Мы побывали у памятника, поставленного на том месте, куда дошел ледник. А потом отправились в объезд в злополучное ущелье, через два перевала. Иначе теперь не добраться, хотя это страшное место находится всего в 20 километрах от Владикавказа. Проезжали мимо города мертвых, где когда-то осетины хоронили умерших. Вокруг — ни души. Только недостроенные корпуса базы отдыха напоминали о присутствии человека. Остатки серой лавы, захлестнувшей когда-то ущелье, и теперь выглядят как в фантастическом фильме о конце света.
«Бодров вел себя как ребенок, все расспрашивал, впитывал информацию»
— Олег, вы снимались у Алексея Балабанова в «Брате-2». Довелось тогда познакомиться с Сергеем Бодровым?
— Не успел. У меня был всего один съемочный день. Потом уже Сергей пригласил меня на «Связного». Наша первая встреча длилась часа два, вторая — около часа. Я тогда предполагал что угодно, но только не такое: Сергей оказался добрым и открытым человеком. Впечатление такое, что мы с ним ходили в один детский сад, но по какой-то причине не виделись двадцать лет. Потом мы встретились еще раз, уже как старые друзья. А через месяц я услышал о гибели группы. Это был ужас!
— Что он вам рассказывал о «Связном»?
— Мы о фильме не особо разговаривали. Сергей ошарашил меня еще и тем, что принес с собой на встречу кассету с фильмом Натальи Пьянковой «Марш славянки», где я снимался, и начал меня расспрашивать, интересоваться съемочным процессом. Еще студентами мы с Пьянковой сделали фильм «С Новым годом, Москва!». Я там был вторым оператором, дольщиком, свет выставлял. В какой-то момент даже подумал, не стать ли оператором. Сергею было интересно все. «Связной» был только второй его картиной. А он, как я понял, не заканчивал ничего, связанного с кино. Его впечатлила работа в «Брате». Вел себя как наивный ребенок, и в принципе ему было не зазорно расспрашивать, впитывать любую информацию. Показал фотографии с местами съемок «Связного», и мне показалось, что тема Чечни будет чуть ли не основной. Я спросил: «Туда едете снимать? Я не поеду». Он поинтересовался: «Почему?». Я ответил: «Слышал, что людей из Москвы там хватают, в яму сажают и требуют выкупа. Понятно, что не вернут. Проще поиздеваться и убить, чем возвращать. Не стоит кино снимать такой ценой». Он сказал, что в Чечню не поедет, да и моя роль не предполагала съемок в тех краях. Мы поговорили за жизнь, о кино. Но сюжет он не раскрывал.
— Так вы решили вообще не принимать участия в съемках?
— Почему же? Я должен был сниматься. Ждал в Москве. Роль небольшая, рассчитанная на три-четыре съемочных дня.
— У вас в последнее время такое количество сериалов. Что в основном предлагают?
— А мне все равно. Сейчас время типажей, и роли предлагают в рамках моей фотографии. В основном это бандиты или простые парни, требующие справедливости. Я отношусь к этому как к возможности заработка. На эти деньги живу. У меня есть дочь, ей нужно куртку купить, отправить в пионерлагерь. Да и жене надо помогать, хотя мы не живем вместе.
— Многие актеры не знают даже имени режиссера, у которого снимаются. Все поставлено на поток.
— Мизгирева-то я знаю. Что снимают — в общих чертах мне тоже известно. Но кино и правда совсем уже безликое стало.
— И нет никакого проблеска?
— На сериале «Крапленый» я познакомился с людьми, которые к процессу съемок подходят более серьезно, не ради наживы, умеют стоящий товар выпускать. Там и картинка хорошая, и люди стараются, не воруют. Зачем? У самих себя, что ли? Они все друзья. Я там Квас — человек, который сидит в тюрьме, знакомится с теми, кто решился на побег. Там мне пришлось прыгать с железнодорожного моста. А вообще сериалы — это семьдесят процентов отката. О чем тут можно говорить? Снимался я как-то в сериале, играл таксиста Мишку, так там актера пригласили из Киева, потому что это дешевле. Он хороший, добрый парень, с женой по двадцать часов в сутки разговаривал по телефону. Но априори профнепригодный. Как барабан, даже слова сказать не мог. Услышал слово «Мотор!» и впал в кому. Если тем, кто снимает фильм, все равно, то мне тоже. Я-то что могу сделать? Недавно позвонили и позвали на полгода в какую-то дрянь, на роль майора полиции. Какая-нибудь муть, типа «Улицы разбитых фонарей»-38. Просто ходят герои и гонят всякую ерунду!
