Валерий Гильманов примерил на себя почти полусотню образов. Но в свое время коренной сибиряк, чтобы прокормиться, собирал бутылки, бил в барабан на похоронах, пел в церковном хоре и сдавал кровь. Что ныне — уже именитого и титулованного певца — приводит на станцию переливания крови Департамента здравоохранения Москвы, он поведал в интервью спецкору “МК”.
“Первое свое пианино я купил благодаря “жмурам”
Он появляется за кулисами — большой, яркий, колоритный. Беспутный бродяга — монах Варлаам из времен правления Бориса Годунова. Не выходя из образа, сыплет шутками и играет бровями.
В гримерке сбрасывает сюртук, лапти, рыжий парик, отвинчивает нос-картошку — и перед нами предстает… темноволосый скуластый кочевник.
— Во мне намешено немало кровей, мама у меня татарка, отец — башкир, о более древних своих корнях я не знаю, — говорит, смеясь, Валерий Рамазанович. — Предки в свое время завербовались на Алтай строить железную дорогу, да так и осели в суровом крае.
Валерий появился на свет в Алтайском крае, в рабочем городке Рубцовске. Был он третьим ребенком в семье, последышем, мама родила его в 47 лет. Уже в детском саду воспитатели отмечали сильный голос малыша. Один раз став на утренниках Дедом Морозом, он до самого выпускного класса мастерски исполнял роль сказочного старца.
— Учителя интересовались, были ли у нас в роду артисты, — продолжает наш собеседник. — А у нас была беднейшая семья, мама всю жизнь горбатилась с кувалдой на железной дороге, отца своего я практически не помнил, он ушел из жизни, когда мне было 5 лет. С братом и сестрой мы с детства узнали, что такое нужда.
Валера отличался от своих родственников и большим ростом.
— Среди своих домашних я казался Гулливером. И мама, и брат, и сестра были небольшого роста, отца тоже нельзя было назвать высоким.
В школьные годы Валерий не мог и предположить, что, наградив могучей фактурой, судьба прочит его в оперные певцы.
После окончания школы он не знал, куда податься. В городе было пять заводов и сплошь технические училища. Несмотря на то что паренек неважно учился, все старшие классы вместо приготовления домашних заданий подпирал подворотни, он не подался за друзьями в ПТУ.
— Подсознательно во мне сидела мечта о творческой карьере. И неспроста мне в то лето попалась на глаза газета с объявлением о наборе в местное музыкальное училище. У меня за плечами не было музыкальной школы. Сольфеджио представлялось мне китайской грамотой. На мое счастье, на дирижерско-хоровом отделении не требовали свидетельства об окончании музыкальной школы.
Поражаюсь ныне своей наглости. Не посетив ни одной консультации, я завалился на экзамены. Спел комиссии эстрадную песню, потом русскую народную. У меня стали проверять слух. Педагог проигрывал на рояле мелодию, я должен был ее тут же напеть на “ля-ля-ля”. Удивительно, но у меня ничего не получалось. Я был обескуражен, обычно я с ходу ловил любую мелодию, моментально интонировал. Спас меня председатель приемной комиссии, он следом за проигрышем на рояле напел мелодию, и я с его голоса очень чисто все повторил.
Это спустя месяц Валерий узнал, что его не хотели принимать в училище. Парень не знал нот, не умел играть ни на одном инструменте. Стал Валера студентом благодаря хору, где катастрофически не хватало мужских голосов.
— Меня приняли в училище на свой страх и риск, но я педагогов не подвел. После занятий, не имея дома инструмента, я рисовал на бумаге клавиатуру, строил и отмечал на ней аккорды.
Музыкальную грамоту Валера осваивал семимильными шагами. Учителя отмечали его целеустремленность и всячески поддерживали. Крестной его мамой в музыке стала преподаватель Галина Голосова.
— Было дело, когда в отчаянии я писал заявление об уходе. И ушел бы, если бы она меня не поддерживала. Галина Александровна рвала мои заявления в клочья и жестко требовала собраться.
Пришел к власти Горбачев, и ушел Горбачев, накатило новое время. Перестройка уткнулась в дефолт.
— Наступили голодные времена. Продукты в магазинах были по талонам. Семье на месяц полагался один килограмм сахара, литр подсолнечного масла и бутылка водки. И тут я узнал, что можно сдать кровь и получить за это дополнительные талоны на продукты. Я тут же, прямо с занятий, рванул на станцию переливания крови. Процедуру перенес замечательно, не испытал никакого дискомфорта, более того, почувствовал небывалую легкость. Я прямо порхал. На станции узнал, что в отличие от цельной крови плазму можно сдавать до 12 раз в год с интервалами в две недели. Так я стал постоянным донором. Приносил домой обмененные на талоны сахар, масло, крупы, сгущенку — кормил семью.
