Рассказ
«Хочу ли, чтоб меня называли «национал-предателем” и “пятой колонной”?» — подумал писатель. И ответил себе: «Нет».
Но как изложить — необходимое, насущное, самое острое — и сделать так, чтобы написанное не только напечатали, но и не упрекнули за чрезмерное вольнодумство?
Начать можно издалека, решил он.
«Пример восставшей Украины — наглядное свидетельство… Ну, как бы сказать? Того, к чему ведут благие намерения. Революции затеваются и совершаются под флагом мечтаний. В 1917-м хотели освободиться от деспотии проклятого царя… А чем закончилось? Перестреляли друг друга. История полна подобных примеров. Хотели справедливости — получили палача Дантона. Нынче решили освободиться от ига воровской клики и атавизмов коммунистического прошлого, а в порыве прекраснодушия позабыли (ох уж эти премудрые философствующие пескари и караси!) о щуке, которая всегда плавает по соседству и, как известно, на то и пребывает в море, чтоб мелкая рыбешка не дремала. В голову не могло прийти опьяненным победой майданщикам, что у них, пока пребывают в эйфории, оттяпают лакомый кусок.
Без злорадства писатель вспомнил слова Ленина (ох, преждевременно посносили его памятники на возомнившей себя свободной Украине): «Революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если умеет защищаться».
Первый абзац, лучше, пожалуй, сделать залихватским. Вот каким: «У каждой общественной формации свои плюсы и недостатки. Раньше лечили бесплатно, зато расстреливали всех подряд. Теперь не стреляют, но и не лечат».
Этой мыслью писатель остался доволен, но осадил себя: нет, чересчур отвлеченно, нужно брать быка за рога. Озаглавлю: «А нужен ли нам флот?» И оглоушу: «Я патриот. И потому хорошо отношусь к американцам. В самом деле: что произойдет, если они нас завоюют? Да, чиновники и госсекретари у них — болваны. (Как и у нас. Они везде одинаковы.) Но философия образа жизни… У нас могли бы избрать президентом чернокожего? А они избрали. Так вот: если они нас завоюют, то хоть лечить начнут…»
Эта соскользнувшая с кончика пера на бумагу мысль отрезвила его.
Писатель придвинул другой листок и нацарапал: “От чего и от кого освободил Украину Майдан? От вора и воровства, от коррупции и коррупционеров. Да, от легитимного вора — это существенное уточнение. Да, от избранных добровольным голосованием себе на беду жуликов, занявших руководящие кресла. Не так-то просто сбросить кровопийц. Они ведь знают, за какой жирный куш воюют. Но сбросили».
Писатель вспомнил, что в молодые годы переводил на русский английских поэтов. У одного он нашел замечательные строки: «На свете нет тесней оков, чем власть проклятых стариков». Тогда звучало смело. Все понимали: речь о старцах из Политбюро. А теперь? И теперь молодые сбросили прежних. И что же? На помощь сброшенным устремились их подельники.
Опять он остался недоволен сочиненным. В голове мелькнуло: “Разве это по-братски? В трудное время — отбирать выжимать выгоду!? Куда предпочтительнее раздавать хотя бы пирожки”.
«А с другой стороны… — на третьем листочке начал он. — Натянули американцам нос. Безусловно, натянули. Чем стоит гордиться. Хватит им всех подминать! Это ужас, что творят. Устроили дестабилизацию в Ираке и Ливии. Не читали, видно, братьев Стругацких «Трудно быть богом». Нельзя вторгаться в чужие, пусть отсталые цивилизации! Нельзя никого за шиворот втаскивать на более высокую ступень развития! Какие есть — такие есть. Это, кстати, и нас касается. С обретением Крыма мы вернулись в славные времена Екатерины II. Всюду потемкинские деревни. Взять хотя бы Сколково… И говорим мы сегодня, как она тогда: «Не волнуйтесь, русские, ваши деньги не утекут в Крым. Беднее не станете». Уж куда беднее! Те жалкие подачки, что выплачивают в виде зарплат и пенсий, теперь более тонким слоем размажут по более обширному пространству».
Он начал на четвертой странице:
«Я хочу просто, по-детски, никого ни в чем не убеждая, сам лично разобраться: что произошло? Почему использую слово «детски»? Потому что каждый с детства знает: брать чужое нельзя. Просто нельзя — и все. Без объяснений причин. Неважно: в силу каких обстоятельств кто-то завладел чем-то. Исторически сложилось, что Крым, да, некогда завоеванный русскими, отошел к Украине. Конечно (все это понимают), коварные американцы хотели изгнать русский флот из Севастополя и загнать туда свой. Мы их планы нарушили. И все же имидж наш подпорчен. Натовцы утверждают: это «аншлюс». Но они толкуют — с точки зрения Запада, а русский взгляд — гордость и законное торжество победителя. Такого праздника, торжества единства и патриотизма, давно не было на нашей улице». Он задумался: «Но не смахивает ли это на Германию перед началом Второй мировой? Конечно, нет! Россия не сможет, даже если захочет, превратиться, как утверждают враждебные нам политики, в «жандарма мира», она еле дышит и не в силах содержать саму себя. Крым — отнюдь не богатый регион. Не станем обсуждать поступки Хрущева и Сталина (такие уж у нас лидеры) и то, чем их поведение продиктовано — политической конъюнктурой или глупостью. Сложилось так, а не иначе. Нет, не должны последующие правители расплачиваться за глупость предыдущих! А сослагательное наклонение оставим анализировать будущим поколениям».
Писатель вдохновился, перо легко бежало по бумаге:
«А разве американцы — не агрессоры? Немцы — не агрессоры? Да, они покаялись. Много лет спустя. Может, и мы покаемся когда-нибудь. А швейцарцы-гады до сих пор не сознаются, что хранили в банках отобранное у обреченных Гитлером евреев золото».
Он подытожил:
«Конечно, не следует брать не принадлежащее тебе. Но в данном (крымском) случае — Крым — совсем не то, что Судеты. Натянули американцам нос... Да только что проку — пеперь натыкают свои базы по всей украинской территории».
Работу над текстом прервал звонок с радиостанции. Писателя просили прокомментировать напрягшуюся политическую ситуацию. Пришлось обтекаемо отвечать на вопросы бойкого журналиста:
— Очень много шумихи, целый вал восторгов и доказательств нашей правоты, такая агитационно-рекламная кампания всегда вызывает сомнение. Если на все сто процентов уверены в том, что делаем, для чего столь оголтелые разъяснения? Можно вести себя тише, интеллигентнее, достойнее. Сославшись, к примеру, на одну единственную книгу академика Тарле о Севастополе — «Город русской славы». Или еще на одну книгу — «Севастопольские рассказы» Льва Толстого.
Голос писателя набирал силу:
— Мы видим проявление политической конъюнктуры в худшем ее, наивульгарнейшем виде! Сколько упреков обрушилось в свое время на голову Михаила Горбачева за то, что позволил двум Германиям объединиться, а выкуп за это не взял. И вот задним числом дальновидность Михаила Сергеевича оценили. Она пришлась с листа: мы позволили немцам слиться в едином государстве и ничего с них за это не попросили, немцы не идут нам навстречу и не приветствуют воссоединение русских с русскими.
Он счел нужным добавить:
— Теперь выплыло: белорусскую деревню Хатынь (не путать с Катынью, где были истреблены в основном поляки) выжгли вместе со всеми ее жителями свои же братья-единоверцы с Украины. Почему об этом молчали раньше? Я бывал в Хатыни, слышал перезвон ее поминальных колоколов. Помню, как бродил по этому мемориалу потрясенный Константин Симонов, много писавший о войне. Когда нас обманывали — тогда или теперь? И почему обманывали, сваливая вину на немцев?
Сразу после радиоинтервью он вернулся за письменный стол и дополнил текст:
«А с третьей стороны — вор-то вор, но не замаранный кровью. Ведь так? Еще Бродский признавал: «Но ворюги мне милей, чем кровопийцы». А эти-то новые, «честные» уже с ног до головы облиты кровью. Может, мудрость руководства государством в том и заключается, что коли без попрания законов и заповедей не обойтись, то нужно выбрать наименьшее из прегрешений?».
На следующий день писатель исчеркал написанное. И приступил к взвешенному осмыслению:
«Крымчане хотели объявить себя независимым государством. Но разве такое мыслимо в век глобализации? Малые сателлиты должны примыкать к сильной стороне».
«Если по справедливости, то, конечно, Донецк надо отдать России. Люди имеют право жить в той стране, в которой хотят жить. Но никому нет дела до справедливости. Все упирается в территорию, на которой можно разместить любых людей. Лишь бы были покорны».
«У нас пропадает масса ценных кадров, которыми мы могли бы поделиться с Украиной. Например, амнистированный Сердюков. В этом выразится наша братская помощь братскому народу».
На протяжении суток писатель сделал еще несколько дописок:
«Дело за возвратом исконной блудной Аляски, которую мы теперь шутливо называем Айс-Крым».
«Ну а если без ерничества и шутливости, без надсадности и трескотни: в чем отличие нынешней ситуации от прежних времен? В том хотя бы, что о Праге 1968 года, куда советские войска тоже пришли на помощь, в официальной подцензурной печати сообщали официозно однообразно, а сейчас газеты и журналы открыто пишут о тех, кто не поддержал «воссоединения».
«Хорошо, что успели провести Олимпиаду до вторжения, иначе неприезд на нее европейских и американских спортсменов был бы гарантирован. Но везение на нашей стороне, бойкота не произошло. Хорошо и то, что, проводя Олимпиаду, уложились в 50 миллиардов денежных единиц, то есть остались прежней гостеприимной, хлебосольной страной, не жалеющей на ублажение иностранцев ничего. Конечно, ради этого приходится затянуть пояса коренному населению. Ну да всегда так — если закатываешь прием, то тратишься, а потом сидишь некоторое время на бобах и экономишь на всем».
«Пока от присоединения Крыма к России сплошная польза. Во-первых, разжились дополнительной райской территорией, во-вторых — и это главное — получила укорот распоясавшаяся Дума, дружные члены которой поставлены в ситуацию рядовых граждан. Богатеи (конечно, на время) стали нищими, поскольку отрезаны от своих сбережений — не деревянных, а всамделишных, европейских и американских, которые на словах они столь презирают.
«Крымская кампания крайне удачна для России еще и потому, что на ее проведение (и под патриотический шумок) можно списать трудности, возникшие в экономике: «Как не стыдно мелочиться и питюкать о взлетевших ценах на товары первой необходимости, когда являемся участниками эпохального события!» А тут еще и санкции Запада подоспели: «Эти гады хотят нас удушить!».
Ночью совершенно измученного писателя осенило. Вот как надо озаглавить публикацию: «России нужен Пиночет!».
