Именно российско-американской идиллией заканчивается «Северная Одиссея», а вот начинается… о, лет тридцать назад. Суровый голос по радио: «Товарищи Андропов, Черненко, Капитонов и другие члены Политбюро встретились в Кремле…» На самом верху, на стене, надписи «перестройка», «гласность», «Горбачев» сменяют одна другую. И все это — над огромной мертвенно-белой конструкцией, похожей на завалившегося огромного мамонта. Но это не древнее ископаемое, а снега, снега, в которых спит, как спеленатый младенец-богатырь, перестроечная Россия. На одном из верхних снежных барханов примостился оркестрик под управлением Петра Налича. Чем дальше будет продвигаться необычный сюжет, тем яснее будет становиться: зритель получает «в одном флаконе» театральное зрелище и акустический концерт.
«Северная Одиссея» — это киносценарий, сочиненный некогда двумя потрясающими авторами, обоих, увы, уже нет в живых: в 94-м Алексей Саморядов разбился, упав с десятого этажа на Ялтинском кинофестивале; через шесть лет Петр Луцик умер от сердечного приступа во сне. С их уходом наш кинематограф потерял очень много: эти сценаристы не вписывались ни в какой формат, не принадлежали ни к какой касте или группировке. Они были сами по себе, самородки, умевшие писать полотна, которые не только оценивали наше время, но и во многом опережали его. «Северная Одиссея» — тому яркое доказательство.
Экрана «Одиссея» не увидела, зато сцена влюбилась в этот сценарий и, потрясенная, быстро присвоила его себе. Режиссер Екатерина Гранитова (хорошо известна одним студенческим спектаклем — «История мамонта» по роману Иванова «Географ глобус пропил». — М.Р.) взялась за мужскую бедовую прозу и успешно воплотила ее, хотя гендерная разница в прочтении очевидна.
— Ну и задница же у тебя… Она как… ну, как Италия, — мечтательно говорит главный герой, Алексей Сафронов (Александр Доронин), который должен через тундру провести к чукчам караван со спиртом. Начало 90-х, дело почти гиблое: идет передел тундровых просторов и борьба за контроль над ними. Естественно, с оружием: мужики палят по делу и без. Впечатляющих размеров задницы (даже накладной) не наблюдается, и, очевидно, словесный пассаж можно воспринимать как условный прием: мол, верьте на слово — филейная часть жены героя точно как Италия. Хотя Италия — она же сапог сапогом, не круглая вовсе. Впрочем, разговор на эту тему сворачивается, и на первый план выходит мужской акт. Акт в смысле театральный, в котором занят мужской состав и в котором слово «акт» выступает в разных качествах.
Итак, снега, караван со спиртом, вооруженные банды, стрельба. Надо отдать должное женщине-режиссеру: у нее никакой конкретной рукопашной, трупов, мордобоя. Мужиковские схватки переведены в пластику под «Лебединое озеро». Для живших активной жизнью в начале 90-х — это не просто завораживающий балет Чайковского: это символ ГКЧП, перестройки и Горбачева. Кстати, последний Генеральный секретарь ЦК КПСС показывается в спектакле исключительно пальцем надо лбом — мол, здесь у него пятно, как отметина то ли Бога, то ли дьявола.
Баталии со стрельбой в первом акте, увы, имеют повторы, путают смысл, но искупаются яркими колоритными образами и стремительно развивающимся действием, подкупающим своей иррациональностью. Такие уж герои писаны Луциком с Саморядовым, что их энергия, какая-то эпичность удивительна — не из сегодняшнего дня, где многое, если не все просчитывается. Не рефлексирующие фрики и предсказуемые социальные типажи, нет, — личности из жизни, живущие широко, масштабно.
Этот масштаб считали и режиссер, и художник из Эстонии Росита Рауд, и Петр Налич, приглашенный для написания и исполнения музыки с командой музыкантов. Все сошлось и все удалось — Россия первого акта и Америка из второго. И цветовое, и музыкальное решения — принципиально разные, нарочито контрастные. Приключения русских спиртовозов в Америке (именно туда их закинула судьба) — криминально-любовно-витальная. Герои вляпаются в историю с ограблением, в поисках обидчиков делят Нью-Йорк на сектора, а исследуя одну из зон, Колька (Михаил Шкловский), племянник Сафронова, оголтело влюбится в американку Нэнси (Рамиля Искандер). Уезжая на перестроечную родину, подарит ей дом. А родина встретит четверых смелых автоматной очередью, и не совсем ясно будет — выжили они или говорят с нами с того света. Белого-белого, как те снега, что похожи на древнего завалившегося мамонта. Финал, примиривший Америку и Россию, пока остается лишь театральным, но зал встречает примирение восторженно, демонстрируя отнюдь не патриотичные настроения.
Актерские работы все как на подбор — Александр Гришин, Александр Доронин, Алексей Блохин, Михаил Шкловский, Александр Пахомов, Александр Рагулин, Владислав Погиба и, естественно, Рамиля Искандер.
