В театр никого не пускают. Телевизионные группы посменно греются в фойе. Дверь у парадного входа предусмотрительно подперта чем-то тяжелым изнутри. И вход в театр — лишь по условному стуку. Только пройдя через примыкающий к театру фитнес-клуб, мне удается зайти внутрь.
— Петрович такой простой мужик был, несмотря на статус и звание, — с порога вспоминает бессменный массажист-ленкомовец Валерий. — Мне и «чинить» его никогда не приходилось. Лицо разве что иногда от отечности избавлял перед спектаклями. Он же такой спортивный был: в большой теннис играл профессионально, железки тягал, хоть и курил как паровоз. До той аварии страшной у него по три пачки «Примы» уходило за день. Даже не знаю, как дыхалки хватало каждый спектакль играть на разрыв аорты…
— То есть как к профессионалу он к вам не обращался?
— Лечиться не приходил, но в баньке попариться любил. У нас тут каждый вторник — актерский день. И, бывало, соберется большая компания: Николай Караченцов, супруга его Людмила Поргина, Борис Чунаев, лучший друг Петровича, Олег Янковский и еще человек десять. Начнут петь на 2–3 голоса: «Артиллеристы, Сталин дал приказ…» — и весь театр в счастье. Караченцов отлично пел и никогда не отказывал нам в просьбе еще сыграть что-нибудь на гитаре.
Была такая история. Петровичу где-то лет 56. Пришёл он как-то ко мне на массаж, лёг. Я начинаю делать, а у него отличное тело, не по возрасту молодое. Ну я ему и говорю: «Петрович, ты в отличной физической форме, хорошее у тебя тело». А он мне отвечает: «Господу интересны не наши тела, а души».
«Хорошо сказано, Петрович» - « Это не я, апостол Павел сказал»
Проходя по служебным ленкомовским коридорам, случайно натыкаюсь на пожилую уборщицу Нину Васильевну. Она с улыбкой смотрит на меня, отставляет швабру с ведром и абсолютно неожиданно произносит:
— Я знаю, вы про Коленьку пришли спросить. Он вот тоже никогда мимо не проходил. Всегда спрашивал, как дела мои, как дети, внуки. И не из вежливости только. Ему правда это было интересно. Когда авария случилась, никто не верил, что он сможет выкарабкаться. Смог. И помнил нас всех. До последнего дня своего в театр ходил наш граф Резанов…
У бухгалтерии «Ленкома» особое оживление: в конце месяца — традиционное «бюрократическое безумие», а тут еще… смерть. Людмила Даниловна, главный бухгалтер театра, специально просит уйти всех из кабинета, чтобы собраться с мыслями.
— Что бы вы хорошего ни написали о Коленьке, все правдой будет, не ошибетесь. Он и есть свет. Заходил к нам всегда счастливый — и так бравурно: «Эй, девчонки, что вы там едите? Давайте-ка вместе!» Вот все говорят, что плеяда уходит, что нынешнее поколение уже не то, а ведь так и есть. Таких, как он, просто нет. Даже когда он болен был — все равно приходил сюда. Помнил нас, видимо…
— И на премьеры ходил?
— На все! До последнего дня он в театре работал, зарплату получал и даже сам заявление на отпуск писал!
— Неужели… после аварии?
— Да, мы тоже сначала думали — байки, что Николай Петрович сам пишет, пока сами не убедились. А когда книжка его вышла, они с Людмилой зашли к нам, и он собственноручно каждой из нас по экземпляру подписал. Он — свет, свет… понимаете?
Невольно вспоминаются строчки Владимира Маяковского: «Ведь если звезды зажигают — значит, это кому-нибудь нужно?» Николай Караченцов, вероятно, и был той самой звездой. Только не маленьким «плевочком», не частью шоу-бизнеса, а Солнцем, чей свет разливался повсеместно.
Читайте материал: "Любовь и смерть Николая Караченцова: роковые автокатастрофы"
Коллеги и друзья об артисте: "Николай пробовался на роль Шарикова, но у него получилось из другого амплуа"
Композитор Владимир Дашкевич: «Я Николая Караченцова могу сравнить только с Высоцким по выплеску энергетики».
— Николай Караченцов — самый любимый мой артист. Мы уже сегодня с Юлием Кимом помянули его душу. Он был человеком необыкновенной души. Не буду говорить, какой он великий артист. Это все понимают. В нем было удивительное сочетание актерских данных и масштаба огромной человеческой личности. И это проявлялось во всех ролях, которые Коля играл. В кино я встречался с ним два раза — в фильмах «Шерлок Холмс и доктор Ватсон» Игоря Масленникова и «Короли и капуста» Николая Рошеева, где он играл роль президента Анчурии, и играл потрясающе. Там был еще замечательный дуэт Джигарханяна и Гафта. Три таких великана! Тогда мы с ним очень подружились, много раз ездили на фестиваль актерской песни «Московского комсомольца». Он был президентом, а я заместителем. Мы получали удовольствие от разборов, которые устраивал Коля, — удивительно тонких, точных, очень необидных для тех, кто проиграл, и вдохновляющих для тех, кто выиграл. Такая была гармония во всем, что его окружало! Как-то я посетовал на то, что актеры любят играть и любят театр, а музыканты не очень любят репетировать, и нельзя сказать, чтобы их музыкальный коллектив становился их родным домом. Коля ответил: «А боготворят театр». Причем с таким удивительным выражением, что я понял: в этом сила русского актера.
Николай Караченцов был настоящим русским актером, потому что он боготворил театр. Когда он играл, то жил в том мире, который мы со стороны воспринимаем как фантастический. А для него фантазия была выше, чем реальность. Это была игра какого-то человеческого духа во всем его величии и масштабе. Его роли в замечательном «Тиле» и «Юноне» и «Авось» — жемчужины мирового искусства, которые увековечат Колино имя так же, как увековечены имена Евстигнеева, Ефремова, Табакова. Мы только сейчас начинаем понимать, в каком мире великанов мы жили. Эти великие духом люди в повседневности, казавшейся нам малоинтересной, непривлекательной, всю силу своей души отдавали театральной фантазии. Слова Коли о том, что русский актер боготворит театр, для меня многое значат. Так должны себя вести и музыканты, и поэты. Лучшие из них именно такие. Таким был и Высоцкий. Я Колю Караченцова в каком-то смысле могу сравнить только с Высоцким по выплеску необыкновенной энергетики — в каждом движении, каждой интонации. Им двоим он был присущ. Они играли на разрыв аорты, и это была их физиологическая черта. К сожалению, судьба таких людей часто бывает трагичной. Так устроена наша российская жизнь, что гении на чем-то срываются. Всегда происходят необъяснимые вещи, на которых они ломаются. Коля только дошел до начала своего взлета. Он мог бы стать великим трагическим артистом в пожилом возрасте, но, к сожалению, мы этого не увидели. У меня душа болит за него, за то, что так несправедливо с ним поступила судьба.
Кинорежиссер Алла Сурикова: «День своего рождения, 27 октября, он решил не отмечать».
— Все-таки ушел... Николай Петрович... Караченцов… Держался изо всех сил. Но день своего рождения, 27 октября, решил не отмечать. Ушел, наверное, устал бороться. Конечно, невосполнимо. Конечно, превозмогаю боль. Не могу отвечать на многочисленные звонки. Может быть, я не права, но не сегодня и не завтра надо в спешке собирать людей, которые знали, работали, помнят, хотя бы на сорок дней. Как замечательно мы общались, как нежно и весело работали. «Артист пришел», «артист готов к съемкам» — так иногда полушутя говорил он о себе в третьем лице... «Человек с бульвара Капуцинов». Караченцов — Билли. Трюки — сам. На спор. Прыгает, захватывает ногами голову каскадера, опускается, лицо — на камеру: «Видали? Сам сделал». На отдыхе сломал на ноге палец, приехал с гипсом. Сел на коня. Одна нога в ковбойском сапоге, другая — с гипсом в кроссовке. Ковбой готов идти в бой. Снимали со здоровой стороны. Потом дерется с тремя бандитами. Пришлось натянуть сапог. Старался не хромать. Дрался отчаянно, забыв о сломанном пальце. Очень хотел, чтобы в финале его герой, как и Черный Джек, поскакал вслед мистеру Фесту в светлое кинематографическое будущее. Следующая картина — «Две стрелы». Человек боя. Смотрю и понимаю — вроде бы отрицательный персонаж, но получается, что сегодня