В Москве открылся очередной кинофестиваль. Очень хочется поучаствовать в нем — не только на правах зрителя. А внести посильный вклад в развитие важнейшего, по определению Ленина, вида искусств. Тем более некоторые мысли так и просятся быть воплощенными на экране.
Обворованное будущее
Их двое. Они — возможно, с помощью изобретенного ими грузовика времени — проникли в будущее и там нарубили полный кузов леса. А вернувшись в настоящее, построили два роскошных дачных дома на берегу реки.
На этом берегу сидят с удочками рыбаки. Но наших друзей не устраивает такой улов. В своей машине они вновь отправляются в будущее, забрасывают сеть и возвращаются домой с полным кузовом рыбы.
В настоящем возникают трудности с заправкой их машины времени элементарным топливом. Большие очереди на автоколонках, нет нужного сорта бензина. Друзья отправляются в будущее с буровым инструментом, бурят скважину, бьет фонтан нефти. От скважины тянут шланг в свое время и помимо того, что обеспечивают таким образом горючим себя, начинают еще и приторговывать им на сторону.
Потребности друзей растут. Дачи надо окружить забором. Приятели снова крадут лес из будущего. В сады надо запустить птиц — и они тоже вылавливают их на месте срубленных лесов. Неподалеку от своих дач строят нефтеперерабатывающий завод. Куда девать отходы? Не загрязнять же среду своего обитания! И они тянут в будущее второй шланг, по которому перегоняют отходы туда.
Их домики утопают в зелени. Владельцы гуляют по садику, где распевают птицы, объедаются фруктами, наслаждаются жизнью. Их оазис — островок райского бытия. Но мы видим, как постепенно плывет этот островок по течению времени в то самое обворованное будущее, как сокращается длина шланга, — и вот вплывает в обезображенную голую пустыню, где нет ни лесов, ни чистой воды, где, кажется, иссякла и сама нефть. Последний раз всхлипнул насос — и остановился.
Начинает вянуть сад. В ужасе глядят на все это приятели, которые украли будущее сами у себя.
Не бойся, доктор!
На экране возникает улыбающееся лицо розовощекого мужчины. Мы видим его рельефные бицепсы, всю его атлетическую фигуру.
Улыбающийся мужчина берет стакан и из стоящей на железнодорожных путях цистерны наливает в него черную жидкость. Затем открывает пачку стирального порошка и всыпает пригоршню этой гадости в свой стакан. Затем, взболтав пробирки с надписями «щелочь» и «кислота», выливает их содержимое в свой коктейль. На краю распаханного поля зачерпывает из надорванного мешка с надписью «удобрения» еще пригоршню и сыплет себе в стакан, чем довершает составление адской смеси. Взбалтывает всю эту жуткую консистенцию, хочет выпить...
На экране возникает испуганное лицо врача в белой шапочке:
— Что вы делаете?! — в ужасе кричит доктор. — Отравитесь! Ненормальный!
Человек отвечает врачу снисходительной улыбкой.
— Не бойтесь, мы это делаем каждый день...
На экране появляются сточные трубы, из которых течет в реки черная вода, заводские трубы, из которых бьет в небо черный дым. Одну из таких труб и обламывает наш герой и, выпив стакан своей адской смеси, затягивается дымом...
— Не бойся, доктор, — повторяет он не без гордости. — Есть пока здоровье...
Таблетки
Группа одетых в камуфляж людей входит в обставленный дорогой мебелью кабинет. Навстречу из-за стола поднимается лощеный, роскошно наряженный мужчина.
— В чем дело?
— Здравствуйте. Мы хотели бы осмотреть ваши склады... По нашим сведениям, среди лекарственных средств, которые вы поставляете в аптеки, много подделок.
— Это не так! Уверяю вас! Мы торгуем высококачественной продукцией.
— Позвольте нам убедиться.
— Ах! У меня нет ключей. А мой зам, у которого они есть, уехал. И вообще...
Крупно: омоновцы сбивают висячий замок-калач с двери ангара. Входят внутрь. Сопровождающему их лощеному мужчине дурно. Он хватается за сердце, падает. К нему устремляются, откачивают, брызгают водой. Вскрывают коробки — одну, другую, третью.
— Вот как раз сердечный препарат. Выпейте...
Он мотает головой:
— Нет... Нет... У меня давление.
— А вот как раз от давления... У вас повышенное? Пониженное?
— Нет... У меня язва... То есть печень... То есть почечные колики...
Ему все хуже. Но он стискивает зубы, чтобы ни одна таблетка не попала в рот. Хрипит:
— Что вы делаете? Без рекомендации врача... Запрещено!
