Надо бы заштопать озоновую дыру

Коллекционер жизни

Коллекционер жизни
Рисунок Алексея Меринова

Агент иностранного влияния

В Ялтинском зоопарке возле вольера с мартышками я почувствовал себя агентом иностранного влияния. Угощал обезьян тем, что принес с собой, потом стал срывать травинки — они росли поблизости — и просовывать в ячейки сетки. Обезьяны хватали лакомство и тотчас отскакивали в сторону, торопливо его съедая.

Вдруг я натолкнулся на огонь горящего ненавистью взгляда. Это был их вожак, предводитель. Небольшого росточка, с выпирающими челюстью и грудной клеткой, с всклоченными пучками шерсти, покрывающими тело. На невзрачном этом создании не задержался бы взгляд, если б не яростные его бешеные глазенки. Он выхватывал у рядовых членов стаи мои угощения и либо торопливо запихивал себе в рот, либо переадресовывал другим, кто, согласно его представлениям, заслужил поощрение. Распределять корм должен был он, вожак, а не сторонний случайный субъект, неизвестно откуда взявшийся и вмешивающийся в дела его вотчины.

Канарейки

В детстве меня учили музыке. Возили к преподавательнице Фаине Давыдовне. У нее было множество клеток с канарейками. До чего привлекали эти желтые певуньи! Но мне они нравились не тем, что пели, а тем, как выглядят. Аккуратненькие, чистенькие, похожие на солнечные блики… На уроки к Фаине Давыдовне я приезжал прежде всего потому, что она обещала в следующий раз обязательно подарить мне такую птичку.

Дома стояло пианино, купленное дедушкой задолго до моего рождения. Дедушка великолепно играл. И папа играл. А мне не досталось музыкального слуха.

Когда я понял, что Фаина Давыдовна меня (вероятно, по согласованию со старшими членами моего семейства) обманывает, я перестал посещать ее уроки. Это далось нелегко — мама во что бы то ни стало хотела вылепить из меня вундеркинда. Но я уперся. Сказал, что буду заниматься с дедушкой. У дедушки не хватило терпения научить меня виртуозной игре. Я рвался во двор, к приятелям, играть в мяч и «салочки».

Повзрослев, конечно, жалел, что не могу непринужденно подсесть к инструменту, пробежать пальцами по черно-белой клавиатуре.

Еще позже сообразил: напрасно обиделся на обман Фаины Давыдовны. Он был в мою пользу. Я научился распознавать человеческое лукавство.

Многие годы я успокаиваю себя: что проку вымучивать долгие часы упражнений, репетиций, тренировок, если не дано способности?

Но сомнение все же остается: может, если бы проявил усидчивость и упорство, то вышел бы из меня музыкальный толк? Проходя по переулку, где жила Фаина Давыдовна, я горюю не о не доставшихся мне затвердивших мелодию глупых птичках, а о глупом себе.

Крысы

Посреди методично уничтожающей внутри себя и вокруг себя природу Москвы существует заповедник «Воробьевы горы». Гуляя там, я подошел к клетке с фазанами. Самец яркой раскраски и скромненькая самочка жались в углу, коченея от мороза. Рядом с ними хохлились воробьи. А в пластмассовой кормушке с зерном кто-то лихо шебуршил. Глянув на лощеную коричневатую шкурку, я подумал: белка (тем более на соседней клетке висела табличка с названием этого грызуна)? А может, куница? Или хомяк? Тут воришка поднял голову, и я увидел: нет, не белка, не хомяк, не куница, а крыса. Ее шерстка лоснилась, как у бобра. Вероятно, жизнь была сытная. Неторопливо крыса вылезла из кормушки и вразвалку проследовала к широкому проему меж прутьями, тяжеловато спрыгнула вниз и исчезла в норе, вырытой под основанием клетки.

Мало зная повадки крыс, я поежился: что, если разбойница лишь ждет часа, чтобы напасть на малоподвижных птиц, которым некуда из клетки деться? Что, если щадит их, пока ей хватает еды в кормушке? Что, если и при наличии этого корма в ее организме взыграет жажда крови?

Но, может, крыса настолько умна, что понимает: пока живы птицы, ей не быть голодной и потому не трогает их? Так я себя успокаивал.

Попытался отыскать служителя. Время клонилось к вечеру, я никого не нашел.

На другой день снова поехал туда. В клетке рядом с фазанами кормились три крысы! Служителя вновь найти не удалось. Но хорошо хоть он подсыпал корм, тем самым задабривая потенциальных убийц. Или возможны дружба или хотя бы нейтралитет меж слабыми и сильными?

Прошел месяц. Теперь в птичью кормушку набивалось по семь-восемь крысят с нежными розовыми лапками. Семья, примостившаяся под клеткой, разрасталась.

А вот фазаны, вздумай они принести потомство, сумеют ли защитить птенцов от острых зубов незваных соседей?