он во многом оправдан. Конечно, тут и автор Александр Володин — провидец и гений — постарался. Но Коля, пронзительно обаятельный, продвигает свою правду. Снимаясь в «Двух стрелах», Петрович, которого каждый день гримеры гваздали чем-то первобытным сверху донизу, — требовал, чтобы в следующей картине он снимался только в белой рубашке и приличном костюме. Поначалу в следующей картине «Чокнутые» корнета Кирюхина должен был играть другой актер. Но что-то не ладилось. И Петрович просто по-дружески пришел на пробы, чтобы подыграть Ольге Кабо. Подыграл. Уехал в Питер на гастроли, а я затосковала. Тосковала до тех пор, пока не возвела корнета в звание поручика и не приехала в Питер за Петровичем. Когда поезд подходил к вокзалу, из вагонного приемника зазвучала песня в исполнении Николая Петровича «Жизнь во всем всегда права»... Клип «Леди Гамильтон». Получился не клип, а трехминутный фильм с сюжетом, историей, жанром. Мы с Гришей Беленьким (он оператор всех наших с Колей совместных картин) очень любим этот наш маленький фильм. И Петрович его очень любил. И еще была одна смешная роль Прохиндея в одной из серий «Идеальной пары». Просто мы дружили, и Коля не мог мне отказать. У нас еще есть фестиваль «Улыбнись, Россия!», где с самого первого года существования и до сегодняшнего дня Николай Петрович оставался премьером. Приезжал каждый год, пока был здоров, и потом тоже. Бесконечно грустно.
Актер Эвклид Кюрдзидис: «Каждую встречу со зрителем начинаю с рассказа о Николае Петровиче».
— Мы встретились с Николаем Петровичем на съемках одного из первых наших сериалов «Досье детектива Дубровского», который снимал Александр Муратов. Это было в далекие 90-е. У меня был совсем маленький эпизодик, и как начинающий актер я очень волновался. Николай Петрович увидел, в каком состоянии я нахожусь, и очень серьезно поддержал меня. Было такое ощущение, что я мэтр и звезда, а он начинающий артист, что придало мне сумасшедшую уверенность. А потом была еще одна встреча через годы. Николай Петрович попал в беду, а потом, только-только восстановившись, он на свой вкус собрал актеров разных поколений и школ и подарил каждому свою песню. А я тогда вообще не пел, не смел даже об этом думать. Я был уверен, что у меня нет слуха. Но Николай Караченцов предложил три песни на выбор, одну из которых я и выбрал — «Я вспоминаю о тебе». Когда человек даже не мыслил о том, что он будет петь, и ему всегда говорили, что у него со слухом не все в порядке, его настроение понятно. Но невозможно было отказать Николаю Петровичу, за что я ему очень признателен. Благодаря ему я узнал, что слух можно развивать, а потом в итоге записать еще и три альбома песен. Каждую свою встречу со зрителем я начинаю с рассказа о Николае Петровиче. Благодаря ему я могу подарить зрителям греческие, русские и французские песни.
Режиссер Владимир Бортко: «Я попросил принести мне фотографии людей, похожих на собак. И мне почему-то принесли Караченцова».
— Я работал с Николаем Караченцовым достаточно давно. Когда-то ходил на все его спектакли и, более того, был с ним знаком. Но по-настоящему мы познакомились на пробах «Собачьего сердца», где он пробовался на роль Шарикова. Я попросил принести мне фотографии людей, похожих на собак. И мне почему-то принесли Караченцова. На пробах он сыграл очень хорошо. Но у него получилось что-то из другого амплуа, ему тогда хорошо удавались роли любовников. Смешно было до упаду, но это было не совсем то, что нужно. Коля был совершенно другим актером, поэтому он не сыграл эту роль. Но он два раза снимался в моих фильмах — «Удачи вам, господа» и «Цирк сгорел, и клоуны разбежались». И я ему за это безумно благодарен. Мы с ним подружились. А потом была история с катастрофой и долгое и мучительное умирание на протяжении нескольких лет. Наконец-то он умер. Смерть с ним плохо вяжется, как и болезнь. Я редко видел Колю во время болезни. Мне больно было на него смотреть. Как будто это был совсем другой человек. Но я запомнил его, когда он был Караченцовым. Живым и энергичным. Таким я и буду помнить его всю жизнь.
Читайте также: «Невестка Караченцова рассказала о последних днях актера: «Звал маму»