«Скорая помощь». Сирена. Над мужчиной склонился доктор.
Финал на усмотрение режиссера: либо спасенный пациент сияет здоровьем на скамье подсудимых, либо — могильный холм, поскольку беднягу пытались лечить такими же подделками, какими торговал он сам.
Карашо
К нашему соотечественнику приезжает в гости иностранец. Наш соотечественник принимает его от всего сердца. Сперва — дома. Стол ломится от яств. Скромный иностранец только покачивает головой. Затем — в ресторане, где льются рекой шампанское и коньяк. Икра — красная и черная. Осетрина и сациви, солянка и шашлык. Иностранец обескуражен и потрясен хлебосольством. Тем более он видит, какую сумму выкладывает за ужин хозяин. Но это еще не все. Хозяин везет гостя на рыбалку, где в воде их ждут охлажденные бутылки водки и арбузы, на костре кипит уха и жарятся над углями вальдшнепы.
Гость пытается остановить не знающего меры безумца:
— Как ты будешь сводить концы с концами?
Наш соотечественник польщен, но отмахивается:
— Все за счет фирмы!
— Но ведь ты ее владелец!
— Пустяки!
Хозяин провожает гостя в аэропорту, на память дарит самовар и гжельский сервиз. Гость прослезился. На ломаном русском он говорит:
— Ты научил меня жить. Мы у себя экономим... как это... каждый цент, каждую копейку. А жить надо именно так, широко, не заботясь о будущем и все позволяя себе сейчас...
Ответный визит. Теперь уже бывший гость — в роли хозяина. Ведет нашего приехавшего соотечественника в ресторан. Угощает дома. И на природе. Затем провожает его в аэропорту, где наш соотечественник толкает перед собой две нагруженные тележки. Когда он уходит на посадку, жена иностранца смотрит на мужа укоризненно и качает головой:
— Вот видишь, нам у них учиться и учиться. Он не выбросил на ветер ни копейки. А ты? У них фирмы — государственные. А у нас-то своя, частная, кровная... Только нам с тобой принадлежащая...
Иностранец обескураженно шепчет:
— Да, он меня многому научил...
И завороженно повторяет:
— Вот как надо жить. Карашо. Карашо. Ни копейки на ветер. Спасибо, что научил...
Осквернители могил
Человек перемахнул через кладбищенскую ограду, затем через ограду, которой обнесен рядок могил, и спреем забрызгал надгробья.
Родственники усопших пытаются оттереть надписи.
Другой вандал перепорхнул через могильную ограду и кувалдой стал крушить памятники и плиты.
Плачут близкие умерших.
Появилась группа людей в пластмассовых касках, с лопатами, они тянут вдоль кладбищенских аллей провода, подсоединяют их к металлическим оградам. Проверяют надежность подключения с помощью переносного рубильника.
Знакомый нам хулиган попытался перепрыгнуть через кладбищенскую ограду. Его шарахнуло током.
Второй попытался — и прилип к ограде, его сотрясают разряды тока.
Родственники смеются.
Райская жизнь
Умер новый русский и стоит (в прикиде, в золотых цепях, с мобильником) перед вратами рая. К нему выходит апостол Петр. Сверяется с бумажкой.
— Вы Никаноров Павел Сергеевич?
— Да.
— Это у вас три особняка: в Барвихе, в Испании, в Коста-Рике?
— Да.
— Это у вас счета в швейцарском банке, в банках Лондона и Нью-Йорка?
— Все точно.
— Это у вас четыре жены и семь любовниц, две из которых негритянки?
— Да.
— И яхты в Майами, Сиднее, Анталии? Вы также владеете сетью японских ресторанов и двумя игорными клубами в Лас-Вегасе?
— Все это так. Но почему вы расспрашиваете? Все это я нажил честным путем. По-вашему, я не достоин рая?
Апостол смотрит в проем ворот. Там, среди рядов яблоневых деревьев, чинно гуляют и беседуют наряженные в белое праведники. Повернувшись к новопреставленному, апостол говорит:
— Все в порядке. Вы можете войти в рай. Только, я боюсь, вам у нас не понравится.
Контролеры
В троллейбус (автобус, трамвай) входят контролеры — с бляхами и жетонами, удостоверяющими право проверки билетов. «Зайцы» повскакивали с мест и озираются.
Контролеры вдруг затянули протяжно:
— Поможите, кто сколько может, мы, как и вы, обкраденные, обобранные, не местные, собираем на билет до Харькова...
И пошли с протянутой рукой вдоль прохода.
