В Тбилиси, спрятавшемся между гор, солнце жарит не по-осеннему. Это плюс к тому, что видишь вокруг. Например, поражает здание министерства внутренних дел, которое всем своим видом демонстрирует идею прозрачности. Министерство как есть все стеклянное, да еще в затейливой архитектуре — прозрачная волна.
— И что, полиция у вас в самом деле вся на просвет? — спрашиваю водителя автобуса, который везет нас из аэропорта.
— Да, они сейчас вежливые. Взяток не берут.
Везет же некоторым. Хотя с качеством бензина грузинским водителям да и пассажирам явно не повезло — запах в салоне от местного топлива жуткий. Так же нехороши и дороги в стороне от центра, как и вид обшарпанных многоэтажек советской постройки.
Открытие памятника «Мимино» запланировано на пять вечера. Президент Академии художеств, несмотря на раннее утро (вылетели в шесть, регистрация в аэропорту, соответственно, в четыре), бодр и в красивом костюме с красным галстуком. В Тбилиси у него несколько памятников. Самый впечатляющий, конечно, на высоком холме над Тбилисским морем. «История Грузии» имеет весьма аскетичный вид — три ряда бронзовых колонн высотой по 35 метров (всего 16), на которых барельефы грузинских царей и поэтов в 64 композициях. Если смотреть сверху, получается гигантский крест. За тридцать лет строительства памятник видел разрушение СССР, смену президентов, короткую войну между Россией и Грузией и ее затянувшиеся последствия — много еще чего, а Зураб все строил и строил свою «Историю». Причем на свои деньги.
— А государство, я имею в виду СССР, не вложилось?
— Государство тогда только за свой счет разровняло площадку под монумент.
Заказы Зураб размещал и в Петербурге, и в Тбилиси, сам деньги платил. В общем, памятник он себе воздвиг, и очень даже рукотворный. Следующая остановка — в Багеби, на самом верху горы, где у Церетели дом-мастерская. Двор с одной стороны — весь в бронзовых сюжетах старого Тифлиса, с другой — огромное мозаичное панно в цветах Латинской Америки. Стены плотно завешаны картинами в основном раннего периода, но уже тогда читался ярко выраженный церетелиевский почерк — размашистые мазки, деформированные, как под увеличительным стеклом, фигуры, и лица брызжут таким позитивом, что даже в унылый день не затоскуешь. И тут же накрытые столы — пхали, сациви, лобио, кукурузные лепешки, пузатые сладкие помидоры, конечно же, вино. Слава богу, теперь «Киндзмараули» с «Напареули», а также «Мукузани» с «Саперави» можно везти в Москву.
— Дом Церетели и еще одной семьи в Тбилиси всегда был особенный, — рассказывают мне, — 24 часа столы держали накрытыми для гостей, для друзей, для гостей друзей и друзей друзей гостей. 24 часа — это правда.
Но наступает час «Мимино». В квартале Авлабари, известном в Тбилиси как армянский, площадь довольно быстро заполняется народом. Памятник под белым полотном. А народ поджимает, и к памятнику уже почти не пробраться.
— Смотри, Буба, — говорит женщина, что стоит рядом со мной. — Да вон, ведут его, ой, бедный, говорят, плохо себя чувствует.
Сверху видно, как Вахтанга Кикабидзе под руки поддерживают двое мужчин, а он, бледный, ссутулившийся, подходит к Церетели.
С открытием медлят: оказывается, ждут жену Саакашвили, Сандру, и пока ее нет, узнаю о том, как живут люди в Тбилиси.
— У меня пенсия 1000 лари (примерно 2 тысячи рублей), — объясняет пожилая грузинка. — А цены-то растут. Да и сын работу найти не может. А у Зураба нашего рука хорошая.
Про Саакашвили мнения разные. Некоторым нравится, например, что президента и его жену можно встретить в простом грузинском ресторанчике без охраны. Однако на открытии памятника высокую Сандру сопровождали четыре охранника выше ее ростом.
Когда наконец упало полотно, открылась композиция из трех фигур и одной афишной тумбы, слева от которой стоял Валико Мизандари (Вахтанг Кикабидзе) в костюме и кепке, а справа Иван Волохов (Евгений Леонов) и Рубик Хачикян (Фрунзик Мкртчян). Размер фигур — полторы натуры, как говорят скульпторы.
Туш на открытии памятника не играли. Даже без «читы-гриты» обошлись. Ждали, что Кикабидзе споет, а он только сказал: «Фрунзика и Жени Леонова уже нет, — и, помолчав, добавил: — Хорошо, что есть теперь этот памятник».
Хорошо еще и потому, что впервые кроме героев в бронзе увековечен тот, кто всех собрал в один прекрасный фильм, — это режиссер Данелия.
— Зураб Константинович, а почему Данелия не здесь?
— Он очень хотел, но чувствует себя не очень. Плакал, когда узнал, что памятник этот будет. Я этот памятник называю дружбой — русский, грузин, армянин собрались вместе. Что бы ни происходило и что бы ни говорили.
Кикабидзе из-за плохого самочувствия ушел сразу, так же поддерживаемый сопровождающими его мужчинами. И от его болезненного вида как-то грустно стало всем. Ушла госпожа президентша. Когда народ разошелся, я заметила двух немолодых женщин — они остались напротив памятника с плакатиками в руках. Почему-то они протестовали против установки памятника фильму: они считают, что «Мимино» пропагандирует захватническую просоветскую позицию. Хотела бы я видеть того, кто согласится с таким идиотизмом. «Товарищ судья, такие вопросы задаете, что неудобно отвечать». Вот теперь и «Мимино» кто-то хочет использовать в политических играх. Это очевидно, потому что памятник в Тбилиси стоит уже месяц и никаких протестных выступлений не вызывал до момента его открытия.