Чтобы свести концы с концами, Валерий вместе с другом, отец которого руководил в доме культуры духовым оркестром, стал подрабатывать на похоронах.
— Я отбивал ритм на барабане. “На жмурах” мы зарабатывали совсем небольшие деньги. Складывая рубль к рублю, я вскоре смог купить себе с рук старенькое пианино “Тюмень”. Инструмент напоминал огромный черный гроб. Помню, его сплошь обшарпанную поверхность я обработал шкуркой и покрыл лаком, сам настроил инструмент. У пианино были шикарные рояльные клавиши и хороший звук. Служило оно мне еще и тайником. В недрах пианино я прятал полученные на талоны бутылки с водкой. Это была валюта. Позже я обменял эту “батарею” на видеосъемку.
“На 4-м курсе меня отчислили из консерватории”
Шикарный голос Валерия Гильманова в умелых руках приобрел неповторимый тембр. За четыре года преподаватели огранили самородок, превратив его в настоящий бриллиант.
После окончания музыкального училища педагоги решили, что талантливому выпускнику надо поступать в консерваторию.
— Я же — дурень — начал сопротивляться. Еще пять лет учебы мне казались неподъемными. Но преподаватель по вокалу за свой счет повезла меня в Новосибирск. Она сама заканчивала эту консерваторию, вот и решила показать меня своему учителю. Алексей Яковлевич Левицкий вынес вердикт: “Голос есть! Приезжайте, я замолвлю за вас слово на вступительных экзаменах”.
Но помочь своему протеже Левицкий, ушедший в запой, не смог. К тому же по дороге Валерий простыл, пел арию с больным горлом. В результате в комиссии ему сказали: “Возьмем сначала только на подготовительный курс”.
— Я чуть не сказал “до свидания!” Жить мне в Новосибирске было негде. С большим трудом мне выбили место в общежитии. Помня, сколько за меня хлопотали в Рубцовске педагоги, я приступил к учебе. И так же, как в музыкальном училище, резко пошел в гору.
Уже на втором курсе консерватории меня пригласили в стажерскую группу Новосибирского оперного театра. В спектакле “Волшебная флейта” Моцарта я исполнил небольшую роль Первого воина.
Но, несмотря на первые успехи, Валерий по-прежнему очень нуждался в деньгах. Чтобы выжить, он собирал в общежитии и его окрестностях пустые бутылки, пел в хоре при храме. А вскоре вспомнил о донорстве.
— Мама передала весточку, что в родном Рубцовске мне звонили со станции переливания крови. Я сдавал постоянно плазму и даже не знал, что приближаюсь к званию “почетный донор”. И тут мне сообщили, что до заветного знака мне не хватает нескольких кроводач. Пока я приехал на каникулы, пока вновь сдал плазму, партия документов на утверждение уже была отправлена в Санкт-Петербург.
Оформление моих бумаг затянулось. Вновь сдавать плазму я пошел уже в Новосибирске. Через Красный Крест на основании предоставленной справки мне сделали временное удостоверение почетного донора. И, о чудо! Я получил право на льготный проезд, что для студента было немаловажно.
Между тем карьера Валерия Гильманова шла в гору. На четвертом курсе ему доверили партию Варлаама в опере Мусоргского “Борис Годунов”. И… чуть не отчислили из консерватории.
— Я свел дружбу с паспортисткой и комендантом общежития и получил право жить один в трехместной комнате. Но с приходом нового руководства лафа кончилась. Новая комендантша накатала на меня докладную ректору. Вернувшись из Уфы с конкурса имени Глинки, на доске объявлений я увидел приказ об отчислении меня из консерватории. Передо мной замаячила армия. Дело в том, что ранее я имел чрезмерный вес, мне поставили диагноз “ожирение четвертой степени” и освободили от службы. Но, учась в консерватории, я похудел на 40 килограммов и вполне уже мог “встать в армейский строй”. Что делать? Кинулся в театр. Под нажимом администрации меня в один день восстановили в консерватории. Из студенческой общаги я перебрался в театральное общежитие.
— Мама радовалась вашим успехам?
— Мама ничего не понимала в искусстве. Она была рабочая, всегда говорила: “Бери лопатку, иди копай!” Пение она не считала работой. Слушая по телевизору эстрадных певцов, она мне выговаривала: “Что ты рычишь, как медведь? Надо тонко петь, как артисты в “ящике”.
“Проломил сцену строго по сценарию”
Новосибирская консерватория, из которой Валерия Гильманова едва не отчислили, стала гордиться своим выпускником.
