В отличие от «пиратской» версии Бурнонвиля, созданной четырьмя годами позже, легендарный балет Филиппо Тальони на музыку Шнейцхоффера, поставленный им для своей дочери Марии в 1832 году, был к тому времени прочно забыт. Обнаружив в хранилищах Лувра архив Марии Тальони и партитуру с описанием всех сцен, опираясь также на свидетельства современников, рисунки и гравюры, в 1971 году Лакотт снял для французского телевидения фильм-балет, который стал настолько популярен, что через год его перенесли на сцену Парижской оперы. В точности восстановить романтический шедевр хореограф, конечно, не мог, но очень удачно воссоздал дух старинной постановки.
Это совсем не научная реставрация утерянного и вряд ли доступного для возрождения в оригинальном виде балета. Перед нами скорее поэтическая стилизация. Лакотт положился на собственную фантазию — он заново сочинил все танцы, применяя при этом сильно осовремененную лексику XIX века. В современном балете танец без пальцевой техники — сущий анахронизм. Поэтому на пуанты Лакотт перевел не только бесплотных сильфид, но и вполне материальных поселянок, занятых в первом действии балета. Пуантов же во времена Тальони, как известно, не существовало, хотя открытие туфелек с твердым носком, впрочем, как и балетных пачек, приписывают именно этой балерине. Те туфельки были, конечно, так же далеки от современных пуантов (в действительности их значительно позже ввели в обиход итальянские балерины-виртуозки), как и ее воздушный, полупрозрачный наряд от современных пачек. Не надо, конечно, говорить о том, что кордебалетные сильфиды на пальцах тогда и вовсе танцевать не умели.
Точно так же, подчеркивая контраст между плотским человеком и девой, порожденной воздушной стихией, Тальони отказал в танце и партнеру своей дочери Жозефу Мазилье. На парижской премьере тот лишь играл роль Джеймса — шотландского паренька, уведенного Сильфидой у зазевавшейся невесты прямо из-под венца. Представить же сегодня балет без виртуозного мужского танца невозможно.
Не надеясь на собственных исполнителей, руководство Стасика привлекло для премьеры приглашенных танцовщиков — Евгению Образцову из Мариинки и Тьяго Бордина, танцующего тальониевскую версию в Гамбурге. (С хорошими партнерами в Стасике, как известно, напряженка.) Спору нет, балерина безукоризненно станцевала свою партию, не делая, впрочем, особых различий между датской и французской «Сильфидами». Но ее партнер, замечательно справляясь с иезуитски сложными лакоттовскими наворотами, драматическими задачами явно пренебрег. Успешнее преодолел этот барьер извлеченный Лакоттом из кордебалета для другого состава Олег Рогачев. Мало чем уступала гостье из Мариинки и его Сильфида: Эрика Микиртичева легка, воздушна, музыкальна, да и с «мелкой техникой» справляется неплохо. Так что за дальнейшую судьбу шедевра романтизма в Театре Станиславского теперь опасаться не стоит. Несмотря на все предпремьерные сомнения, местным танцовщикам вытянуть изощренную французскую хореографию оказалось вполне по силам.
