Всегда знал, что основных юридических проблем в нашей стране две, и первая лежит не в правотворчестве, а в правоприменении. Вторая заключается в неисполнении решений суда. Если глубина первой мне была, как юристу практику понятна, то в дно второй я взглянул недавно, когда готовился к пленарному заседанию и прочел постановление Конституционного суда, пролежавшее неисполненным шестнадцать лет.
23 декабря 1997 года в Петербурге должно было быть холодно. Не помню. Я готовился к зачету по арбитражному процессу, периодически созваниваясь со своими друзьями Антоном и Ромой, такими же оболтусами, как и я, и выясняя, нет ли у кого-нибудь бомб. Бомб ни у кого не было, а те, у кого они были, одалживать их нам не хотели, нам в свою очередь не хотелось их писать, поэтому процесс пришлось учить. Тем более, принимать его должен был любимый препод нашей группы профессор Пелевин.
Пелевин профессором не был, но называли мы его так. Он был доцентом, одним из лучших преподавателей на питерском юрфаке и настоящим либералом. С ним можно было спорить до хрипоты, иногда он мог рассмеяться своим скрипучим смехом, потом закашляться, а потом признать, что он не прав. На факультете он был легендой и, учившийся у него лет на двадцать раньше меня отец — полковник милиции, рассказывал мне истории, как в его студенческую юность бывало, что поутру Пелевина можно было встретить в очереди у ларька за пивом. И ларьков я уже не помню — в мое студенчество их не стало.
Очередь Пелевина уважала и пропускала вперед.
Вся эти истории из прошлого прокрутились у меня в голове, когда я увидел дату постановления Конституционного суда, которое и явилось причиной поправок в Федеральный закон, который лежал передо мной на столе в кабинете на Большой Дмитровке, и который мне предстояло отстаивать сначала на комитете, а потом на пленарке.
Закон на первый взгляд был скучен и прост. Он вносил изменения в статью 855 части второй Гражданского кодекса. Основная его идея была направлена на приведение действующего гражданского законодательства в соответствие с правовой позицией Конституционного, которую этот самый суд высказал в Постановлении морозным декабрьским днем шестнадцать лет назад.
Вся нехитрая суть правовой позиции Конституционного Суда заключалась, с одной стороны, в недопустимости конкуренции двух конституционных обязанностей – по выплате заработной платы и по уплате законно установленных налогов. С другой – в недопустимости приоритета добровольных перечислений должника, ну, например, по заработной плате, перед списанием денежных средств во исполнение обязательных к исполнению платежных документов (поручения налогового органа при наличии недоимки). А юридический ужас, по мнению суда, вполне, кстати, оправданному, состоял в том, что действующая редакция п.2 ст.855 ГК допускала возможность прямого злоупотребления правом в виде искусственного поддержания задолженности по выплате заработной платы в целях уклонения от перечисления платежей в бюджет.
Поэтому, приводить норму кодекса в соответствии с позицией Конституционного Суда требовалось, и требовалось как можно быстрее, чтобы убрать конкуренцию конституционных обязанностей, которая конституцией не предусмотрена и обязанности не могут противопоставляться друг другу.
Норму статьи 855 Гражданского кодекса мы привели в следующий вид и теперь она будет звучать так: "... при недостаточности денежных средств на счете для удовлетворения всех предъявленных к нему требований в третью очередь производить списание по платежным документам, предусматривающим перечисление или выдачу денежных средств для расчетов по оплате труда с лицами, работающими по трудовому договору ( с этого момента внимательнее), поручениям налоговых органов на списание и перечисление задолженности по уплате налогов и сборов в бюджеты бюджетной системы РФ, а также поручениям органов контроля за уплатой страховых взносов на списание и перечисление сумм страховых взносов в бюджеты государственных внебюджетных фондов. Далее по тексту.
Обсуждение на комитете было. В частности, возник вопрос: почему требования налоговых органов отнесены новым законом к третьей очереди, а пени и штрафы нет, и нет ли здесь определенного законодательного "вредного умысла".
Пришлось углубляться, найти еще одно определение Конституционного Суда, теперь уже от 2010 года, и пояснить, что пеня и штраф, возникающие в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением налогоплательщиком обязанностей по уплате налога, являются "мерой государственного принуждения правовосстановительного характера, направленной на понуждение налогоплательщика к исполнению его конституционной обязанности", в связи с чем их уплата не может рассматриваться в качестве самой конституционной обязанности платить законно установленные налоги и сборы. Вспоминаем статью 57 Конституции.
Поэтому, требования об уплате пени и штрафа за налоговые правонарушения могут быть отнесены к "другим денежным требованиям", подлежащим удовлетворению по исполнительным документам чуть позднее, в четвертую очередь.
Также пришлось вспомнить, что, по сути, об этом же говорит и специальное законодательство о банкротстве, которое всегда делило сумму основного долга и сумму пени и штрафов, тем самым соблюдая здоровый дух этого самого законодательства, ведь, его суть в том, чтобы помочь должнику оздоровиться и исполнить свои обязательства перед кредиторами, а не обанкротиться.
Все это я рассказал и на комитете, и на пленарном заседании, закон мы одобрили. Умолчал только о своих воспоминаниях о юрфаке, арбитражном процессе и профессоре Сергее Михайловиче Пелевине. Он, кстати, тогда, в день приема экзамена, с утра был сильно не в настроении и завалил почти всю нашу группу. Не помогла даже новогодняя бутылка армянского коньяка, которой мы коварно поздравили его перед началом в надежде на понимание.
Сергея Михайловича Пелевина с нами нет уже 12 лет. Я вспоминаю его до сих пор, его чуть сутулую фигуру, морщинистое лицо, фланелевую рубашку в клетку и хриплый смех.
