг, а эта умещается в дамской сумочке. И разбить ее невозможно: БТР на нее наезжает, а солдат потом берет и связывается с командиром.
— Не верю. А что, если я со всей силы ударю этой штукой о бетон?
— Лучше я, у меня сил больше, — соглашается подполковник и, размахнувшись, бросает себе под ноги. Станция, словно лягушка, подскакивает, но продолжает работать. К нам тут же подбегают телеоператоры, умоляя повторить все на камеру. Подполковник с азартом лупит станцией об асфальт, пока от нее все же не отлетает какая-то мелкая деталь.
На площадку приезжает генерал Болдырев. Кроме систем связи его интересуют и средства разведки — беспилотные летательные аппараты. Самый маленький из них почему-то назван “Груша”, хотя по форме и размеру похож на парящего в небе орла.
Бородатый очкарик — главный конструктор “Ижмаш — беспилотные системы” Алексей Чмыхов следит за его полетом у компьютера.
— Покажи, покажи, что б я понял, — пытает его главком. — Вот я вижу на экране группу людей. Мне надо немедленно знать их координаты, чтобы нанести удар.
— Программа пока не предусматривает обработку информации в процессе полета. Вот когда он сядет…
— Но это ж самое важное! Нужно доделать, — сокрушается главком и приводит в пример израильские беспилотники.
В небо взлетает “Орлан” — аппарат размером побольше. Чтобы можно было разглядеть его в густых сумерках, на его брюхе горят два цветных огонька. “Это зачем же? — возмущается какой-то журналист. — Так неприятель его сразу заметит!” На что один из офицеров замечает: “Пусть видит. Это ж не израильское, а наше оружие. Мы им гордимся. Еще и флаг российский к нему подвесим!” Недоверчиво поглядывая друг на друга, офицер и журналист расходятся, так и не поняв, кто из них над кем подшутил.
Штучные новинки техники остаются скучать на выставке, а мы отправляемся на смотровую площадку, где загорается красная лампочка — сигнал к началу боевой работы. Впереди — позиции 138-й бригады ЛенВО, где на линии в 12 км 4 тысячи человек и 700 единиц техники уже полтора месяца готовятся к отражению ночного наступления противника.
Раздаются первые выстрелы, в небе загораются яркие огни, парящие на парашютиках.
— Все, “люстры” вешают, сейчас начнут долбить, — объясняет полковник из Москвы. — Этими снарядами подсвечивают поле боя, чтобы лучше рассмотреть противника.
Говорить о том, кто противник, и генералы, и офицеры отказываются напрочь. Но когда голос комментатора объясняет, что с запада движется мотострелковая бригада или уничтожен самолет F-16, становится ясно, что это не Гондурас.
— Сегодня ночью, — продолжает полковник, — мы отрабатываем маневренную оборону. По замыслу рота боевого охранения столкнулась с неприятелем, вступила с ним в бой и отошла на передовые позиции обороны батальона. Сейчас ему предстоит задержать противника, а затем под натиском превосходящих сил отступить на позиции бригады.
…Рядом оглушительно ухают танки “Т-80”, стрекочут пулеметы, долбят гранатометы, в центре повисла “Фаланга-3” — ракета, имитирующая самолет. Звучит команда: “Цель — предположительно F-16, огнем дивизиона уничтожить!” Гремят выстрелы. Дивизион промахивается… В бой вступает авиация.
Отстрелявшись, командир шестерки вертолетов “Ми-24” докладывает: “Я — “Высота 66”, поле боя освободил”. И снова начинают долбить танки, самоходки, САУ, огнеметы…”
Пока журналисты вместе с батальоном “под натиском превосходящих сил” отступают, я расспрашиваю полковника:
— В чем преимущество того, что оборону держит бригада? Вы же говорили: дивизия — это мощь, которую надо забором ставить на оборону направления. Так, может, если б она тут стояла, не пришлось бы отступать?
— Можно, конечно, и дивизию поставить, но смысл? Бригада более легкая, мобильная, и огневых средств у нее достаточно. Ее можно в полном составе брать и перебрасывать, чтоб прикрыть любое направление. Да и местность надо учитывать. Здесь ведь кругом болота. Какой сумасшедший отправит сюда дивизию? Здесь противник пойдет колоннами.