Убийцы

Две вороны расклевывают на мостовой раздавленного колесами машины голубя. Одна — полновластная хозяйка, рвет клювом внутренности, взгромоздившись на трупик, потрошит его с остервенением, вторая держится поодаль и подскакивает, лишь когда первая, заглатывая кусок, не успевает ее отогнать. Бандитки с угольно-мертвенными глазами убийц… Живя среди голубей, они знают: под перьями у тех находится съедобная плоть. Знают, но не показывают своего знания, ждут подходящего случая, чтобы убить.

Ни разу я не видел голубя, клюющего трупы сородичей. Оно и понятно: голуби — существа не хищные.

Но ни разу я не видел и того, чтоб ворона клевала труп вороны. Ворон ворону глаз не выклюет?

Сизари

Голубь отгоняет от валяющегося на газоне ломтя хлеба воробьев. Те уворачиваются от тюкающего клюва и успевают ухватить каждый свою толику мякоти. А вот сам голубь только тем и занят, что охраняет свою добычу и нападает на тех, кто на нее покусился.

Одно из двух — либо смогаться с конкурентами, либо сосредоточиться на непосредственном своем деле, реально приносящем результат, доход, выгоду.

Правильная жизнь

До чего правильно живут голуби и собаки! Что есть жизнь, если не постоянные поиски пропитания, не стремление набить желудок, а потом забыться сладким сном? Вот они в этих поисках насыщения и возможности отдохнуть и проводят дни.

И насколько фальшиво и обманчиво бытие человека! Якобы существует нечто возвышенное, гораздо более важное, чем еда… Интеллект, например. Искусство… Стремление развлекаться, наполнять свободное время игрой ума… Нарушена, затуманена, завуалирована связь между стремлением к насыщению и растраченной на добывание пищи энергией. Вместо того чтобы прямо обозначить намерение насытиться, воздвигаем между собой и едой преграду из слов, экивоков и денег.

Условности

Животные не знают, что такое стеснение или чувство неловкости. Стоит им проявить деликатность — и они будут съедены. Совестливость, деликатность — продукт интеллекта. Впрочем, домашние собаки и кошки, похоже, перенимают у хозяев этот набор условностей.

Жалость

Можно жалеть зверушек и рыбешек, но они тебя не пощадят. С пораненной ногой я вошел в море. Как набросились на меня мелкие прибрежные обитатели, острыми своими зубками теребя рану… А что бы сделали со мной акулы и пираньи, ощути они запах и вкус крови?

Каждый ищет уязвимое место другого, чтобы воспользоваться чужой слабостью.

И все же мыслящий человек должен быть великодушным и снисходительным к не умеющему видеть дальше своих клыков акульему племени.

Схватка

Два маленьких рыжих муравья атаковали большого черного, один крохотулька вцепился ему в кончик усика, другой — в заднюю лапку, изгибались оба так, что дотянуться до них черному не удавалось, стряхнуть их он тоже не мог. Да и не подчинялись ему конечности (были скованны повисшими на них врагами). Шибздики же понимали: окажись они в челюстях черного разъяренного гиганта — и им крышка, поэтому не отпускали удачно выбранных уязвимых участков — ахиллесовой пяты и усика. Надеялись окончательно измотать врага-мастодонта?

К борющимся подбегали то черные громадины, то рыжие собратья — и шарахались от схватки, не желая вступать в битву. А ведь вмешайся в дело черный помощник — и мигом освободил бы товарища, вызволил из плена, а приди на подмогу рыжие — и вместе одолели бы начавшего отчаиваться брюнета.

Муравьи похожи на людей. Или не похожи? Эгоистичны? Себялюбивы? Зашуганы тоталитарным правлением? Без приказа самостоятельных решений не принимают?

Зачем тащат в муравейник тела умерших товарищей? Чтобы проститься с ними или для учета, отчета, инвентаризации и калькуляции? Устраивают перерыв в работе на время дневной жары — чтоб не ползать в духоте и чтоб меньше было потерь под колесами машин и подошвами пешеходов?

Из любопытства я стал развращать их — вырывать из тоталитарной жизни. Клал конфетку возле муравейника — и они липли к ней, покидая рабочие места, и предавались сладострастию.

У меня на глазах ребенок стал убивать муравьев за то, что они накинулись на медленно ползущего красивого жука-бронзовку и очень быстро отгрызли его ножки. Убивать их за то, что они убили бронзовку? Но это же ситуация, обрисованная Стругацкими в романе «Трудно быть Богом», вмешательство в низшую жизнь.

Что нас ждет?

В Эйлате, на Красном море, в подводной лаборатории и устроенных в ее помещениях аквариумах увидел такую подводную жизнь, какой никогда раньше не наблюдал. Холодноглазые, ждущие жертву в неподвижности хищные мурены, скользящие тенями шатры огромных скатов, стремительные, с окровавленными после кормежки ртами и рваными губами акулы… Подумалось: тает полюс, прибывает вода в морях и океанах, скоро она покроет значительную часть суши… Человечество столкнется в борьбе за выживание с такими врагами, которых даже не мыслило себе противником… Но мы же не остановимся в своей деятельности, чтобы глобальное потепление предотвратить и озоновую дыру заштопать, мы упрямо будем растапливать полюс и расчищать акулам простор для поедания людей. Так нам и надо.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру