«С 1978 года все опасаются, что Китай все захватит»
— Итак, стоит ли европейским музыкантам опасаться, что со временем китайцы их полностью вытеснят? А то столько лет все судачат об этой экспансии...
— Нет, опасаться этого не следует. К тому же минувший конкурс Чайковского показал, что китайцам еще заниматься и заниматься: лишь один из наших прошел в финал у скрипачей, и лишь один у вокалистов. В плане техники — да, наши ребята добиваются результатов. Но что касается души, глубинного понимания западной музыки, — тут еще надо многому учиться.
— Но все-таки число азиатов-«захватчиков» растет? Через 20 лет их станет больше в Европе? Или экспансия — это наша выдумка?
— В этой легенде есть часть правды. Но только часть. До 1978 года (до провозглашения нового курса на социалистическую рыночную экономику) Китай был закрытой страной. Никто нигде не видел никаких китайцев. Как только наш «железный занавес» пал, мир обнаружил, что у нас, оказывается, очень много хороших музыкантов. Вот тогда-то и возникло опасение, что «китайцы всё захватят». То есть этому опасению уже почти сорок лет. А реальность в том, что законы рынка сами все отрегулируют, производя естественный отсев независимо от национальности.
— То есть через 20 лет нынешний баланс сохранится?
— Мы не знаем как поведет себя рынок. Пока какое-то количество китайцев рынок принял, и это для рынка хорошо. Такого, чтобы одни китайцы остались, никогда не будет. Хотя сегодня у китайцев такие же хорошие шансы, как и у немцев...
— ...в том числе и потому, что и в Германии, и в Китае ставка на классическую музыку — это часть государственной политики?
— Всё верно, правительство очень поддерживает музыкальное образование. Практически каждый ребенок имеет возможность БЕСПЛАТНО учиться на любом инструменте, причем, неважно — европейский это инструмент или традиционный, народный. Разумеется, опираясь на такое количество детишек-музыкантов, появляется шанс выбрать лучших уже для последующих профессиональных занятий. В этом у Китая преимущество. У нас есть семь спецшкол типа вашей ЦМШ и семь серьезных консерваторий. Всё это выстраивалось, кстати, по советской системе, — налицо огромное ваше влияние (русские педагоги у нас работали еще в 50-е годы XX века).
— Конкуренция на внутреннем рынке огромная или всем хватает места?
— Места, казалось бы много, но на самом-самом верху все равно может быть лишь несколько человек. И за эти места неслабая конкуренция. По-настоящему больших звезд мирового уровня у нас — по пальцам...
— Нет, если взять такой ракурс: у нас на столицах часто всё и замыкается, Большой зал консерватории с залом Чайковского задают тон. Но в Китае-то много крупных городов и много роскошных залов, — звезд, по логике, должно быть больше?
— Не совсем. Тут чистая психология. Как ни велик рынок, людям достаточно лишь нескольких идолов, больше они не хотят. Кстати, по сравнению с Россией, китайский рынок не такой уж большой: у нас всего пять оркестров с серьезным госфинансированием, остальные — в нестабильном статусе. У вас же картина иная — рынок масштабнее, и нам до этого еще долго развиваться.
— Да, но в Китае с легкостью строится инфраструктура — школы, залы... Разве залы не становятся эпицентром музыкальной жизни?
— Градостроительная политика Китая такова: в каждом крупном населенном пункте обязательно возводятся музей, стадион и концертный зал. Независимо от того — нужно это сегодня населению или нет. В Европе строят только тогда, когда есть потребность. В этом отличие. Мы же обязаны эту потребность просчитывать на будущее. Города бурно развиваются, и концертный зал является одним из главных градообразующих признаков. А вот подтянуть туда публику — это задача, причем, не решаемая за один день. Но думать об этом надо.
— Правда ли, что как только китайский музыкант достигает определенных успехов как солист, он уж порывает с родным государством, оседая в Штатах или в Европе?
