Разговоры о том, что Цоя сейчас не хватает, выглядят, конечно, слегка надуманными. За эти 25 лет нам некогда было скучать. У нас постоянно возникали новые надежды как в музыке, так и в других сферах. И почти все эти надежды либо с треском рушились, либо тихо умирали. Люди, чья фантазия и талант восхищали в 90-х, в большинстве своем очень некрасиво стареют, часто лишаются рассудка, а бывает, что становятся настоящими подонками.
Наверное, в идеальном мире рок-н-роллом было бы разрешено заниматься в лучшем случае до 30-летнего возраста. И это гуманно прежде всего по отношению к самим рокерам. Мы любим их за то, что они крутые. За то, что умеют превратить в песню всеобщие настроения, за сарказм по отношению к системе, за гуманизм, за острое как бритва чувство юмора, за секс, наркотики и рок-н-ролл. И нужно быть совершенно невероятным человеком, для того чтобы с годами хотя бы в душе оставаться молодой шпаной с гитарой. Быть и святым, и грешником, верить, но не ходить к попам, говорить немного, но всегда достаточно.
«Кино» как музыкальному организму выпала жизнь, близкая к идеальной. Они появились в момент, когда рок-н-ролл в СССР становился местом силы, написали песни, ставшие чем-то вроде Библии для неверующей молодежи, и поставили в карьере точку как раз накануне стадионного тура, который неизбежно бы начался после издания «Черного альбома». Таким образом, в истории группы не было поводов для разочарования. Жизнь самого Цоя, прошедшая без вмешательства «желтой прессы» — ее тогда просто не было, — многими воспринималась как удивительное героико-романтическое приключение.
«Мы разговаривали с Виктором раза три, не больше, и то очень коротко, — сказал в одном из интервью «МК» Вячеслав Бутусов, музыкант, который вместе с бывшим гитаристом «Кино» Юрием Каспаряном по-прежнему исполняет на концертах цоевские хиты. — Но этого хватило для того, чтобы именно Цой стал для меня последним героем русского рока. Герой для меня — человек безупречный, и Виктор был именно таким».
Вокруг «Кино» и правда была какая-то удивительная аура. Один знакомый, ныне весьма солидный дядечка, в юности принимал участие в массовке, когда в Зеленом театре Парка культуры режиссер Сергей Соловьев снимал финальную сцену «Ассы». На сцене участники «Кино» играют «Перемен!», в зале публика зажигает огоньки. Спустя десятилетия эта сцена в фильме будоражит до мурашек, а на съемках, по словам очевидца, было впечатление, будто вот-вот начнется революция.
Однажды я опробовал всю эту магию «Кино» на иностранном коллеге. Он внимательно посмотрел несколько видео и сказал, что эти парни звучат так себе, но очень круто выглядят. А потом спросил, о чем их песни. Нужно признаться, поначалу вопрос поставил меня в тупик. Самый правильный ответ: об очень важных вещах. Цоя вряд ли можно назвать поэтом, от таланта которого захватывает дух, но при этом в его простых строчках невероятно много эмоций. Поневоле веришь каждому слову, и скорее всего такое возможно, если сам автор верил в то, что писал. В одном из интервью Цой сказал, что его напрягает почти все вокруг. Однако в его песнях нет ни намека на тоску и безнадежность. А еще нет страха и сомнений в собственных действиях. Он пел их как рыцарь перед турниром, на котором можно запросто погибнуть, и неудивительно, что эти песни по-прежнему становятся своего рода бронежилетом для ранимых душ.
Через 25 лет после гибели поэта и музыканта мы снова живем в условиях, когда почти все вокруг напрягает. Наверное, поэтому многие песни «Кино» воспринимаются так, будто написаны сегодня. Так уж получилось, что в России ожидание перемен стало чем-то вроде образа жизни.
