– Ирина, аукционный мир русского искусства наши и иностранные эксперты видят по-разному. В каком, по-вашему, он сегодня состоянии?
– Я сужу по торгам в Лондоне, к июню 2016 года случилось заметное падение цен, так как многие остались недовольны качеством искусства, предложенного зрителям на суд. Но уже в ноябре случился переворот – цены выросли на 40%. Крупные аукционные дома заработали около £23,5 млн, что весьма солидно. Скорее всего, этот взлет объясняется окончанием стагнации и началом налаживания отношений между странами.
– Какова роль политики в формировании цен на русское искусство за рубежом?
– Политика серьезно влияет на рынок, но еще больше – экономика. Ведь цены на искусство падают или поднимаются в зависимости от наличия денег, которые население готово вложить в сегмент люкс. Наличие свободного капитала напрямую зависит от уверенности людей в завтрашнем дне, что прогнозируется политическими событиями.
– Чем еще можно объяснить резкий скачок цен на наше искусство?
– Аукционы пересмотрели политику, как составную, так и ценовую. Если раньше цены на живопись держались слишком высокие, а продавцы и аукционы не снижали их ни на фунт, то сегодня они начали ставить цены ниже. К примеру, «Конструкцию №95» Александра Родченко Sotheby's продал за рекордные £3 млн, хотя изначально оценил значительно ниже рыночной цены. Такой ход привлекает на аукционы большее количество желающих, ведь многие считают «раз так дешево – можно себя попробовать, вдруг повезет». Потом в азарте эти цены перебиваются.
– Для наглядности можете обозначить продажи не в сумме, а в количестве лотов?
– Общий процент продаж с 40– 50% проданных лотов поднялся до 70%. Причем многое покупать стали дилеры, а это значит, что, по их предположениям, цен ниже не будет. Многие из них покупают для себя, а не на заказ, особенно учитывая то, что сейчас на рынке стали появляться весьма качественные вещи. К примеру, мой знакомый коллекционер из Америки собирает только работы 60-х годов Немухина, Рабина, Мастерковой, Краснопевцева... Многие хранятся в России, он их здесь видел, когда просил продать – владельцы наотрез отказывали. А прошлой осенью многие вещи продали после коротких переговоров, причем по ценам значительно выше рыночных. Коллекционер на это пошел, так как понимал, чти эти работы высочайшего качества, нигде не найти.
– Это частная история?
– Нет, тенденция по всплытию на рынке предметов высокого уровня становится популярной во всем мире. Часто я советую коллекционерам, собирающим инвестиционное портфолио, вкладывать в разные сегменты. Ведь если один рынок проседает, а деньги нужны, можно продать предметы другого направления. Но есть и более стабильные рынки вложений, так например рынок старых мастеров всегда показывает небольшой, но стабильный прирост цен, но и сумасшедших скачков в ценах тоже нет.
– Кто покупает наше искусство?
– Примерно 60–70% – русские: эмиграция или приезжие из России, Украины или Белоруссии, остальное – иностранцы. В основном покупают именно в Лондоне, чуть больше стали приобретать во Франции. После реализации двух масштабных проектов: передачи коллекции российского современного искусства второй половины ХХ века Центру Помпиду и выставки из коллекции Щукина в музее Louis Vuitton. После этого Париж, можно сказать, стал центром культурного обмена, прошу не путать, с центром русского искусства, так как он определяется по аукционам, ярмаркам и галереям. Во Франции полноценных русских торгов пока нет.
– С чем это связано?
– Там пропал спрос на русское искусство. Это не в первый раз происходит: Приблизительно 30 лет назад центром русского искусства в связи с эмиграцией и политической ситуацией была Швейцария, потом Германия и Финляндия, затем Париж и Нью-Йорк, а с конца 1990-х – Лондон. Возможно, рано или поздно Париж вновь переймет лидерство по русскому искусству, как это было раньше. Это может стать возможным, в том числе благодаря дару Центру Помпиду. Нас узнали с другой стороны, ведь в последние годы Россия вела себя достаточно изолированно. Мир толком про нас ничего не узнавал, кроме балета, литературы и Малевича, а ведь мы во многом преуспели, особенно в искусстве. Мне кажется, русское современное искусство – это то, во что люди будут вкладывать завтра.
