— Я могу приготовить хороший французский стейк, сыграть а-ля французский шансон, — утверждал он, заметив мой заинтересованный взгляд. — Или, допустим, я хорошо готовлю плов, —добавил Олег и разбавил зеленый чай молоком.
— Неудивительно, учитывая, что вы родились в Таджикистане и прожили там значительную часть детства. Таджикистан повлиял и на ваше музыкальное чутье?
— Для многих арабская, индийская, пакистанская музыка — просто шум, а я ее чувствую. В ней очень важен ритм. Проблема российской и украинской постсоветской музыки в том, что она очень бедна ритмами. Я заметил, что, когда на дискотеке включаешь ритмически насыщенный трек, публика теряется, рассасывается. Это цивилизационная проблема. Ученые говорят, что духовность можно вычислить и изобразить математически. Можно сказать, духовность определяется ритмической структурой человека: насколько человек бедно, просто и примитивно чувствует ритм, настолько он духовно неразвит. Недаром индусы играют на таблах раги — это ритмические молитвы, которые они заучивают, чтобы чувствовать ритмические связи мира. Наши люди ритмически необразованны, и поэтому у нас, например, плохие дороги. Мы не ощущаем этот мир в целостности, мы социально неэффективны.
— Вы говорите о постсоветском периоде. А в советский период мы разве были более развиты?
— Мы жили за культурным «железным занавесом». Когда в Европе и Америке в 60–70-х годах происходила психоделическая революция, период постмодерна, хиппи, шло обогащение музыки ритмами. У нас же на государственном уровне пропагандировались польки, марши. Это делалось для того, чтобы народ становился простым и управляемым. Чем меньше индивидуальности в человеке, тем легче им манипулировать. Поэтому мы отстали от Запада, поэтому Советский Союз проиграл технологические гонки. Музыка тоже связана с технологиями, а технология создания музыки — это ее ритмическое насыщение. Мы ведь постоянно сидим на секонд-хэнде с Запада. Бритни Спирс приезжает к нам, когда там она уже никому не нужна. К нам постоянно ездят Nazareth и Deep Purple, а когда они там были популярны? В Москве уже не так, а в Киеве точно: если артист к нам приехал — это четкий показатель, что его рейтинги на Западе упали.
— Вы видите подтверждение этой отсталости на своих концертах?
— Как только мы играем песню, богатую ритмами, публика вянет. Мы сделали версию песни «Постой, паровоз» в стиле фанка
— Так вот почему нас попса одолела!
— Тут другой феномен. Попса — это легкодоступное удовольствие, сладкое, как конфеты. Ты съел конфету — быстро и легко получил удовольствие. Чтобы догнаться, тебе надо конфету еще слаще. Потом еще и еще, а потом у тебя теряется фигура, настроение, во рту непонятно что, натуральные продукты ты есть уже не можешь, потому что рот забит непонятно чем. Это как наркомания. Музыкальным каналам такая подсадка на попсу выгодна, они гонятся за прибылью, а этот музыкальный эрзац намного дешевле, чем создание песен с живыми инструментами. Это ГМО продается, но все равно на уровне подсознания любой человек чувствует какой-то обман. Так портится культурное здоровье нации в общем. Рано или поздно это станет непереносимо, настанет точка невозвращения, и произойдет некая культурная революция, она может быть мягкая, может быть резкая. В Америке и во Франции это произошло в
— Психоделическую революцию связывали с популярностью различных расширяющих сознание препаратов, которые сейчас запрещены. Но сейчас открыты различные техники достижения такого же психоделического эффекта, как и от ЛСД, например, без всякой химии.
— Надо понимать, что речь идет не о том ЛСД, который продают на дискотеках в клубах, а о стопроцентном ЛСД, с помощью которого люди действительно расширяли сознание и становились уже не такими легкоуправляемыми. Сейчас действительно сложнее, становятся популярными техники, ранее недоступные людям. Остановить это невозможно — нельзя же запретить дышать или запретить пранаяму. В Интернете растет количество семинаров, которые действительно оздоравливают, люди начинают отключаться от телевизора, перестают есть синтетические продукты из супермаркетов, слушать эту музыку и быть винтиками.
— Судя по тому, насколько живуч ваш коллектив, он вполне здоров, и здоровой публики вам хватает. «Вопли Видоплясова» празднуют
— В начале нашей карьеры я воспринимал музыку чувственно, я испытывал какие-то эмоции, щемящее чувство в груди... Грубо говоря, у меня были определенные вокальные данные, я любил рок-музыку и пытался передавать это эмоционально. На концертах у меня бывали настолько большие выбросы адреналина в кровь, что я не чувствовал боли, опасности и каких бы то ни было рамок: срывал голос, ломал копчик, ломал ноги. Сейчас я музыку чувствую технологически. Звучит какая-то мелодия у меня в голове или меня просят сделать кавер на какую-нибудь песню, и я уже понимаю, какими инструментами это сделать, в какой студии это записывать, в каком продакшне это будет, в каком радиоэфире это может звучать и какой клип с каким режиссером снять. Если у меня эта схема не вырисовывается, машина по работе над песней не запускается, потому что это просто бессмысленно. И так очень много идей не реализовано.
— То есть раньше вы испытывали кайф от музицирования, а сейчас от того, что можете все это спродюсировать?
— Кайф всегда тот же самый, кайф в том, что твой творческий продукт дошел до слушателя. На самом деле сейчас кайфа больше, потому что этот путь связан с технологиями как ни крути. Технология несрыва голоса до конца концерта, технология записи в студии, технология съемки клипа, технология конечного результата — донести песню. Когда мы начинали, коллективов было очень мало. Тогда информация доходила до слушателя в сыром виде, сразу. Сейчас огромный поток информации, и в этом потоке надо пробиться — это совершенно другая ситуация. Мы на огромной площади, где одновременно говорит очень много людей. Надо кричать, чтоб тебя услышали. Как бы тонко эстетически ты что-то ни делал, огромная толпа народа вокруг тебя мешает быть услышанным.
— Насколько безболезненно вы перешли из одной ситуации в другую?
— Из одной ситуации в другую мы перешли через Францию, как через машину времени. Уехав туда в начале
— Последний альбом у «ВВ» выходил еще в
— Альбомы перестали продаваться. К тому же публике не нужны новые песни. На концертах их исполнять нереально, все ждут «Весну». Это феномен старого коллектива и феномен шоу-бизнеса. Во-первых, рок-музыке вообще сейчас не очень хорошо живется, а во-вторых, слишком много коллективов, сознание людей перегружено ими. Но мы все равно пишем песни, просто путь от написания до издания песни сейчас очень долгий, со всеми студиями, инжинирингами и так далее, а мы ведь постоянно концертируем. Выпускаем синглы, но народ о них мало знает. Мы выпустим альбом, и не факт, что вы о нем узнаете.
— На вашем
— Нину Хаген, как маму панк-рока, мы слушали, еще играя у себя «на районе». Мы были панками, играли постсоветский фолк-панк, потому в числе гостей и возникли такие исполнители, как Ноггано, «Ленинград», — это же современный панк, хотя он так и не называется. Но будут и другие исполнители, как «Горчица» и «Бумбокс» — коллективы, которые делают современную качественную, богатую ритмами музыку, их воспринимает молодежь, которая не ходит на дискотеки
— Вы отказались от звания народного артиста Украины из-за своего панковского подхода к жизни?
— Это был уже не панковский, а серьезный, продуманный шаг. Народ привел к власти определенные политические силы в
— Ющенко?
— Да. Народ эмоционально инвестировал эту новую власть. Власть не оправдала их надежд. В моем отказе от звания народного был месседж: мы надеемся, что будет проводиться определенная культурная политика, реальные реформы, а не просто раздача, как при Советском Союзе, званий народных, которые ничего не стоят, ничего не дают, а являются просто пустышкой. Месседж не был расшифрован, власть потерпела фиаско. Я это предвидел еще за полгода до инаугурации Ющенко. Когда «оранжевая революция» только побеждала, уже было понятно, что новая власть не способна сделать то, что она декларирует. Декларации были светлые, планка была высоко поднята, и люди слишком много ждали, ведь ситуация до революции была совсем печальной. При Ющенко произошли позитивные изменения, они происходят и сейчас. Причина этих изменений и есть «оранжевая революция», но сейчас никто не признается, что в ней причина сегодняшнего экономического развития Украины. Как ни странно, Янукович спокойно и последовательно продолжает политику, которую начал Ющенко, оставаясь его оппонентом. В Януковиче народ абсолютно точно так же разочаровался, его рейтинг сильно упал. Но это политик с замахом на диктаторство, поэтому у него больше шансов перейти на второй срок. Он включит полный ресурс, изучая опыт наших соседей...
— Белорусов?
— Россиян. У белорусов вообще пожизненка.
— Как вы смотрите на политику нашего «тандема»?
— Жизнь парадоксальна, и я абсолютно трезво понимаю, что путинская Россия — это единственная возможность сохранения Российского государства. Если бы не было путинского режима, Российское государство долго бы не продержалось. Был демократически слабый президент Советского Союза Горбачев, при котором развалилась страна. При Ельцине тоже все было несладко. Ельцин — это прототип нашего Ющенко. При Путине выстроилась пирамидальная система власти. Для России это единственный шанс самосохранения. Я не за жесткий порядок, я реально оцениваю вещи. Проводить демократические преобразования в государстве — это очень хорошо для людей, но это очень опасно для государства, оно может рассыпаться. Если Российское государство начнет сыпаться, это может привести к кровопролитию, и для нас, украинцев, это тоже будет страшно, так как нас это точно коснется.
— Где лучше делать рок-н-ролл: в СССР или в современном русскоязычном пространстве?
— Рождать рок-н-ролл было хорошо на обломках Советского Союза, на обломках империй всегда рождаются культурные движения. Развал Советского Союза породил взрыв рок-н-ролла, который до сих пор живет в виде современного русского рока и украинского рока в нашем лице, потому что мы единственные, кто выжили с того времени на Украине. Рок-н-ролл на Украине существует только благодаря тому, что при Советском Союзе там зародилось. Сегодня музыкой заниматься комфортно. Мы имеем классную аппаратуру, нормальные студии, тусовки, но эта музыка существует только благодаря тому времени. Есть молодежь, которая уже слушает рок-н-ролл, есть старички, которые еще слушают рок-н-ролл... Придет время, к нам придет неорок, который сейчас очень популярен на Западе, там неороковые команды собирают стадионы. Они к нам приедут и начнут собирать стадионы у нас.
