И вот теперь, кажется, Зойке с ее квартирой на Садовой (а значит, нехорошей квартире) пришло самое время. Социальное возбуждение, массовые выступления граждан и закручивание гаек буквально за полгода изменили лицо страны. Кирилл Серебренников, занимающий активную гражданскую позицию как в реальном («Винзавод», проект «Платформа»), так и в виртуальном мире (соцсети), конкретно использовал чужую «Квартиру» для строительства собственной. Но для актуальности Булгакова он укрепил его песенными текстами двух современных авторов — Игоря Иртеньева и Влада Маленко, удачные вирши которых органично слились с порочно-сладостно-маршевой кабаретной музыкой довоенной Германии. Гитлеровской, между прочим.
Благодаря текстовой актуализации Булгаков оброс знакомыми реалиями, на которые публика живо откликалась экспресс-аплодисментами. «У свободы любимый белый цвет», — звучит в припеве дуэта первого акта хозяйки квартирки Зои Денисовны и задолжавшей ей соседки Аллы Вадимовны (обе в струящихся вечерних платьях). Томный дуэт эффектных особ соединил политику и дразнящий намек на нетрадиционную секс-ориентацию. Если не понимать слов о свободе и ее любимом цвете, можно решить, будто барышни, элегантно скользящие по дивану (со спинки на ложе и обратно), вот-вот закончат общение поцелуем недружественного свойства. Впрочем, до навязывания Булгакову несвойственных ему мыслей дело, к счастью, не дошло.
Во втором акте хор продекларировал «Вам не отнять лавандовых ночей», и это оказалось куда интереснее, чем просто изображение Владимира Путина на майке афериста Аметистова. Но даже этот бородатый гэг, достойный разве что КВНа, публика приняла на ура. Такое уж сейчас время — любое лыко (даже замшелое) на тему власти в строку.
Идеология заявлена Серебренниковым со всей определенностью, и я думаю, главное, чтобы это была честная позиция художника, а не модная игра или уже тем более двойные стандарты. В «Зойкиной квартире» Серебренников также определенно обозначил свои художественные приоритеты. А именно: приверженность яркой, но не столь радикальной, как прежде, форме. И главное — он больше не работает с художниками, поскольку сам себе художник. А жаль, ибо по линии целостного художественного решения спектакля он проиграл. Если декорация (хорошо освещенный светлый павильон) еще как-то взаимодействует с черно-белым видеорядом в духе Родченко, то костюмы оставляют впечатление случайного подбора под социальные типы. Современная милицейская форма на Газолине, юбка из кожзама с рынка обхватывает сбитый зад Манюшки, а Аметистов вообще является вокзальным бомжем (облезлая страшная шуба поверх пальто и трикотажная шапка). Если бы у нас не было хорошей школы художников и художников как таковых, работающих в том числе и с Серебренниковым, можно было бы не задавать лишних вопросов. Но...
И, наконец, актерские работы — они безмерно порадовали. Трогательную, какую-то детскую обреченность тонко сыграл Федор Лавров в роли Обольянинова. Великолепен Алексей Кравченко, у которого оказалось немало красок для кондового образа совкового нувориша. Михаил Трухин, он же ловчила Аметистов, Сергей Сосновский, он же управдом Аллилуйя, и молодой артист Евгений Сангаджиев в роли Херувима — браво!
На главную роль — Зойки — приглашена известная прима мюзикла Лика Рулла, и в мхатовской компании, надо сказать, она твердо держит марку своего жанра, что, с одной стороны, хорошо (красивый голос, прекрасно ведет музыкальную линию спектакля). И нехорошо с другой — тем, что сам характер главной героини из-за иной природы существования на сцене получается у нее весьма неопределенный. В женском составе режиссер явно сделал ставку на необычность внешних данных актрис (Манюшка, мадам Иванова), однако номером один идет актриса как раз без «отклонений» от норм — Светлана Колпакова (Мымра). Именно ее профессионализм, талант, а не фактура, даже в небольшом номере заставляет хохотать до слез.
Удивительная вещь — Серебренников нашел персонаж, которого у Булгакова нет, хотя все вокруг него и вертится, — это сама квартира. Муниципальную недвижимость играет существо неопределенного возраста — Вера Кузнецова. С двумя жиденькими косичками морковного цвета, обликом похожая на постаревшую и чудом выжившую Офелию — она безумна, но неопасна. Безвредной молчаливой тенью блуждает она среди булгаковских героев и тихим своим безумием только оттеняет буйное помешательство всех вокруг. Квартиру жалко...
