Из досье «МК». «Свадьбу Кречинского», написанную Сухово-Кобылиным в тюрьме, сцена присвоила себе довольно быстро. Где ее только не ставили и кто только в ней не играл — весь цвет русского, а затем и советского театра. Драму переделывали в водевиль и мюзикл, и музыкальное прочтение только прибавляло ей очки.
В нынешней постановке никто не поет и не пляшет.
«Деньги принес?» — «И деньги взяли, и поколотили.» — «Все будущее, все зависит от каких-нибудь трех тысяч серебром.» На сцене пара аферистов разного пошиба — Кречинский (Анатолий Васильев), ищущий богатую невесту, и Расплюев (Александр Леньков), статусом пониже, на побегушках. Согласно авторской ремарке, Кречинскому сорок лет, артисту Васильеву — лет на двадцать больше, но чем дальше, тем меньше эта разница имеет значения. Его не стали молодить гримом, и правильно сделали: мастерство артиста ловко уводит зрителя от примет времени. Он играет ярко, размашисто, с внутренней иронией. Да и Александр Леньков весьма неожиданный в роли Расплюева: его фирменная седая шевелюра зализана и заканчивается косичкой.
Надо сказать, что театр своим «Кречинским» предложил абсолютно классическую постановку. Как в старом добром театре, который можно сравнить либо с добротным пальто с каракулевым воротником (хорошо, да не наденешь), либо с редким блюдом, которое хочется заказать, — скорее так можно сказать о постановке Хомского. Неведомая никому из постановщиков, и уж тем более публике середина XIX века — в костюмах и декорациях, и об этом стоит сказать отдельно. У декорации Марии Рыбасовой — рама из черновиков Сухово-Кобылина. По порталу и арлекину сцены бежит нервный почерк писателя: «В желтых перчатках, бакенбарды войлоком стоят... Муромский... Лидочка». Стены в двух московских домах — Кречинского и Муромского — отделаны голубым и бордовым шелком. Ну, роскошь набивной ткани — подумаешь, удивили. Однако во втором акте при особом свете на стенах проступает второй слой росписи, они придают комедии какое-то трагическое значение.
А костюмы Виктории Севрюковой? Старожилы рассказывают, что прежде при виде таких костюмов барышни в публике спешили зарисовать модели. Я бы к барышням присоединила состоятельных господ, которые могли бы поучиться одеваться в деловом обществе. Умопомрачительные жилеты под сюртуками из набивной ткани, играют цвета на женских кринолинах — таким место в музее костюма или дорогих бутиках. А как сшиты! Очень давно я не видела в театре такой добротной, если не сказать — превосходной работы портных. Разве что в Большом или Малом, где еще сохранились традиции пошива сложных костюмов.
Конечно, для пущей актуальности можно было бы и в дорогих магазинах одежду прикупить, но только она не срастется с колоритной русской речью Сухово-Кобылина.
— Отчего головы не чесал? — спрашивает тетушка Атуева (Валентина Талызина) слугу Тишку. — Никак-с нет, Анна Антоновна, я чесал. «И рожи не мыл?»
Монолог — здесь полноценный монолог, диалоги — основательные, и благодаря такому подходу можно действительно наслаждаться актерской игрой, где каждое слово и слышно, и даже осязаемо. Вот, к примеру, Евгений Стеблов в роли помещика Муромского играет на одних нюансах. Валентина Талызина в роли Атуевой хороша, и Александр Леньков в комедийный образ Расплюева внес щемящую ноту. Сложнее всего молодой актрисе Лилии Волковой: роль Лидочки, обманутой невесты, не имеет такого колорита, как прочие. Про такие роли обычно говорят: играть нечего. Но Волкова не броско, но достойно довела свою Лидочку до финала — а там самое главное: благородство и чистое чувство, а не деньги сильнее всего.