В 1998 году солист театра стал лауреатом премии “Филипп Морис — Дебют” за лучший дебют в оперном спектакле за прошедший сезон.
— К званию лауреата прилагалась денежная премия — 2,5 тысячи долларов. Я впервые получил такую большую сумму, но 47% ушло на уплату налогов.
На церемонии вручения премии произошло неожиданное событие. Режиссер выбрал фрагмент из оперы Бородина “Князь Игорь”, где Валерий пел арию Кончака. Перед выступлением Гильманова должен был петь партию князя Игоря его коллега.
— И вдруг я понимаю, что не знаю, где у него кончается ария. В панике я кидаюсь к стоящему за кулисами костюмеру. Она успокаивает меня: “Я скажу, когда тебе выходить”. И вскоре дает мне знак. Я выхожу по заднику сцены на помост. Иду к авансцене, и вдруг подо мной проламывается доска, по колено я ухожу в глубь сцены. В зале хохот. Спасло меня от травмы то, что помост был обтянут тканью. Я присел на колено, потом встал с достоинством. Будто по сценарию, обтер лоб и пошел к авансцене. И вдруг с ужасом понял, что певец исполнил только половину своей арии. Что делать? Начал обыгрывать ситуацию. Сел сзади на помост, подпер рукой голову и стал в этой театральной позе внимать его пению.
В конце церемонии, когда объявляли победителей, Валерий Гильманов исполнил заготовленную заранее арию Фарлафа из оперы Глинки “Руслан и Людмила”: “О, радость, я знал, я чувствовал заранее, что мне ли суждено столь славный подвиг совершить…” Она пришлась как нельзя кстати. Газеты вышли с заголовками: “Гильманов проломил сцену строго по сценарию”.
С началом миллениума у певца начался звездный период.
В 2000 году Валерий стал лауреатом национальной театральной премии “Золотая маска” за лучшую мужскую роль в конкурсном спектакле Новосибирского театра. Памятный приз ему вручал мэр Москвы Юрий Лужков.
Вскоре Валерия Гильманова в роли царя Саула в опере Кобекина “Молодой Давид” увидели жители Португалии, Испании, Таиланда.
Еще не прошла эйфория от недавней победы, как певец попал в мировой, революционный проект Мстислава Ростроповича. Спектакль “Леди Макбет Мценского уезда” на музыку Шостаковича назвали настоящей жемчужиной оперного театра.
— Я исполнил партию Бориса Тимофеевича Измайлова. Со спектаклем мы объездили многие страны мира. Огромное удовольствие получил и от проекта, и от общения с Мстиславом Ростроповичем. Чтобы разрядить напряженную атмосферу, он мастерски рассказывал нам анекдоты.
Сибирское оперное искусство получило мировое признание.
В Новосибирский государственный академический театр оперы и балета из Москвы приехал режиссер “Новой оперы” Валерий Раку. Собираясь ставить спектакль “Русалка” Даргомыжского, на роль Мельника он приглашает Валерия Гильманова.
— Валерий Раку остался доволен моей работой. Я ему в шутку возьми и скажи: “А заберите меня в Москву в свой театр”. И мой тезка сказал судьбоносные слова: “Приезжай, с квартирой поможем”!”
— В театре в то время был полный развал, директор уволил главного дирижера. Потом Министерство культуры уволило директора. И я решился на переезд. Одним махом поменял театр, город, образ жизни.
В жизни певца из Сибири начался столичный период.
“Держать дыхание можно прессом”
— Сначала жил в служебной квартире, потом по себестоимости правительство Москвы помогло мне купить квартиру в Тушине.
Будучи солистом московского театра “Новая опера” под руководством Колобова, Валерий Гильманов исполнил партии Варлаама в “Борисе Годунове”, Спарафучиля в “Риголетто”, Призрака отца Гамлета в “Гамлете”), Лоредано в “Двое Фоскари”, Мороза в “Снегурочке”.
— Через год меня пригласили в Большой театр прослушаться на роль Ивана Хованского в опере “Хованщина”. Мне эта партия была хорошо знакома по работе в Новосибирском театре. Я успешно участвовал в спектакле. И, обнаглев, заявил руководству: “А можно к вам в штат?” Мне сначала сказали, что на западный манер с артистами будут заключать контракты, а вскоре неожиданно предложили: “Приноси трудовую книжку!” С 2002 года я — солист Государственного академического Большого театра России, постоянно участвую в постановках.
— Курьезные случаи случались во время спектаклей?
