Еще недавно мы констатировали явный кризис отечественной клоунады, мол, артисты стали какими-то затертыми и не смешными, не знают — в какую сторону им развиваться. Так вот Екатеринбург дает такую бездну идей и направлений, что бурчать о каких-то кризисах уже просто неловко.
В целом фестиваль, благодаря лучшим клоунским репризам, смотрится как отточенное бродвейское шоу, которое можно посещать бессчетное число раз. А ларчик просто открывается. Всё дело в директоре. Если — теперь уже легендарный — Анатолий Марчевский, еще в 70-е годы овладел множеством жанров (эквилибр, акробатика, жонгляж), что позволило ему стать «высокотехнологичным» клоуном, исполняющим сложные трюки, — то понятно, что став худруком, клоунскую кухню он знает «от и до», ориентируясь только на лучшее и не спуская никому брака и халтуры (даже звездам).
Не зря, приехавший с инспекцией в Екатеринбург и Нижний Тагил гендиректор Росгосцирка Вадим Гаглоев (а смотр, кстати, совпал с 95-летием Цирковой компании), говоря о миссии фестиваля, вспомнил слова Олега Попова: «Наша цель одна — чтобы у каждого зрителя в сердце остался кусочек детства».
Цезарь: «Ничто так не смешит до колик как... бокс!»
...Марчевский любит сюрпризы. Поэтому один из главных своих козырей — перуанского мима Цезаря (Сезара) Аэдо он выпускает «в зрителя» еще до начала представления (хотя часто эту роль выполняют начинающие).
Вот вы идете к своему месту и не понимаете, почему над вами все ржут. Оглядываетесь — вроде ничего. Только какой-то низкорослый типус в белом пиджаке и с лицом Мика Джаггера всё семенит и семенит, умышленно создавая толкотню и тайно копируя вашу походку, фигуру и повадки.
— Цезарь, как вы пришли в профессию — была ли альтернатива? — Спрашиваю у нашего дальнего гостя в антракте.
— Да какая там альтернатива, — отвечает (кстати, спасибо за помощь переводчице Елене Паксеевой), — в детстве, в Лиме (столица Перу) я с открытым ртом смотрел фильмы с Чарли Чаплиным, Бастером Китоном, — причем, не в кинотеатрах, а в местах бесплатного просмотра. Вот и тронуло искусство клоунады...
Впрочем, «тронутость» не помешала Цезарю получить в университете степень бакалавра по социологии, и дальше он хотел ехать в Европу, где рассчитывал серьезно углубиться в изучение политических процессов. Денег на дорогу не было, и Цезарь стал выступать на улицах...
— Меня тянуло смешить людей. Неудивительно, что приехав в Париж, я стал обучаться пантомиме в школе Марселя Марсо. Параллельно — практиковался в качестве уличного исполнителя со своими друзьями, когда и был замечен представителями знаменитого семейного цирка Кни: они пригласили меня к себе в 1985 году. Кстати, там же познакомился с Анатолием Марчевским, и вот спустя 30 лет он позвал меня к себе на фестиваль.
— Что дает миму уличная школа?
— Это важнейший опыт. Вы превращаетесь в универсального артиста, который с легкостью может выступать в таких разноформатных заведениях как театр, цирк, кабаре. Учишься у своих коллег, тем более, что я работал на парижских улицах вместе с Дэвидом Шайнером — ныне знаменитым клоуном. Особенность наших реприз — неимение звукового контакта с аудиторией, только «живая картинка», которую ты сотворяешь при помощи случайных людей...
Собственно, в этой «технике» Цезарь преимущественно работает и поныне, уже имея собственное шапито в Лиме на 1200 мест.
...Выдирает из публики семерых мужиков покрепче. Те, понятно, не понимают, что Цезарь намерен с ними делать, и робко подчиняются каждому его кивку. Четверых сразу расставляет по периметру, обтягивает скотчем, а еще двоих загоняет в получившийся «ринг» и заставляет друг с другом драться. Зал лежит. Однако, Цезарь сам сбрасывает майку и брюки, оставаясь лишь в шортах а ля заправский профи. Набирает полный рот воды. В «замедленной съемке» подбирается к партнеру, тот нарочито медленно его как бы бьет — изо рта Цезаря пшыкает вода как при хрестоматийных телеповторах боксерского поединка.
— Я ни в коем случае не назову клоунаду вымирающим жанром, — продолжает Цезарь Аэдо, — постоянно рождается кто-то новый со свежими идеями: ясно, что если все дети сидят сейчас с планшетами, то это надо иметь ввиду, не устраивая из цирка замшелый музей. Я не ношу рыжих париков; но беру из жизни ситуации, которые всем известны и разыгрываю их силами самой публики. Да, в нашем мире много проблем — войн, депрессий, поэтому так важна вторая чаша весов — люди, способные разрядить обстановку. И с ростом негатива, обязательно вырастут носители ярких положительных эмоций. Мир должен находиться в балансе.