— Вот прямо выстроится и двинет на нас?
— А у него выхода нет. Что ж ему, фронтом идти, как немцам в 41-м? Но и они тоже так не ходили.
— Думаю, если что, ни фронта, ни колонн не будет. Скорее как в Югославии: сначала — воздушно-космическая операция, и пока не уничтожат все КП, средства связи, ПВО, аэродромы, сюда вообще никто не пойдет.
— Наслушались сказок про воздушно-космические операции!.. Нельзя так бестолково операцию переносить с одного театра военных действий на другой. Кстати, на этом стратегическом направлении сосредоточена группировка НАТО до полумиллиона человек. Надо реально оценивать, кто может нам здесь угрожать. У кого здесь к нам территориальные претензии?
— У прибалтов, что ли?
— А почему нет? Ясно, что не у Грузии. Хотя если Грузия или Украина вступят в НАТО, тоже могут оказаться на таком театре военных действий.
— Скорее мы туда вступим…
…Ночной бой тем временем гремит уже вовсю. Он вряд ли имеет отношение к сетецентрическим войнам, но море огня завораживает. Темноту разрывает яркий взрыв.
— Огневой вал, — поясняет полковник, — это окоп, заполненный горючей смесью. Он взрывается на пути техники и живой силы противника.
Его слова возвращают к реальности. Ну, конечно же, тут не световое шоу Жана Мишеля Жарра! Вся эта ночная красота всего лишь репетиция бойни, в которой нужно уничтожить как можно больше людей, где все измеряется тем, сколько живой силы ты превратишь в мертвую. Если б не это, ночная картинка могла показаться сказочной: вертолеты, у которых изнутри струится синий свет, напоминают летающие тарелки, снаряды, летящие к целям, стукаются о землю, отскакивают к небу, превращаясь там в звезды… Они светят этой ночью так ярко, что под таким Млечным Путем грех воевать. Под ними можно только любить…
День 2-й: С поправкой на ветер
Наш вертолет летит над Кольским полуостровом в район реки Западная Лица, где на самой высокой сопке окопался мотострелковый батальон 200-й бригады из Печенги.
— Тут наш оборонительный рубеж, — рассказывает помощник командира бригады капитан Семен Рослин. — На другом берегу реки — более 200 мишеней. Противник — минимум механизированная бригада.
— И она дошла сюда по тундре и сопкам? — сомневаюсь я.
— Но наши же как-то дошли? — удивляется капитан.
Я оглядываюсь: где “наши”? Кругом лишь тундра, озера, карликовые березки, ягель и камни, поросшие цветными лишайниками. Чуть впереди пара палаток и наблюдательный пункт посредников. Перед ними — окоп. Его вежливо предоставляют журналистам, так как все, что выше, сносит ветер. Даже красный флаг, предупреждающий о начале огня.
— Синоптики сказали, дует со скоростью 25 м/сек., — уточняет капитан, — даже танки будут делать поправку на ветер.
В небе появляются самолеты-разведчики “Су-24МР”, и тундра начинает шевелиться. Я с удивлением обнаруживаю, что вся сопка вокруг изрыта окопами, в которых сидят бойцы. Их камуфляж сливается с мхом, а каски напоминают разбросанные камни. Теперь эти “камни” то появляются, то снова ныряют в окопы, где проступают силуэты техники.
Из соседней траншеи, прикрытой сеткой, что-то оглушительно ухает, плюнув в меня остатками гари и пороха. “Батюшки! Да это ж танк!” — не верю я своим глазам, наконец-то обнаружив “наших”. Сверху появляются ударные вертолеты. Из-за ветра они не летят, а почти стоят в воздухе.
— Ну, давай, хлопчики, хватит придуриваться, в горочку и пошли! — стонет в окопе сосед-сухопутчик. Выстрел. — Вот хорошо! — радуется он. — А попали мы или нет? Попали. Ай, молодца! Теперь сваливаем, ребятки, быстрее, быстрее…
По мишеням начинает работать артиллерия, весь в дыму из окопа приподнимается боец с ПЗРК на плече.
— “Ладога”! Я — “Молния”! Расход — 4! — кричат из укрытия.
