«Эта песня... как же она началась?» — спрашивает Мирей Матье, напевая «Padam, padam» и рассказывая своим слушателям, как она «в одну-единственную ночь» прожила «всю жизнь». Вероятно, эта песня началась без малого полвека назад, когда в 1967 году артистка впервые посетила нашу страну с гастролями и, как истинная француженка, влюбила в себя всех с первого взгляда.
Но в этот раз...
Она только что закончила выступление на Красной площади и, раскланявшись, смотрит на собор Василия Блаженного. На Красную площадь подъезжает карета, запряженная белогривой лошадкой. Из кареты на одних задних лапах выходит... медведица. В передних лапах медведица несет пузатый самовар, начищенный до того, что в нем отражаются рубиновые кремлевские звезды. Мирей Матье переводит взгляд с храма на мишку и не верит своим глазам. Медведица кланяется и танцует с самоваром в лапах... «Потрясающе», — после небольшого замешательства благодарит француженка по-русски и без акцента. Ну а как еще благодарить ту, что приезжает к нам, даже разменяв восьмой десяток? Этой весной у нее в возрасте 95 лет умерла мама Марсель-Софи, которую певица возила с собой на все концерты, в том числе и в Россию, и Мирей, как рассказала мне ее переводчица, до сих пор тяжело переживает утрату. Но все равно нашла силы выступать дальше.
Медведи на Красной площади всегда казались певице забавным мифом о любимой России. Правда, близко подходить к милой Боне она побоялась, поэтому самовар ей вручила девушка в кокошнике. Запивала певица небольшой стресс от «подарка по-русски» не чаем из него, а бокалом красного сухого: самовар-то в отличие от медведицы оказался ненастоящим. Но тс-с-с, об этом проведал лишь «МК».
Внутри белого шатра, который разбили в нескольких метрах от Мавзолея, тромбону негде было упасть: на банкет стройным маршем прошагали абсолютно все оркестры, так что хрупкой Мирей Матье едва нашлось место. Для нее не стали, как раньше, накрывать отдельный «сидячий» стол — она скромно пристроилась, как и все, за обычной стойкой. Пока оркестры накладывали угощения со шведского стола, ей поесть так и не дали: сразу же, как пристроилась за стойкой, увели в уголок и давай что-то вручать. Смотрю — опять самовар. И опять вручает девушка в кокошнике. Только медведицы в этот раз не хватало.
— Дорогая Мирей, тот самовар, что вам подарила медведица на Красной площади, он ненастоящий! — признался даритель, и сразу стало тревожно за медведицу.
— О-ля-ля! — удивилась Матье после того, как ей перевели, но так, для порядка, не сильно. Она после медведицы на Красной площади уже ничему, кажется, не удивлялась.
— Вот сейчас мы вам и настоящий самовар вручим! — «подловил» ее держатель самоваров — настоящих и не очень.
— О-ля-ля! — испуганно оглянулась Матье по сторонам, после того как ей перевели: а ну как где-то уже подкрадывается медведица с новым самоваром? От этих любящих ее русских всего можно ожидать!
Медведицы не было, и певица выдохнула. Когда ей объяснили тайну самовара, совсем разулыбалась: тот был, конечно же, ненастоящий — легкий, чтобы она удержала его на Красной площади на глазах у десятков тысяч зрителей. А этот бы и медведица не донесла: настоящие у нас тяжеленные, да и с электропроводом в боку. Матье призналась, что у нее в хозяйстве есть один самовар, и тоже из России, и тоже от устроителей ее гастролей. Но Мирей не в обиде: заваривает в нем чай, особенно... после бани, возле которой и держит диковинные русские агрегаты.
Вообще каждый подарок, как поведал брат певицы, Реми, она принимает с трепетом, как в первый раз. Мягкие игрушки отдает сестрам в их семейный цветочный магазин: туда часто приходят туристы в надежде купить хоть засушенный лепесток розы от Матье. Розы Мирей и правда засушивает, и ими украшают тот же магазин, но самые красивые охапки цветов она самостоятельно относит в церковь. А еще она верит, смеются брат и сестра, что Василий Блаженный, на собор которого она всегда крестится до и смотрит после выступления на Красной площади, защищает ее от... простуды.
— Ведь когда она в сентябре в Москве, всегда идет проливной дождь, — подмечает сестра. — Это у нас уже как примета. Мирей каждый раз боится у вас заболеть, но всякий раз обходится без этого, и она считает, что ей помогает сам Василий Блаженный.
В такую непогоду хорошо бы чай! Но певицу в эту ночь никто чаем поить не собирался: ее пытались попотчевать самогоном, но она лишь пригубила красное вино, а вот некоторую закусь и вовсе попросила убрать — свежие и маринованные огурчики, петрушку и укроп... Колбасу разрешила оставить.
— Мирей очень набожна, но в то же время очень суеверна, — объяснила мне через переводчика ее сестра Моник, которую, как и многих членов своей большой семьи, певица старается всегда возить с собой. — У французов есть поверье, по которому зеленый для артистов считается несчастливым цветом. Великий Мольер был в зеленом кафтане, когда умер, играя на сцене. Матита (так ее ласково зовет сестра. — Е.М.) зеленое не только не надевает — даже не ест. Особенно спаржу, которую и так терпеть не может.
— Как вы думаете, почему вас так любят в России? — спрашиваю у Матье.
— Может быть, потому что я така-а-ая маленькая, а голос у меня тако-о-ой мощный, — смеется она. — В этом весь секрет? А еще русские так любят старые песни. У вас до сих пор популярна «Чао, бамбино»! С ума сойти, этой песне же сто лет!
