Это неспроста. «Высоцкий» — фильм неожиданный. В нем не так много его песен, нет спекуляций на его знаковых ролях... Марина Влади — виртуальный персонаж, который возникает двумя звонками по телефону где-то за кадром, а все таганское окружение актера представлено одним-единственным его другом (он же с ним работает на разогреве на гастролях), который не то Дыховичный, не то Сева Абдулов... Он же Сева Кулагин, он же Иван Ургант в кудрях и с усами. Зато в фильме есть герой, которого никто из почитателей песен Высоцкого не представлял таким в жизни.
У создателей кино не было ни одного шанса снять в главной роли кого-то кроме Высоцкого. Любой актер, которого назвали бы его именем, был бы не принят, не понят и безжалостно растоптан зрителями и критикой. Будь то Безруков, Вдовиченков, Золотухин или все равно кто, хоть Бандерас. Потому что не поверили бы никому, как бы он ни играл, что это — Высоцкий.
Можно придираться к тому, похож — не похож. Можно ругать за скупую мимику или сравнивать жестикуляцию. Но ясно точно: в роли Высоцкого мог быть только он сам. Слишком впечатывающийся в память образ — и внешность, и мимика, и манера резкой ухмылкой отвечать на вопросы. Поэтому, кто скрывается под гримом, волнует первые минут семь, не больше. Да и то лишь потому, что слишком долго это мусолили в прессе. Дальше ты привыкаешь к тому, что перед тобой Высоцкий, и задумываешься уже над тем, что с ним не так.
Эх, ребята, все не так! Не прогулки по Парижу, а перелет в Бухару в предынфарктном состоянии, затягиваясь «Мальборо» и держась за сердце. Не официальное признание миллионов, а подпольные концерты, на которых аншлаги и... первые секретари ЦК Компартии с женами и овациями. А рядом с ним — друзья... которые дружат и хорошо зарабатывают одновременно — на этой своей дружбе, на его здоровье и его оголенных нервах.
Этот фильм, как и его главного героя, раздирает на части. В нем Высоцкий болеет, умирает, рвется из всех сухожилий, воскресает и любит. Всех, кроме себя. Этот фильм — агония, предчувствие смерти. Физической, но не духовной.
Ему осталось на две затяжки или на три дозы, как хотите. Или на пару ролей и несколько новых песен. А он летит в тьмутаракань, чтобы не подвести. Он едет, гонит, всех выручает. Он в состоянии почти агонии вспоминает имена друзей и близких. И Марина, и Татьяна в этом списке рядом. Неважно, что одна живет в Париже и не может вырвать его из его жизни и вылечить от сгрызающей его зависимости, а другая,
Акиньшина в «Высоцком» — большая удача. В каждом ее появлении на экране, в каждом ее молчании (а за весь фильм ее героиня произносит всего несколько реплик) — любовь всех женщин, которые его боготворили. Без постельных сцен и всего одним поцелуем она сказала это за них. И даже та, которая родила Высоцкому двух сыновей, кажется, смотрит на героя глазами его последней любви.
Удивительно, что этот сценарий написал его сын Никита, выбрав именно этот фрагмент биографии прерванного полета отца. Когда ему было уже явно не до семейных ценностей и по-прежнему не до себя.
Он — некрасивый — Высоцкий в этом фильме. Все время в испарине, в холодном поту. С потерянным взглядом и пропадающим голосом. Подыхающий от приступов на кровати под пледом... Умирающий на персидском ковре в гостинице... Но как же красив и благороден он, когда он поднимается. Во всех своих поступках. В отношениях к друзьям и любимым и даже к врагам. Он красив на сцене, когда выходит к микрофону, чтобы не спеть, так хотя бы поговорить со зрителями, голоса нет... И в аэропорту, когда чекист предлагает ему сделку с совестью в обмен на свободу. Никаких сделок. Такого нельзя взять на понт ничем, его можно только отпустить на волю.
«Высоцкий» — это история о том, как человек сжигает себя, но не предает. Поэтому и песни его такие. А не было бы такой истории — не было бы и этих песен.