Один день в российской глубинке

Лидия Сычева
Писатель

Как живут и чего ждут от власти люди в деревнях

Мы сидели в кафе с кандидатом в депутаты Законодательного Собрания, и он мне буднично рассказывал, как 15 лет назад «играл в демократию». Его хорошего знакомого, главу одного из районов, областная власть засадила в тюрьму за несовпадение коммерческих интересов. Попытки договориться миром ни к чему не привели. Случай был по тем временам вопиющий. Тогда мой собеседник, в ту пору депутат, и ещё пять таких же «дураков», протестно проголосовали против губернатора при очередном утверждении его в должности.

«Ну, держитесь», — торжественно сказали строптивцам. За два месяца все были разорены в ноль — проверками, заморозкой кредитов, «наездами» криминалитета, возбуждением уголовных дел и пр. Двое сдались сразу, бросили всё и уехали из области. Один умер от инфаркта. Ещё один бился до конца, и потому до сих пор в долгах, а в глазах местного населения — вор и мошенник; такую репутацию ему соорудили подконтрольные СМИ. Двое, спустя годы, были «прощены» — им разрешили мелкий бизнес — на прокорм семьи. Но из политики ушли все.

Мой собеседник пережил предательство — с ним, как с прокаженным, боялись общаться бывшие коллеги, «принудительный дефолт» — бизнес его разорили, унижение — вчерашний народный избранник стал изгоем, «хромой уткой» в глазах местной «элитки».

И вот, спустя столько лет, он снова идёт на выборы. По одномандатному округу — дверца во власть слегка приоткрылась, и самовыдвиженец решил рискнуть. Наивность недобитого кандидата? Или правильное понимание политического момента — коррупционные пиявки, насосавшись народной крови, потеряли манёвренность, значит, можно попробовать их «отцепить» от отощавшего гостела? Или кандидатом движет жажда мести? (Достойная, по-моему, причина!) А может, его призвание — служить Отечеству? Идеализм ещё не полностью убит в русском народе, и как не подставить плечо государству в трудный момент?! Ситуация-то в стране критическая. Этого не понимают только слабоумные…

После обеда мы поехали в деревню, бывший совхоз, где люди живут в аварийных домах. Это пенсионеры, отбатрачившие всю жизнь на родимое государство. Дома стали аварийными после масштабного стихийного бедствия. Природный катаклизм показали по телевидению, была создана комиссия, прозвучали солидные заверения, что «ни одна семья не останется без помощи» и пр. Как всегда, кроме слов, пиара и распила, ничего сделано не было. Да, помощь получили, но те, кто понаглей и попронырливей, и не всегда это были люди из аварийного жилья.

И вот, на носу зима, а в подполе дома, вровень с половицами — вода. Фундамент подмыт, стены пошли трещинами, рамы на окнах «поехали». С улицы, если смотреть на дом, видно, что крыша «гармошкой».

Мы с кандидатом стояли посреди грязной улицы (дорог нет, не Европа, чай!), вокруг нас собралась толпа пенсионерок в калошах, одни возмущенно кричали, некоторые плакали, другие рассказывали, что им чиновники насоветовали приватизировать муниципальные развалюхи, мол, «так будет лучше». А в воображении моём проносились, как в кино, кадры роскошных дворцов «слуг народа» — в Подмосковье, в Ницце, в Майями, Монако… Никогда прежде в истории России воровство не возводилось в высшую добродетель, а воры не требовали себе таких державных почестей и поклонения, как сегодня!

«Зайдёмте в дом», — звала нас хозяйка, вытирая слёзы и заглядывая в лица. (Она надеялась, что, может, очередная «комиссия» сдвинет дело с места, замолвит за неё словечко). «Домом» она назвала жалкую хибару с перекошенными стенами, с подмытым фундаментом. «Дом» был далеко от Москвы, от Сирии и Пальмиры, от саммитов с Обамойи Меркель, от большой политики с весомыми зарплатами и судьбоносными записями в соцсетях.