— В Новосибирске шла постановка “Хованщины”. Я сижу в гримерке, готовлюсь, не торопясь, к выходу. А мне забыли сообщить, что сделали купюру, вырезав кусочек оперы. И вот я слышу, хор выводит: “Большой идет, Большой идет!” Я в это время в роли Ивана Хованского должен выходить вместе со знаменосцами на сцену. Не взяв положенной сабли, с криками “дорогу, дорогу!”, я помчался по коридорам. Время поджимает, а выход на сцену с другой стороны. Не успевая обежать по заднику сцену, я пробираюсь сквозь хор и выныриваю в шапке набекрень. А хористы показывают руками на противоположный конец сцены: “Большой идет! Большой идет!” А я уже тут, у них под носом. Пришлось всем импровизировать на ходу.
— Верно, что сырые яйца помогают усилить голос?
— Зная эту байку, однажды простыв, я решил выпить сырое яйцо. Никакого облегчения я не почувствовал. Известно, что голос сажает горячая ванна, вино. Перед выходом, если я нездоров, я пригублю коньяк, который, как известно, расширяет сосуды. Однажды в Новосибирске, когда я пел Рамфиса в “Аиде”, я, заболевая, перед каждым выходом делал глоток коньяка. К концу спектакля я поднялся на станки, на самый вверх. А от софитов такой жар идет, меня разморило. Говорю ребятам из хора: “Держите меня”. Так, подпертый с двух сторон и закончил петь партию. А на следующий день уже взял больничный.
— Мороженое оперным певцам противопоказано?
— Отнюдь. У нас есть певцы, которые перед выступлением пьют воду со льдом. Они таким образом приводят в тонус связки. Мне же, наоборот, помогает горячий чай.
— Все оперные певцы должны быть “в теле”?
— Когда я похудел на 50 килограммов, нередко слышал: “А как же голос? Надо чем-то петь”. Но ведь есть хорошие басы, которые отличаются худощавым телосложением. Держать дыхание можно не большой массой тела, а, например, хорошо накачанным прессом, а для этого нужно заниматься спортом.
— Громоздкие костюмы не мешают петь?
— Помню, ставилась полуконцертная постановка оперы “Руслан и Людмила”. Все замысливалось ради записи диска. Чтобы было зрелищно, нам придумали сложные костюмы. У меня была сложнейшая ария на скороговорке, а тут еще мне на голову водрузили четыре зеркальные призмы. Нужно было петь и балансировать — держать равновесие, чтобы эта “шапка” не свалилась.
— Скоро получите второе звание “почетный донор России”?
— Как только приехал в Москву, услышал в рекламе призывы сдавать кровь, отправился на станцию переливания крови, что на улице Поликарпова. Прошел кроводачу и решил поменять временное удостоверение почетного донора на постоянное. Но не тут-то было. Дама, что оформляла документы, замахала на меня руками: “Где сдавали, там и требуйте”. Я звоню в Новосибирск, мне твердят: “Вы же сейчас прописаны в Москве, там и получайте!” Получался замкнутый круг. Я пришел на станцию, потребовал представителя руководства. Захожу и с порога заявляю: “Я — солист Большого театра”.
Встречает меня заместитель главного врача Виталий Анатольевич Москалик — настоящий профессионал, небезразличный, душевный человек. Это уже потом он мне признался, что ему все равно было, кто я по специальности и в каком звании, он принялся помогать мне как человеку. А тогда я не заметил, как подробно рассказал ему о своей жизни. Вскоре я получил положенное мне удостоверение, и началась наша дружба. Виталий Анатольевич с женой побывал на всех моих спектаклях.
Нужды сдавать кровь, как в голодные студенческие годы, у именитого певца теперь нет. И справки о кроводаче для него лишние. Он по определению не может взять отгул, если у него идет спектакль. И репетицию пропустить ответственность и добросовестность не позволят.
— Хожу теперь сдавать плазму, можно сказать, по дружбе, чтобы встретиться с хорошим, неординарным человеком Виталием Анатольевичем Москаликом.
Готовя репортаж о станции переливания крови Департамента здравоохранения Москвы, я встретила в хирургическом зале Виталия Гильманова с племянником Владимиром.
Худенькому подростку едва исполнилось 18 лет, и дядя не преминул приобщить его к донорству.
Позже я узнала, что Вовчик — сын того самого непутевого брата Валерия, Радика, что большую часть своей жизни провел в тюрьме. Певец пригласил племяша из Читы к себе в Москву, теперь пестует и опекает студента Московского технологического колледжа.
— А что же с личной жизнью у солиста Большого театра?
— Ничего! Бог миловал пока. Как мой племянник пишет в одной из социальных сетей: нахожусь в активном поиске.
А пока Валерия Гильманова впору заносить в Книгу рекордов Гиннесса. Он единственный оперный певец, что вскоре станет дважды почетным донором России.