Но бывает и по-другому. Снимался как-то в Крыму, на следующий день надо было улетать. Сижу в гостинице, вдруг стук в дверь. На пороге — человек двадцать. Я — в трусах и футболке. А они пришли просто попрощаться. Трогательно! Замечательные все люди.
«В армии нас погнали сниматься в кино про войну, трупы изображать»
— В «Конвое» у вас отличная роль. Неужели после нее не было интересных предложений?
— Не было.
— Удивительно! А как на вас вышел Алексей Мизгирев?
— Случайно, еще на его первом фильме «Кремень». Я пришел на пробы, куда меня пригласил агент. Мы встретились, и я понял, что понравился ему. Я человек конкретный, он — тоже. Алексей спросил, есть ли у меня знакомые актеры. Я назвал, кого-то он даже посмотрел. С тех пор мы и работаем вместе. Многие режиссеры выбирают себе актерский ансамбль, его и эксплуатируют. Алексей приглашает кого-то еще. Например, Наталью Негоду позвал на главную роль в «Бубен, барабан». Она хорошая актриса. К сожалению, у нас с ней было вместе только два-три съемочных дня.
— Вы учились во ВГИКе у Сергея Соловьева. Когда шли в профессию, были же, наверное, какие-то идеалы, чего-то хотелось?
— Ничего не хотелось вообще. Меня Господь по жизни нес. И в кино закинул, и к Соловьеву. Пришел я поступать не в особо трезвом виде. Мне тогда было двадцать лет.
— Зачем же вы туда пошли?
— Случайно. Я служил в армии, и нас погнали сниматься в кино про войну, трупы изображать. Чуть воспаление легких не подхватил, лежал целый день на снегу, промерз. А потом приехали люди и стали опять предлагать работу в кино, подошли так конкретно. Думал, вообще сбросить с дома хотят. Но все как-то разрулилось. Как это объяснить? Со мной произошло чудо, непонятное для человеческого мозга.
— Хорошо, что вы встретились с Алексеем Мизгиревым. Теперь можно рассчитывать хотя бы на те серьезные роли, которые предложит он. Вы, кстати, не знаете, что он будет делать дальше?
— Мы с ним особо не общаемся. Чем он мне нравится, так это своим упорством. Идет от нуля и до конца. Я ему помог снять «Конвой», но больший процент успеха фильма — его заслуга. Он внятно объяснил, что надо играть, подсказал. Я просто выполнил задачу, хотя мог и сам подсуетиться, что-то предложить. В «Конвое» сначала финал был другим, что-то не складывалось. А потом Мизгирев придумал за секунду, чтобы я надел красный нос, и все получилось. Есть хорошие режиссеры, с которыми приятно иметь дело. Недавно работал на картине «Красные горы» у Игоря Зайцева, мне с ним понравилось, он очень аккуратный. Я сам — легкий человек, не такой, как в «Конвое». Следую нормальным правилам, понимаю, что режиссер — всему голова. Можно что-то предложить, с уважением, конечно. А спорить бессмысленно. Есть капитан корабля, а ты в команде состоишь, но не на первых ролях. Режиссер за все отвечает.
«Я спросил Галкина: «Влад, ты чего, на охоту приехал? Зачем взял пистолет?»
— И в скольких картинах вы одновременно снимаетесь?
— Картин пять бывает. Но такая жизнь длится лет пять всего, начиная с «Котовского», где Владик Галкин снимался. Мы с ним во ВГИКе серьезно подружились, не одну тонну водки выпили. Давно не виделись и вот встретились на «Котовском». То, что с ним произошло, тоже из разряда ледника Колка. Умер Владик! А разговор об этом у нас как раз был. Он меня спросил: «Ты выпиваешь?» А я пятнадцать лет уже не пью, бросил. Для него все печально закончилось, хотя Господь предупреждал его, смирял. С пистолетом этим дурацким, как ребенок, носился на съемочной площадке. Я ему сказал: «Влад, ты чего, на охоту, что ли, приехал? Зачем взял пистолет?»
— Такая ваша актерская суть. Экстремальные вы люди.