Со связью, похоже, у них проблемы. Вот бы им сюда вчерашнего подполковника с непробиваемой станцией-лягушкой. Наверняка бы тогда не пришлось опутывать позиции сетью из сотен тонких проводов. Кстати, что там говорил генерал Макаров про сетецентрические войны? Как все же неудобно воевать, когда эта сетка при каждом шаге цепляется за ноги!
После боя снова задаю офицерам столь нелюбимый ими вопрос: от кого они здесь оборонялись? Один отшучивается:
— Вон, смотри на тот берег. Видишь, немцы в шлемах с рогами. Целая пехотная дивизия.
— Думаете, они оттуда придут?
— А вы на чьих позициях здесь стоите? — подхватывает другой офицер. — Они вот тут во время последней войны и стояли, удерживая эту сопку.
— Так это ж когда было? С тех пор все изменилось.
— И в чем разница?
— Есть небольшая... Про покупку “Опеля”, к примеру, слышали? Про наши общие европейские интересы?..
— Нет, никакой разницы! — обрывает меня офицер. — Она лишь в том, что это будут внуки и правнуки тех, кто к нам тогда приходил.
И тут вдруг я с ужасом понимаю, что он вовсе не шутит. Он и вправду до сих пор воюет с немцами. 9 мая 1945-го для него так и не наступило.
День 3-й: Погибаю, но не сдаюсь
Противник силами двух батальонов морской пехоты захватил стратегически важный плацдарм — полуостров Рыбачий. 61-й отдельной Киркинесской бригаде морской пехоты приказано отбить стратегический плацдарм. Это — легенда следующего этапа учений.
— В Великую Отечественную говорили: кто владеет Рыбачьим, тот владеет Мурманской областью, — объясняет начальник штаба береговых войск полковник Дымов. — С него простреливаются все главные базы флота, потому ценой больших потерь полуостров мы удержали. Он для нас важен и сейчас.
Похоже, план захвата этого плацдарма с той войны тоже изменился несильно. Сначала по береговым укреплениям противника бьет корабельная артиллерия. Потом самолеты-разведчики делают фотоснимки позиций неприятеля, по которым отстреливается “Су-24”. Передовую группу десанта сбрасывают вертолеты “Ми-24”, а затем к Рыбачьему подходит большой десантный корабль “Кондопога” с основными силами десанта.
— Нет экшна, — переговариваются телеоператоры, — а видел в новостях картинку с учений “Запад-2009”? Вот это съемка! Вертолет бросает у берега десант прямо в огромные волны. Красиво!
— Зачем в волны? — недоумевает морской офицер. — Вертолет ведь может подлететь к берегу еще метров на двадцать, чтоб не пришлось рисковать бойцами ради показухи.
И непонятый операторами он отправляется к вертолету “Ка-27”, который приземлился, чтобы забрать руководителей учений и группу журналистов на борт БПК “Адмирал Чабоненко”.
Там запланирован следующий этап учений, в котором вместе с “Адмиралом Ушаковым” “Чабоненко” будет стрелять по морскому противнику. Его имитирует старое рыбацкое судно. Этим этапом руководит командующий Северным флотом Николай Максимов. Сухопутные генералы тут — зрители и тихо сидят по обоим бортам корабля, не вмешиваясь в боевую работу. Поэтому заявления, звучавшие ранее по поводу их руководства силами флота, здесь, на корабле, кажутся несколько преувеличенными. Тем более один из флотоводцев сообщил следующее: “На КП Северного флота работают оперативные группы ОСК, поэтому взаимодействие и управление силами береговой, авиационной и морской группировок ведется с КП Северного флота”. Значит, все же не с единого КП? Но по аналогичной схеме совместные учения с флотом проходили и раньше. Что же тут нового?
Моряков об этом расспросить не удается, им не до того — не ладится боевая работа.
Противокорабельные крылатые ракеты “Москит” никак не хотят вылетать. Командир корабля несколько раз объявляет, а потом отменяет стрельбу. Несмотря на конфуз, да еще в присутствии адмиралов и генералов, экипаж держится достойно. На вопросы, почему “Москиты” не летят, моряки спокойно отвечают: “Так это ж ракеты. Проведем разбор — узнаем”.