— Сейчас практика такая: как только одаренный студент заканчивает наше высшее заведение, он по-любому едет доучиваться за рубеж — в нью-йоркскую Джульярд-скул, в Московскую консерваторию, в Германию. Некоторые становятся мировыми звездами как Ланг Ланг, но многие возвращаются, оседая в хороших оркестрах...
— Оркестранты — понятно, но вот солист (пианист, скрипач) сможет работать только в Китае или ему там тесно?
— Тут штука простая: если ты знаменит и востребован, то тебе абсолютно всё равно, где жить. Все тебе рады. А если не знаменит и не известен, — (смеется) тем более все равно, где жить. А если серьезно — поначалу уезжают ВСЕ перспективные, но потом многие возвращаются, потому что для китайцев китайский рынок куда больше, чем рынок мировой. Ведь крупные европейские оркестры не каждый день будут играть с китайцами-солистами. Так что внутри страны — возможностей больше.
«Китайцы готовы отдать детям последнее... в отличие от европейцев»
— Мы говорили о госполитике по части музыкального образования...
— Это лишь один аспект. Самое главное, что именно семьи более всего заинтересованы в хорошем образовании для своих детей. Люди стали богаче, интеллектуальные потребности выросли, а детей мало, и им хотят дать всё лучшее — сразу покупают музыкальные инструменты etc.
— Можно уточнить: в Китае разрешается иметь маме с папой только одного ребенка?
— Скажем, я и моя жена — в своих семьях были единственными детьми. А теперь нам разрешается иметь уже двух детей. Ведь прежде запрет был связан с неконтролируемым желанием рожать; но современные китайцы уже и не хотят иметь много детей. Именно потому, что вырос уровень жизни. И люди понимают, сколь высока ответственность за судьбу каждого ребенка... Еще 30 лет назад проблема перенаселенности стояла очень остро. Поэтому был введен жесткий контроль за популяцией. Но сейчас ситуация изменилась, пошла политика облегчения режима... Но не потому, что китайцы теперь ездят по всему миру, а потому, что они научились сами себя контролировать, изменилась психология.
— Все пользуются возможностью — иметь по двое детей?
— Нет, конечно. Есть множество семей, в которых вообще нет детей. Они просто не хотят их заводить. А там, где дети есть — им, безусловно, отдается все лучшее. В Китае дети всегда были высшим приоритетом. Это отношение куда более сильное, чем в Европе. Китайцы готовы отдать детям последнее. Это менталитет. Сначала родители максимально вкладываются в младую поросль, а потом, в старости, ожидают от них помощи и уважения. Добро возвращается.
— Есть ли разница в подходе к музыкальному образованию у китайцев, японцев и корейцев?
— Азиатские страны, в этом смысле, примерно одинаковы: ценность семьи у нас гораздо выше, чем в Европе. А из семьи вытекает и музыкальное образование... Но тут появляется специфический аспект. Есть страны, в которых традиционно очень большое внимание уделяется культуре — это Россия, Германия и так далее. И как результат вы имеете такие жемчужины как Большой театр, Мариинка. В Китае таких грандиозных культурных результатов пока мы не знаем. В том числе и потому, что все время ведется оживленная дискуссия: а какую вообще культуру надо поддерживать — традиционную китайскую или общемировую? И ясного понимания нет, точки здесь никто не поставил: 50% детей учат западную, а 50% традиционную музыку.
— Ну это же, с другой стороны, хорошо: патриархальная культура в мире, как правило, сдает позиции перед современной...
— Разумеется, нельзя терять свои корни. Но есть повсеместная проблема, что молодежь никак не воспринимает традиционную культуру. И тут западная музыка выступает как спасательный круг: будучи новым для китайца явлением, она очень привлекательна. Если в Германии на концертах сидит только седая публика, у нас — одна молодежь в зале.
— Ланг Ланг (суперзвезда, один из самых раскрученных пианистов планеты, посол доброй воли ЮНИСЕФ) — является для многих критиков спорной фигурой, его относят уже к шоу-бизнесу; как по-вашему, он — пример для подражания?
— Конечно, он — идол. Да, идол. Но не все могут быть такими, как он. Феномен Ланг Ланга в том, что помимо его феноменальной техники, он очень привлекателен внешне — это и звездные манеры, и артистизм, — всё это нынче очень востребовано.
— Но ударило ли это восприятие по качеству музыки?
— Не столько ударило, сколько представление о качестве стало другим. Возьмем время Ойстраха, Рихтера, ту эпоху. Парадокс заключался в чем? Очень мало людей живьем видели Ойстраха; в основном, его слышали в записи, реже — по радио, еще реже — по телевидению. А сейчас? Люди больше смотрят, нежели слушают. Телевизор, видео поменяли наше восприятие. Поэтому если рядом с молодым Ойстрахом появилась бы красивая китаянка с хорошей фигурой и на высоких каблуках, что называется, секси, стояла бы, улыбалась и при этом чудесно играла, — то был бы вообще у Ойстраха шанс? Шучу, конечно.
«У нас сегодня настоящий культурный бум! Но деньги...»
— Помимо музицирования, в Китае развивается производство музыкальных инструментов...
— Разумеется, ведь у нас большая внутренняя потребность в них. Понятно, что миллиардеры покупают Страдивари, миллионеры — скрипки немецких мастеров, а обычный человек не гнушается и нашими, фабричными. Тут, конечно, до идеала еще далеко, это не европейский уровень, но мы очень упорны и старательны. Японцы, кстати, тоже многое переняли — и виски разливают свой, и быков откармливают на стейки, — вопрос в том, какого все это качества.
— Ну есть же дискуссия — действительно ли скрипки Страдивари звучат круче всех или это лишь бренд?
— Вы знаете, один мой друг организовал дегустацию вин: в одни бокалы налили лучшие европейские сорта, в другие — обычные дешевые из супермаркета. Опять же — знатоки вслепую не угадали ни разу! Поэтому ко всем брендам надо относиться с известным чувством иронии.
— Мы знаем о музыкальном кризисе в Европе и США — иные оркестры вообще сворачиваются, денег нет. Как поживают ваши пять больших оркестров?
— В Китае, напротив, культурный бум — открываются новые театры, оркестры и так далее. Другое дело, уровень финансирования пока еще совсем не европейский: у нашего хорошего оркестра годовой бюджет всего три миллиона евро, в Европе — двадцать. И это существенная разница, потому что классные музыканты и дирижеры становятся всё дороже. Причем, иные солисты, приезжая к нам, думают, что в Китае все богатые, и запрашивают более значительные, чем обычно, гонорары.
— У нас часто дирижеры плачутся: днем с огнем не сыщешь хорошего валторниста, например. В Китае есть такие проблемы?
— Духовая секция у нас тоже не очень развита, тут школа нужна. Это целиком образовательная проблема. То же самое с дирижерами. Потому что не так много классных педагогов. К тому же молодым дирижерам трудно иметь практику в момент обучения — негде.
— А джаз развит?
— Увы, это направление умирает. Время его прошло. Нет, пытаются организовать какие-то фестивали, но два-три года проходит — они закрываются.
— Какой репертуар в Китае самый ходовой?
— Чайковский всегда востребован; Шостакович. Русская музыка одна из самых популярных. Но, что значимо, в Китае появляются и свои современные композиторы, причем, широко известные в Европе, Штатах — Тань Дунь, например.
— А ваше традиционное искусство экспортируется за пределы Поднебесной?
— Конечно. Правительство весьма заинтересовано, чтобы о нашей традиции знали в мире. У меня самого есть проект «Китайский Новый год», существующий 19 лет: я вывожу в мировое турне традиционные коллективы, а также Пекинскую оперу.
— Значит, Китай не комплексует, что у него нет корней в классической музыке?
Ни в коем случае. Китайцы — очень открытая миру нация. Есть глубокая тяга ко всему прекрасному, а к прекрасному, безусловно, относится западная музыкальная традиция, которая для нас столь притягательна.
Благодарю за помощь в переводе пианиста Виктора Ямпольского.
