И «Прелюдия», и «Дуэнде» (МК писал об этих балетах; №№ 25596; 25703) имеют большие шансы на победу. Но главный интерес на нынешней «маске» вокруг его «Спящей красавицы», также включенной в гастрольную программу. Всего три с небольшим месяца прошло после премьеры (поэтому её и не выдвинули на соискание премии), а споры вокруг неё не утихают.
Слов нет, пускаться в этот эксперимент было чистой воды авантюрой: хореограф до того работал в основном с бессюжетными одноактовками, и не поставил ни одного классического балета. Заказ поступивший от театра сподвиг его на рискованный шаг. То, что испанец не знал классического текста, было, пожалуй, и к лучшему. Те, кто знают, спутаны по рукам и ногам, и ничего лучше версии Касаткиной-Василева предложить не в состоянии.
Что сделал Начо Дуато? Ни много ни мало, как настоящую пластическую операцию, что-то вроде подтяжки лица: своими словами пересказал на современный лад засмотренный до дыр классический балет Петипа. Воспользовался при этом языком не модерна (что от него все и ожидали), а самой что ни на есть классики. Результат вышел неоднозначным, но право на существование такая версия имеет.
Дуато пеняли за отсутствие оригинальной художественной идеи. То бишь, за использование старого либретто Всеволожского, сделанного в свою очередь по сказке Шарля Перро. (Не мог ничего новенького придумать). Но ещё больше обиделись за Петипа, точнее за наличие в балете цитат из его хореографии. Да даже и не цитат вовсе… Что называется «навеяло»… Дуато по привычке постмодерниста запросто вводит в свой хореографический текст скрытые и не очень переклички с классиком (а ведь обещал, «ни па из Петипа»). А на поле классического балета законы, как известно, суровые - как в лагере: шаг влево, шаг вправо – расстрел. Хотя сами апологеты академизма за весь 20 век так много таких шагов сделали, что сразу и не разберешься, кто и что поставил - теперь под именем Петипа скрывается некий коллективный автор.
В общем, досталось Дуато за Петипа по первое число. Знатоки с маниакальным упорством перечисляли каждое па, что Дуато нахально украл из священного текста. Ведь ждали от хореографа нечто «радикальное и оригинальное»: что-нибудь в духе Матса Эка, который, как известно, посадил красавицу на наркотическую иглу, да ещё применил в хореографии свой фирменный модернистский стиль. И в этих ожиданиях обманулись.
Такого издевательства простить модернисту просто не могли. Вот если бы Дуато придумал что-нибудь пикантное! Например, про то, как красавица проснулась вовсе не от поцелуя принца, а окурат, после того как родила от него двойню. А когда один из младенцев вместо сиськи стал сосать её палец, освободив, таким образом, от заколдованной спицы, которой она укололась, та и проснулась от столетнего сна… В общем, попользовался он ею спящей (в сказке написано – "собрал плоды любви")…
Ну, тогда, ведь совсем другое дело. Восторгам бы, надо полагать, не было бы конца. Тем более, что подлинная народная сказка о зачарованной принцессе, которую обработал Базиле и использовал Перро, лишь по-своему пересказав и сделав её поприличней, об этом и повествует. А вообще, там много чего любопытного можно вычитать и использовать, накручивая новые и новые концепции «Спящей». Например, о том, что принц ко времени встречи с красавицей (Авророй в сказке звали её дочку), был женат на людоедке, которая в отместку за измену муженька решила слопать и саму красавицу, и всё их потомство. Да мало ли чего ещё… В общем, коли ты модернист, так и сочиняй новый балет, а в классику не лезь.
Соединять же музыку Чайковского и новую, неклассическую хореографию Начо Дуато в свою очередь считал делом противоестественным. Поэтому по проторенной дорожке Эка (в труппе которого когда-то и начинал) или Мэтью Боурна хореограф не пошел. В балете использован классический язык (а это, в сущности, и есть Петипа, тут от него, хочешь, не хочешь - никуда не денешься) с измененной и осовремененной лексикой. Многие сцены показались удачными, а изменения оправданными. У фей теперь появились партнеры, а партию Золота передали мужчине (отличная работа Андрея Яхнюка). Затанцевали король с королевой. Исчезли похоронные принадлежности - то бишь венки из искусственных цветов в цветочном вальсе. Зато цветы теперь после поцелуя распускаются прямо на декорациях (оформление Ангелины Атлагич в пастельных тонах - главная удача спектакля).
Самые же большие изменения коснулись отрицательной героини - злобной феи Карабос. У Петипа это просто зловредная старуха - такая бабка, нисколько не страшная, старомодная, странноватая, немного смешная, и очень с придурью. У Дуато персонифицированное Зло. В исполнении мужчины, бывшего танцовщика труппы Эйфмана Ришата Юлбарисова это зло становится, даже привлекательным - засасывает всё окружающее в свою паутину. Именно Карабос становится центром спектакля, оставляя в своей тени даже Аврору (Ирина Перрен) и фею Сирени (Екатерина Борченко). Леонида Сарафанова (то есть принца Дезире), правда, так просто в тень не запрячешь. Его роль намного расширена, и танцовщик, который ради работы с Дуато бросил Мариинку, просто блистает на сцене. Впрочем, как и всегда.
Не все, конечно, кажется оправданным, не все выглядит ровно. Особенно впечатляющим вышел пролог и первый акт. Во втором - действие провисает, нерв ослабевает. К третьему, хореограф выдыхается и хореография пробуксовывает. Такое ощущение, что он просто не знает, что делать с таким количеством свалившейся на него музыки. Тут особенно много несообразностей. В частности - в сказочных персонажах на свадебном балу. Тем не менее, спектакль вышел цельным, логичным. Не смотря на свои много сотен лет «Спящая» явно помолодела, и смотрится так же впечатляюще, как замок Юссе, что стоит на реке Луаре. Эту древность, которую во Франции почитают прообразом заколдованного замка из сказки, тоже отреставрировали, снабдили мемориальной табличкой (типа, здесь жила и спала красавица зачарованного леса), и теперь от посетителей отбоя нет. Надеемся, что такая же участь ожидает и обновленный спектакль.