Но вот наконец с “Адмирала Ушакова”, у которого “Чабоненко” идет в кильватере, раздается выстрел, ракета летит к цели.
— Все, — глядя в бинокль на дымящуюся мишень, облегченно вздыхает капитан 1 ранга, — подавай сигнал: погибаю, но не сдаюсь! Но другой офицер почему-то хмурится. Спрашиваю его: “Завидуете братьям по оружию? Да какая разница, кто попал?” Он срывается:
— В том-то и проблема, что попал. Кто ж так стреляет! Надо ж было аккуратно, рикошетиком — есть отметина, и ладно. А эти со всей дури — в пятак. Мишеней на них не напасешься. Когда теперь новую поставят? Эту посудину подлатать, так еще бы раз десять по ней стрельнули. А теперь что? Вон полюбуйтесь, тонет…
День 4-й: Точки над “i”
На следующий день так же точно на полигоне под Лугой стреляют ракетные комплексы “Точка-У”. Начальник штаба Ракетных войск и артиллерии ВС РФ полковник Михаил Матвиенко объясняет: “Точка” потому так и называется, что бьет в самую точку. Сегодня на дальности 52 км от нас противник оборудовал КП. Вот мы его и уничтожили”.
Несмотря на то что это не самый эффектный эпизод учений — ни моря огня, ни десанта, — все же такой бой с использованием высокоточного оружия больше отвечает условиям ведения современной войны, чем все виденное ранее. Тем более, один из офицеров ракетной бригады говорит, что свою “Точку” они наводили с помощью ГЛОНАСС. Я пытаюсь высказать ракетчикам комплимент:
— Все современные войны начинаются из космоса.
— Нет, — вступает в разговор полковник-москвич, — они начинаются с применения огневых средств большой дальности — ракет или авиации.
— Почему вы так упорно не хотите слышать о воздушно-космических операциях, если даже “Точкой” стреляете с помощью ГЛОНАСС?
— Просто я считаю, что для России это пока фикция! Пока нога сухопутчика не ступит на землю противника, никакая война не может считаться выигранной.
— Опять-таки вспомним Югославию. Там сухопутные войска даже не успели повоевать. Сразу было уничтожено их управление, связь, и солдатам пришлось разойтись по домам.
— Не надо сравнивать нас с Югославией!
— Но почему?!
— Да потому, что у нас есть силы и средства, которые могут достойно ответить потенциальному противнику.
— А если без лозунгов? Объясните мне — дилетанту, как новая система управления сохранит ваши бригады, пункты управления и связь от ударов с воздуха? Или вы думаете, для нас противник сделает исключение и пойдет сразу по земле?
— Ну зачем вам все это? — стонет полковник. — Я окончил две академии — одну из них Генштаба, но до сих пор сам не могу разобраться в новой системе управления, а уж вы или баба Маня, читающая “МК”, и подавно. Да и ни к чему ей это!
— Отчего же. Баба Маня платит налог на содержание армии, имеет право знать, на что он тратится.
— То, о чем вы все время спрашиваете — с кем воюем да как управляем, — интересно только в Лэнгли. Вы часом не там работаете?
После этого я поняла: спрашивать дальше бесполезно. Войска, конечно, молодцы. И сухопутчики, и моряки, и летчики вывернули наизнанку свою старую технику и выложились на все сто. Но вопросы к управлению войсками остались. И пока такая каша в этом вопросе существует даже в головах профессионалов, мы еще долго обречены эффектно десантироваться в прибрежные волны и воевать с немцами, рассказывая при этом сказки про сетецентрические войны.
СПРАВКА "МК"
Сетецентрическая война отвечает модели военной стратегии, основанной на новом типе экономики, построенной на информации и высоких технологиях. Она предполагает такой вид боевых действий, когда активно используются единые электронные спутниковые и авиационные системы управления разнородными силами и средствами. Когда происходит массированное радиоэлектронное подавление всех систем связи и управления противника, проводятся согласованные по месту и времени киберудары по его важнейшим коммуникациям. С помощью высокотехнологичных средств неприятель оглушается, ослепляется, теряет ориентацию в пространстве и времени и не может вести самые простые боевые действия.