— Мы — группа риска. У актеров больше искушений, поэтому и рвет крышу. А так как искушений много, много и бесстыжих людей. Решивших, будто они не от мира сего, особа, приближенная к императору. А как подойти с медицинской точки зрения к этой профессии? Чем мы занимаемся? Растягиваем нервы — вот и все. У меня после фильма «Конвой» все началось как в кино: вся семья превратилась в прах. Хотя именно семья была одной из самых важных деталей моего автомобиля, на котором я ехал по жизни.
— Чего бы вам хотелось?
— Жить! Желательно поспокойнее. Поэтому я отношусь к своей профессии как к возможности заработать, к такому делу, где можно подурачиться. Хотя на «Конвое» особо не забалуешь. Мизгирев все здоровье вывернул. В последние два дня он мне сказал: «Чего-то ты уже не похож на этого капитана!». Я ему ответил: «Жить хочу, Леш. Не хочу больше быть этим капитаном. Замучил ты меня». И Азамата Нигманова, который сыграл дезертира, он замучил. Правда, добился того, чего хотел. Трудно перед чужими людьми открывать те места в душе, которые не хотелось бы, неудобно это делать на глазах у съемочной группы. Но когда привыкаешь к группе и все становятся немножко родными, успокаиваешься и можешь делать что угодно. И я привык дня за два. Стал этим капитаном.
— Вы ведь абсолютно не циничный человек. Я это вижу. Но жизнь заставляет прагматично подходить ко многим вещам?
— Вы имеете в виду деньги, ради которых я работаю? Это не циничный подход, а вполне нормальный. Мы все равно в жизни что-то имеем — не деньги, так ощущения. Часто ли делаем что-то ради другого человека, идем на полное самопожертвование? Был у меня такой случай: какая-то девочка (Юлия Колесник. — С.Х.) снимала под Серпуховом фильм «Строптивая мишень» и раздавала актерам анкету, спрашивала: «Снялись бы вы бесплатно в малобюджетном фильме, если вам понравится сценарий?». Я привык честно отвечать, поэтому отказался подписаться под этим. Можно, конечно, заявить: «Да, снимусь бесплатно». А как до дела дойдет и возникнут проблемы с деньгами? Я профессионал и сниматься бесплатно не буду, это дурной тон. Конечно, если Леша Мизгирев продаст квартиру ради фильма, то я снимусь бесплатно. И то надо поосторожнее быть с такими заявами. Вдруг смалодушничаю и сдуюсь. А один актер написал, что будет сниматься бесплатно. И вот смена выходит за рамки бюджета, он устраивает скандал, начинает требовать оплаты за переработку. Говорим ему: «Ты же готов был сниматься бесплатно?» Так он нас достал, что кто-то плюнул на сторублевую купюру и приклеил ему ко лбу: «На! Только успокойся!». Сейчас ты хочешь быть героем и делаешь определенные заявления, а по сути ты им не являешься.
Я — не герой! Но я — не ушлый человек. Мне должны пол-Москвы. И я уверен, что они не отдадут мне ничего. Но я не видел другого выхода, когда мой однокурсник просто сошел с ума и его надо было запихнуть в психушку. Денег у него не было. Мы заплатили с другим моим однокурсником за его пребывание там. Вряд ли он отдаст, да? Другая заняла 60 тысяч, у нее дочь ногу сломала. Сказала, что вернет через месяц, а потом отключила телефон. Дозвониться до нее уже два года невозможно. Бог с ней! Господь вернет. Необязательно ты обретаешь что-то в денежном эквиваленте. Иногда люди видят человека на джипе и думают: ворует. Да откуда ты знаешь? Вот кто-то электростанцию построил здесь в горах и, может быть, с деревни, которую питает электричеством, денег не берет — и там на него молятся. А кто-то скажет: «Ну, чел, раскрутился! Плати налоги!». Иногда снимаешься в каком-нибудь диафильме, платят гроши, а режиссер себе квартиру в Москве купил и сделал там ремонт. А я в цементе живу уже пять лет, пытаюсь ремонт делать сам, потому что денег нет на рабочих.
И после этого я — ушлый человек? Потому что свои деньги взять хочу? Могу сто километров отмахать от Москвы, поехать на съемочную площадку, чтобы увидеть друзей-актеров, поговорить с ними 15 минут и опять ломануться в Москву. Какой тут прагматизм?
