В зале все больше солидная публика — люди бизнеса, известные артисты, галерку оккупировали студенты. В директорскую ложу одним из последних входит Федор Бондарчук, и, поскольку его видно всему залу, все понимают, зачем загорелый и поджарый Федор здесь: его новая возлюбленная, длинноногая красотка, но смешная на сцене, тоже занята в «Мечтах». И из-за нее после спектакля у Бондарчука за кулисами выйдет неприятный инцидент, показавший звезду не с лучшей стороны. Но не о нем сейчас речь.
Dreamworks («Фабрика грез») — название известной американской кинокомпании, что продюсирует производство фильмов и телепрограмм. Так вот, стилистика массового телевизионного продукта обнаружится в игре артистов уже со второй сцены. А вот в первой… интрига — во-первых, поражает визуальный ряд: холодный-прехолодный и чистый-пречистый белый цвет соседствует с черным-пречерным, как клавиши в дорогущем рояле, и в оформлении, и в костюмах мужчины и женщины. Стиль высокой пробы подчеркивает свет (Евгений Виноградов). Разговор их странен: я — без тебя, ты — без меня, посмотри — скажи — не молчи — все в этом духе, но с загадками. Однако выясняется, что диалоги — плод воспаленного сознания мужчины: она — Мэрил (вся в белом) — умерла три месяца назад, а он — Дэвид (черный низ, белый верх) — мучается потерей любимой супруги. Дэвида играет Филипп Янковский, и это его первая главная роль на сцене МХТ.
Если закрыть глаза и только слушать, то сначала думаешь о его отце Олеге Янковском: глуховатая интонация, особая манера как будто скруглять слова на согласных передалась Филиппу. Астенически худой, нервный, как оголенный провод, — лучшего кандидата на роль молодого вдовца-интеллектуала (по пьесе он главный редактор научного журнала) придумать трудно. К тому же известно особо трепетное отношение руководства «Черешневого леса» к памяти Олега Ивановича: фестиваль учредил премию его имени. И Янковский-младший в главной роли премьерного спектакля по пьесе Ивана Вырыпаева, на сегодняшний день лучшего современного драматурга.
Его «Dreamworks» резко выделяется из современного драматургического потока — прежде всего идеей. Она основывается на интересе к буддизму самого Вырыпаева, который в данном случае стал для автора источником движения к небу и одновременно объектом иронии.
В квартиру Дэвида вламывается компания друзей-кокаинистов, покуривающих марихуану, но, в общем-то, симпатичных малых, среди которых есть даже монах-буддист (единственное красное пятно в костюмах), сожительствующий с Максимильяном, покровителем буддистов. Чтобы отвлечь убитого горем друга, они приводят ему девушку, с которой, как выяснится, договорилась покойная жена — она, готовясь к смерти, позаботилась о муже. Элизабет (Инна Сухорецкая) попросит аудиенции на пять минут и именно в пять минут уложит монолог современной женщины о мужчине. Женщины-идеала с улетающим эхом под колосники голосом.
— Мужчины устроены совсем не так, Дэвид! Мужчина должен быть всегда сосредоточен на главном, он точно знает, чего хочет. Мужчине невозможно признаться в слабости и трусости. Мужчина не говорит о своей слабости и усталости, потому что он всегда полон сил. А если силы покидают его, то он не стонет и не жалуется, восстанавливая свою силу… Мужчина всегда полон решимости. Ум у него чистый и ясный, потому что он должен принимать решения, и все эти решения четки и выверены… Мужчина всегда собран, мужчина всегда готов… Мужчина никогда ничего не требует, он всегда благодарен…
И так ровно пять минут, что и констатирует Элизабет, выдохнув после практически беспаузного монолога и посмотрев на часы. Зал оценил мастерство актрисы аплодисментами. Ближе к финалу у нее будет другой, чуть короче, на тему «что такое любовь». С таким же нереально-неземным представлением о реальном, излишне дидактичным и затянутым, но… Пьеса Вырыпаева не размазывает, как это сейчас принято в современном искусстве, грязь по сцене, выдавая ее за действительность, а высаживает цветы в прямом и переносном смысле слова. А в этом ему вместе с режиссером помогли художники Алексей и Мария Трегубовы — они создали уникальнейшую декорацию, похожую на экзотические сады с черно-белыми цветами из пластика, белого-пребелого и черного-пречерного, — такие, наверное, должны произрастать в раю, потому что слишком хороши, или в аду, потому что мертвы. Или в параллельных измерениях, что всплывают в тексте пьесы.
Причем умело использованы все подъемные механизмы навороченной мхатовской сцены и ее черно-белое дыхание, колебания с четко выверенными позициями отсылают (хотел того автор или нет, неизвестно) к чеховской «Чайке» с треплевским монологом про всемирного дьявола, мировой космос и прочее.
И тут же высокопарная запредельность опрокидывается иронией и насмешками в сторону буддизма.
— Откройте дверь внутрь меня. Вставь свой внутренний член в его внутреннюю попку… Мы — это ум, ум — это мы, все — это бесконечность, а бесконечность — это все...
Теперь об актерских работах. Шестерке друзей Дэвида режиссером Рыжаковым предложено существовать как в долгоиграющем сериале — у них все чуть-чуть неестественнее: голоса, движения, страсти. Салли (Ирина Пегова) ушла от Тэдди (Павел Ворожцов) к Фрэнку (Виталий Кищенко), у которого шашни с Бэтти (Паулина Андреева). И почти все работают настолько точно, что даже незначительная реплика вызывает смех в зале. Так вот, эта самая Салли, поверив злобноватому розыгрышу мужа, отравит его в этом адско-райском измерении. Игра Пеговой потрясающая, и можно говорить об очевидном комическом даре актрисы, известной как лирическая героиня с негероической фактурой. В какие-то моменты она даже напомнила мне (и не мне одной) Ольгу Аросеву.
В финале прозвучит тот самый земной анекдот про хамоватую гориллу, который уберет пафос и вернет всех к реальности из диковинного сада жизни-смерти. Всеобщую духоподъемность (редкая гостья на театре) за кулисами подпортит Бондарчук, который при актерах набросился на штатного фотографа МХТ, — девушка всего-то снимала хронику события (кто пришел, какое настроение), а тут: «Не снимайте! Уберите камеру!» Чего испугался дядя Федор и что о себе возомнил? О мнимом и подлинном два часа смотрел, а видать, так ничего и не понял.