«Ривелинос»: «Настоящий цирк начинается с седьмого поколения»
Директор Марчевский каждый раз преподносит клоунское шоу как сдачу ЕГЭ в Хахадемии, причем, силу дитячьего смеха фиксирует особый прибор — хахатометр, и, согласно его показаниям, буквально «на ура» расходятся классические буффонадные репризы испанской клоун-труппы «Ривелинос», названной так в честь каталонского комика Чарли Ривеля.
Каждый артист этой труппы потомственный клоун уже в N-поколении. Обычно — в седьмом или восьмом. Сюжет очень простой: строгий ментор Фернандо (разодетый в дамское платье и туфли на высоких каблуках) пытается урезонить двух беснующихся шалопаев — Педро и Лито, которые то загубили духовой концерт, встревая невпопад своими трубами, то устроили нелепый бокс, раздавая пощечины направо и налево, то содрали друг с друга футболки, длинною под 20 метров...
Что удивительно — красивую мелодию а-ля Нино Рота клоуны исполняют безо всякой фонограммы, самым профессиональным образом...
— А зачем, — спрашиваю у «шалопая» Лито, — у вашего горна два раструба? В этом есть практический смысл?
— Нет, это просто декорация, имеющая, впрочем, свои корни в старинной традиции буффонады. Что же касается музыкального образования — его нет, моим родителям, тоже работавшим в цирке, подыгрывал оркестр, и однажды отец сказал трубачу — да покажи сыну хоть что-нибудь, пусть играет! Вот и играю. В цирке всему учатся быстро.
— Кстати, сколь важна преемственность в вашем жанре?
— Я артист уже в восьмом поколении. Тут вопрос в стиле работы. Если ты из цирковой семьи, то в голове сидят особые профессиональные стандарты, на которые ты опираешься (постоянная жизнь на колесах, невозможность поменять манеж на что-либо). А человек, просто закончивший школу искусств, об этих стандартах понятия не имеет — он будет смешить, пока есть желание; а атмосфера Вечного бродячего каравана ему чужда.
— А вы именно так и живете — от одного шапито к другом?
— Жизнь в вагончиках несет в себе массу преимуществ. Ты умеешь делать буквально все. Ведь положиться не на кого. Мы уже всю Европу объездили...
...Удивительно, но по наследству часто передаются не только общие навыки, но даже и амплуа: ты можешь быть «рыжим» или грустным «белолицым» в 3-4 поколении. А тащить этот крест бывает совсем непросто.
— Естественно, все наши эмоции в манеже даны в гиперболизированном виде, в жизни мы другие. И часто бывает так, что грустные мимы вне сцены очень веселые и позитивные, а клоуны улыбающиеся — в миру куда более сдержанные.
— Вас можно сравнить с докторами, которые лечат людей, частично снимая груз невзгод?
— Всех мы вылечить, конечно, не можем. Но если объединиться (как мы это и делаем в гостях у Марчевского), мы сможем и горы свернуть!
Кай: «Я работаю только по технологиям NASA»
...После антракта зал цепенеет от изумления, когда вдруг гасят свет, софит выхватывает телефонную будку, подвешенную к самому куполу вверх ногами, открывается медленно дверь и... по черной, также подвешенной дорожке — вниз головой по отношению к зрителю — идет смешной человечек в красном котелке. Это известный канадский клоун Кай Леклерк, единственный, кто работает в технологическом жанре «вверх тормашками»...
— Кроме меня по потолку ходят еще два помощника из шоу, — уточняет Кай, — а этот жанр изобрел я сам. Хотя изначально не был цирковым артистом: в университете изучал историю Древнего мира и античную литературу (основная специализация); впрочем, теперь моя занятость на 90% — это театр: играю в комических спектаклях, в своем шоу...
— Я не спрашиваю о секретах подобного перемещения в пространстве...
— А никаких секретов нет, — Кай делает серьезное лицо, верный признак последующего бессовестного вранья, — одна швейцарская компания, сотрудничающая с NASA, изобрела таблетку, которая лишает человека гравитации. Я ее принимаю каждый раз перед выходом, после чего мое тело способно на всяческие чудеса!
И вправду чудо — пройти вниз головой метров десять, взять со столика графин, налить из него воды в стакан (вода, понятно, льется на манеж), а потом еще и жонглировать тремя мячиками!
— Шутки шутками, а физподготовка явно нужна серьезная... кровь к голове не приливает?
— Да ладно голова, — восклицает Кай, — главная проблема в том, что кровь отливает от ног, вот их-то и надо тренировать постоянно.
— И сколь долго вы так можете просуществовать в манеже?
— В рамках своего канадского шоу я — максимум! — находился вниз головой 25 минут. Но это безумно тяжело. Все-таки обычно это не практикую, только для съемок телепрограммы.
— И нет проблемы потом ходить по земле на ногах?
— А вы считаете, что в повседневной жизни я обязан ходить на голове?
— Есть кто-то, кто вас копирует?
— Пока нет. Пусть копируют! Чтобы выполнить такой трюк надо очень много тренироваться, к тому же — это очень дорого.
...Кай уверен, что клоуны поодиночке не могут спасти наш мир, находящийся в преддверии серьезных социальных катаклизмов, но если все мимы планеты дружно зададутся целью смешить — зло будет вынуждено ретироваться.
Ларибль: «Я похож на Карлсона? А кто это?»
Дэвида по фамилии Ларибль (еще часто пишут Ларибле) — клоуна в седьмом поколении — и представлять особо не надо, даже строгий Марчевский объявил его «супермегазвездой», и еще бы — Дэвид (обладатель «Золотого клоуна» на фестивале в Монте-Карло) идет буквально нарасхват в цирках Америки и Европы. И в демократическом цирковом Екатеринбурге, где все всегда равны, Дэвид все же выделялся уровнем профессионализма и бездной обаяния.
Чего проще, казалось бы, позвать пальчиком из зала четырех человек, и заставить их швырять друг другу по цепочке самые настоящие тарелки, причем каждую секунду наращивая темп броска под звучащую мелодию сиртаки... Подумаешь, фокус. Тарелки бьются в диком количестве, а Ларибль знай себе напевает, глядя на случайную блондинку — «Очи черные, очи страШные!..». А потом раздает «провинившимся» четыре метлы, и под аплодисменты зала новоявленные «артисты» подметают после себя весь манеж!
— Дэвид, вам наверняка говорили, что пора бы уж сменить профессию с клоуна на оперного певца. Вы легко б собрали стадионы.
— В точку! — Откликается мэтр. — Это одна из моих «мечт». Но лучше быть хорошим клоуном, чем плохим оперным певцом. Кстати, не все певцы это понимают...
— О, да. Но мы помним знаменитое трио Каррераса, Паваротти и Доминго, — может, и вы бы нашли где-то двоих, создав свое трио? У нас есть выражение — «сообразить на троих».
— Хорошая идея. Почему — нет? Но поющих очень мало (пьющих больше). А если не найдутся — возьму обычного тенора и баритона, сделаю трио с ними.
— Русская публика не понимает, почему вы вместо «очи страстные», поете — «страшные»?
— А что — какая-то ошибка? А я смотрю — чего это все смеются? А в чем дело? «Страсшсш...», — не понимаю! Думаю, это меня наша красавица-переводчица гипнотизирует!
— Кстати, о гипнозе. Клоун должен быть хорошим психологом? А то мало ли кого вы «выдернете» из зала... еще драться полезет.
— Не, я беру первых попавшихся. Осечек не было никогда. Все, даже самые ленивые, так или иначе вливаются в репризу. Я же такой миленький! Как можно мне отказать? К тому же зрители, которых я зову, даже не догадываются, что будут настолько осмеяны.
— А из чего тарелки сделаны? Это гипс? Они лопаются от малейшего прикосновения...
— Их лепили здесь, в Екатеринбурге (не с собой же везти). Это обычные тарелки, просто не прошедшие полный обжиг. Порезаться ими невозможно. Они стираются в порошок.
— Как считаете — градус агрессии в мире усилился?
— Конечно. Люди постоянно находятся в напряжении, ожидая конфликта или даже катастрофы. Но... тем больше поводов у них прийти и посмеяться игре клоуна.
— Да, но ваша ответственность возрастает...
— Наряду с ответственностью, возрастает и удовлетворение, когда ты справляешься со своей миссией, а миссия — нести в мир добро.
— Вы много и быстро двигаетесь в манеже — приходится каждый день заниматься?
— А как же? И растяжечка, и кардио (это такая разминка), и футбол. Без этого — никуда.
— Многие русские дети воспринимают вас (благодаря внешнему виду, кудрявой голове, легкой полноте) как проказника Карлсона... на Западе тоже?
— Кто есть Карлсон? Это ваш русский герой?
— Нет, шведский. Герой повести Астрид Линдгрен. С пропеллером.
— Астрид? Нет, не знаю. Если вы мне покажете картинку, может, вспомню.
— Хорошо. А ваши репризы неизменно существуют во времени или?..
— Разумеется, они эволюционируют. Закостенелость убивает цирк. Да даже если б Леонардо рисовал свою Мону Лизу заново, она была бы немножечко другой. Мир обновляется, делаясь от этого только прекрасней.
