Правильные ответы читайте здесь.
«Музейное стояние» — явление как будто бы забытое, новое, но даже оно одномоментно поделило мир на своих и чужих. Одни на морозе упорно стояли, другие ехидно строчили в блогах: ха, стадное чувство проснулось — им что Серов, что Мавзолей, что Пояс Богородицы, лишь бы стоять. Ясно, что дело тут не только в гении Серова, — люди словно ищут собеседника, который поговорил бы с ними на понятном языке.
К нам в редакцию пришел легендарный «синий нос» Александр Шабуров, чьи работы (вроде целующихся милиционеров) еще экс-министр культуры Соколов называл «позором России», что, понятно, совершенно не помешало «синим носам» стать одной из знаковых вех в истории современного искусства.
При этом Шабуров, как ни покажется странным, абсолютно не склонен высмеивать тех, кто стоял на Серова и будет стоять на Айвазовского. И в защиту стоявших Саша, при помощи девушек из нашей редакции, выложил семь азбучных картин из Третьяковки, еще раз демонстрируя, к чему именно тянутся нынче люди.
...Несколько лет назад мы уже провели с Сашей феерическую акцию на крыше «МК», посвященную Олимпиаде; нынче повод немножко более грустный: что происходит с современным искусством в России, если очередь на вдруг — как по мановению волшебной палочки — реанимированного Серова становится куда большим поводом для обсуждения, нежели «персиковые» картинки из учебника?
Мы с Шабуровым решили составить свой «учебник»: народ прекрасно знает хрестоматийные полотна, висящие в Третьяковской галерее. Мы их выкладываем из наших сотрудников, чтобы еще раз призвать снобистскую арт-среду не замыкаться на себе, а попытаться разговаривать с людьми, учитывая какие-то их чаяния...
Что дано: актовый зал, семь красивых девушек, наш оператор МК-ТВ, легкий реквизит в виде огромных фляг для воды, фашистской каски, трех простыней, швабры (ружья не нашли), самоката и так далее... Саша, как режиссер кадра, весь этот скарб ко всем чертям отмел, сказав, что нужно идти от человека.
За какой-то час перед нами прошли все основные герои Третьяковки в исполнении то одной, то другой девушки — Саша, как кастинг-директор, искал правильный образ. Некое сочинение на тему «А ты бы сыграл Аленушку?».
* * *
Прежде чем работать с натурой, Шабуров показывал моделям репродукции:
— А то кто вас знает, — говорил он, — нынешнее поколение хипстеров отличит Васнецова от Саврасова?
После снятого кадра Саша безжалостно рвет репродукцию и швыряет на пол. Следующая! (В смысле картина.)
— Меня нисколько не пугают очереди на Серова, — говорит «синий нос» в перерыве, пока участники развлекаются напитками. — О том, как эти очереди объяснить, я не задумывался, пока не попал на семинар-фестиваль, организованный в одном из российских городов. И обнаружил, что превалирует такая тенденция: фестиваль хотят организовать не для всего города, а для горстки хипстеров. То есть идея изоляции, избранничества, а не интеграции, объединения. Увы, это очень распространенная политика.
— И в конечном счете убийственная? Мертвая?
— Конечно. Когда мои знакомые пришли к московскому министру культуры с какими-то проектами, он им резонно ответил: зачем мне делать выставку для 50 хипстеров? А как быть с миллионом бабушек? Ведь мы им тоже служим! И тут я понял, что очереди на Серова — это не что-то плохое, это следствие того, что культура и искусство в последнее время хотят быть изолированной, самозакупорившейся тусовочкой...
— По-моему, лучше не скажешь... То есть художники перестали общаться с людьми?
— Ну, представь, я приду к тебе на кухню и начну там плести какую-то малопонятную хрень, которую ты не поймешь. Ну, посмотришь на меня как на идиота и... и всё. А Лев Толстой еще писал, что искусство — это общение со своими единомышленниками на важные темы. У нас же это превращается в стилизацию под те или иные модные тренды.
— Западные?
— Западные, не западные — это не суть важно. Кто такой Серов? Какой-то парадный портретист того времени. Но всем, кто на него шел, он был близок, потому что говорил на важные темы понятным языком, вот и всё.
— То же будет летом с Айвазовским...
— Там еще больше народу придет, Айвазовский как раз в отличие от Серова очень работоспособный художник, его работы есть во всех углах и весях, он чуть ли не самый продаваемый за рубежом, все о нем знают, такой же известный в мире русский арт-бренд, как наш авангард, как тот же Малевич.
— И что можно посоветовать современным художникам?
— Я не советчик. Скажу лишь одно: когда мы жили в Свердловске, то чувствовали себя авторами, адресующими свои послания всему миру. А приехав в Москву, обнаружили, что все это функционирует внутри малюсенькой тусовки на двести человек. Сейчас численность тусовки увеличилась, потому что искусство превратилось в модное времяпрепровождение — чисто досуговое — для молодежи. Но, повторяю, тенденция на самоизоляцию внутри каких-то групп налицо.
* * *
...Мы очень хотели бы взглянуть на «хрестоматии» из Третьяковки «свежими» глазами, как их когда-то видели самые первые зрители — ведь эти полотна тоже удивляли, возбуждали, эпатировали...
— К сожалению, при попадании в музей, — качает головой Шабуров, — картины воспринимаются безусловной классикой, и все забывают о том ажиотаже, который возникал в момент их создания... Хочется прогнать эту музейную скуку! Ну-ка, Аленушка, садись на стол! — орет Саша нашим «подопытным». — Уберите от нее кота, он царапается! Не бойся, что кожаные брюки порвутся, здесь этого только все и ждут! Итак, возвращаясь к разговору, того же Васнецова воспринимали раньше не как искусство, а как правду. Как непосредственное, живое высказывание на актуальные темы. Это касается большинства музейных шедевров, которые ничего, кроме скуки и благоговения, не вызывают сегодня.
— Взять тех же «Бурлаков»...
— Искусство всегда отражало вкусы господствующего класса. Портреты власти, античные сюжеты... А были стороны жизни, показывать которые было западло. И тут Репин изображает самые униженные слои общества, то самое быдло, ватники... Конечно, это шок для тогдашней системы.
— А какой шок могли вызвать «Три богатыря»?
— Тоже очень актуальная для своего времени картина. Нам кажется, что национальные вопросы имели место всегда, — а вот и нет. Современное понятие национальности, национальной идентификации появилось — ну не скажу точно — ну, веке в семнадцатом, прежде это и не ощущали, опираясь на вероисповедание, родовые какие-то истории... А как наступило время всех этих международных ярмарок, когда нужно было отделить свое национальное от чужого национального, сделать свой национальный павильон, вот и появились «национальные художники»: Васнецов, Билибин и прочие. И «Три богатыря» — это некое зеркало осознания себя в национальных, социальных и прочих ипостасях...
...Час прошел — живые картины готовы. Читателю осталось лишь их угадать, ничего тут нет сложного (подсказки маленьким шрифтом даны снизу). Так что больше очередей, длинных и разных, — стойте на Серова, Айвазовского, Репина, пока господа с «Винзавода» и прочих мертвых культурных институций не поймут, что они что-то делают не так.
