Входим в музей (увеличенный по площади) — глаза разбегаются. Тут афиши и программы выступлений Евтушенко разных лет, многочисленные книги (в том числе с автографами), изданные — на минуточку — на 72 языках мира. Огромнейший фотоархив, через который пробегает весь сумасшедший XX век. Разумеется, личные вещи... Но о живописи хочется сказать отдельно. Каждое полотно появилось здесь неспроста, имеет свою замысловатую историю; обычно художники сами дарили Евтушенко свои картины, иногда он их покупал.
А вот и новинки, ради которых все собрались. От живописи Оскара Рабина идем к холсту Татьяны Коробейниковой, от скульптуры Леонтия Усова — к тому самому «Дон Кихоту» Васильева...
— Сфотографируйте меня рядом с этой картиной, — просит Евгений Александрович, — хочется примазаться к будущей всемирной славе: этот «Дон Кихот» точно переживет свое время. Это национальная гордость, но мы иногда не умеем гордиться своим наследием...
— Она же висит в Третьяковке?
— Это отдельная история. Они ее долго не выставляли, и только когда я их попросил — повесили. И сюда заполучить «Дон Кихота» было крайне непросто. Хотя я имел на это полное право.
— Васильев был вашим другом?
— Большим другом. Я первым о нем писал, посвятил стихи... Это был очень деятельный человек. Сначала зарекомендовал себя как авиамеханик с кулибинскими талантами. Играл на всех музыкальных инструментах. Был поистине великим магом: буквально на моих глазах вылечивал глубокую депрессию игрой на флейте. Серьезно говорю — просто святой человек! При этом он всегда оставался коммунистом-идеалистом (а отнюдь не карьеристом). В 1957-м — наравне с Олегом Целковым и Эрнстом Неизвестным — участвовал в Международной выставке Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. Все они получили премии и были сразу замечены. Васильев поначалу работал в духе соцреализма, потом пробовал другие стили. Его — как коммуниста — преследовали, а однажды решили даже исключить из партии...
— За бурный поиск себя?
— Так в этом была его серьезная историческая роль: каждый новый открытый им иностранный художник словно бы преломлялся в его творчестве. Он «перебаливал» всеми болезнями и переваривал сквозь себя все влияния, которые были в мире на тот момент. Его картины — это антология всех новых западных веяний. Но это не подражание, не копировка, он пропускает глубокие мысли и новые идеи сквозь свою, русскую душу. Сюрреализм, кубизм, супрематизм, абстракция, невероятный по мощи реализм. Владел всеми техниками, вплоть до ташизма (такие быстрые мазки, пятна, создающие единый образ). Вот чем он был замечателен. А стихи какие писал!.. И какой реставратор чудесный: у меня висит Пиросмани 1914 года, Юра эту картину буквально спас...
— Но «Дон Кихот» стоит особняком...
— Это великий шедевр. Я понял это, как только в первый раз его увидел. Вот я был в разных странах. К теме Дон Кихота прибегали многие художники. Но «Дон Кихот» Васильева — лучший среди всех. И эта картина почти никогда не выставлялась... А дело вот в чем. У меня очень хорошие отношения с родственниками Васильева. Вдова после Юриной смерти подарила мне даже картину «Канатоходец». По мнению Юры, эта картина являлась моим психологическим портретом — считал, что я хожу по опасной, слабо натянутой проволоке. И «Дон Кихота» я очень просил у семьи — продайте или подарите... как угодно. Но они хотели, чтобы картина хранилась в Третьяковке.
— Но она там долго лежала в запасниках?!
— Увы. Я их в этом не обвиняю. У них столько картин! А я нервничал. Поскольку считал, что картина заслуживает не только места в постоянной экспозиции, но и особой премьеры. Чтобы к ней специально было привлечено внимание. Ведь вокруг тысячи дон кихотов, а васильевский — номер один! И вот однажды Третьяковка, вняв моим увещеваниям, ее неожиданно выставила. В этой своей стекляшке на Крымском Валу. Но получилось все как-то рядово, никто и внимания не обратил... и сейчас я чуть ли не на коленях попросил у них «Дон Кихота» для презентации; спасибо, разрешили. Она такая огромная, что мы боимся ее повесить, чтобы с ней ничего не случилось...
— А что до других полотен?
— Оскар Рабин в свои 85 лет в блестящей форме. Тот самый человек, который когда-то вскочил на нож бульдозера. И вот только что в Париже он подарил мне свою новую картину... Потом я был в Томске — и мне, во-первых, вручили работу молодой художницы Татьяны Коробейниковой, а во-вторых, замечательный резчик по дереву Леонтий Усов сделал сюрреалистический портрет (по дереву, конечно) Гоголя. Это что-то потрясающее! А еще... я только что был на Мальте и там познакомился с русским художником Телиным (он работает на голливудской студии, открывшей на Мальте филиал). Так вот Телин подарил мне картину «Дети моря», буквально брызжущую красками. Эти все полотна и скульптуры останутся в переделкинской галерее.