Мы вошли. Комната была почти свободна от мебели. На старом обтёрханном креслице сидел хозяин в куртке (в доме было холодно) и хлебал пахучий борщ. Железная миска стояла на табуретке, застеленной газеткой. Хозяин смотрел старенький телевизор, по экрану шла политическая реклама — партии обещали «светлое будущее», показывали лощёных, сытых лидеров, грозили врагам, призывали прийти на выборы и проголосовать за их номер в бюллетене.

«Это комиссия», — объяснила хозяйка мужу. Мы поспешили в другую комнату — совершенно пустую. Здесь хозяева провели ремонт — покрасили полы. В углах пошли трещины, обнажив кирпичи. На одной из стен — я подошла ближе — к стареньким обоям был приклеен предвыборный календарь прошлых лет с улыбающимся губернатором. Картинка выцвела, и лозунг под портретом — «Только вперёд!» — читался с трудом.

…И тут память услужливо перенесла меня в сегодняшнее утро, которое мы провели на городском базаре. Власти расстарались перед выборами и устроили крестьянам счастье — полдня можно торговать беспошлинно, если товар с личных подворий, а не от перекупщиков. Мы ходили по утреннему базару втроём: кандидат в депутаты, парнишка-агитатор и я. Студент вручал листовку прохожему или продавцу, и, если наше трио не прогоняли сразу, завязывалась эмоциональная беседа. «Познакомьтесь, вот кандидат в депутаты Заксобрания». «Тю!.. Очень надо! Все вы одинаковые!» «С чего вы взяли? Вы нас первый раз видите». «И последний, я не сомневаюсь». «Приходите на выборы!» «Без нас проголосуют и посчитают». «Ничего не изменится, если вы будете сидеть дома и ругать власть!» «А что вы можете…»

В ответах этих усталых, преждевременно состарившихся людей с натруженными руками была своя правда. Они не верили ни в какие «демократические процедуры», откровенно потешались над агитацией. Эти люди с земли, с огородов, из заброшенных деревень, где до сих пор печное отопление, а газовая труба — недосягаемая роскошь, уже перевидали всякого, и потому беззлобно подначивали кандидата: «Ну, чё ты там обещаешь?» «Ничего! Работать будем вместе!» «Ха, насмешил! А мы думали, скажешь: мёд будем ложками черпать…»

Но странное дело, чем чаще мы натыкались на убежденных критиков, тем больше приободрялся кандидат, тем уверенней себя чувствовал, говоря с селянами. «Только народная власть может быть крепкой и устойчивой. Вы говорите: мы тебя не знаем, почему мы должны тебе верить?! Но я пришел к вам за помощью, я прошу вашего голоса. Неужели лучше „кот в мешке“, которого вы выбираете, даже не видя его, голосуя за список?! Или клоуны в телевизоре, которые сидят там десятилетиями? Бездельники! Неужели они вам не надоели? Я же ваш, свой! Я живу здесь, я весь как на ладони».

Видя сей горячий идеализм, крестьяне морщились или отводили глаза в сторону. А общий скепсис суммировал мужик, продававший картошку: «Выборы! Соревнование, кто больше наврёт. Мы в твою жизнь не лезем, давай отсюда, вали! Только вперёд!»

…На джипе кандидата в депутаты (очень кстати была эта машина — на другой бы не выехали из хляби) мы покинули, наконец, депрессивную деревню с аварийным жильём, которое вполне могло сойти за метафору современной России. С нами был молодой парень, помощник кандидата. «Я считаю, они сами виноваты, что оказались в таком доме, — сказал он. — Недальновидные люди. Тут же всегда топило, уезжать надо было раньше».

Кандидат в депутаты молча вёл машину. Тогда я сказала: «А вы видели, в сенях у этой семьи стоят банок сорок со свежими закрутками на зиму? И корзина грибов — только что собранных». «И что?» «Они на своём месте делают, что могут. А что сделали мы?!»

Иностранное авто — чудо немецкого автопрома — летело по пустой русской дороге. Все молчали, только натужно гудел мотор. «Что же эта за тайная рать, Я разгадывать не обессилю, — Вдруг сумела у нас отобрать Радость счастья и труд, и Россию?» — ответа на этот вопрос поэта у нас пока не было…

Впервые на "Свободной прессе"

Другие записи в блоге

Самое интересное в блоге

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру