Беккер — один из любимых музыкантов композитора — выложил видео, снятое на «Air», в своих соцсетях. Тяжелое, но мелодичное произведение превратилось в симфоническую поэму. «У хэви-метала и классики гораздо больше общего, чем можно себе представить, — уверен Константин. — Баха и Бетховена легко переиграть на гитарах и наоборот — сделать рок-аранжировку произведений Моцарта или Генделя». С его пьесами могут возникать разные ассоциации — как в хэви-метале, так и в классике, но так или иначе они звучат самобытно. Передают не только эмоциональное состояние автора, но и дух Сибири, где он вырос, и влияние готической культуры, к которой его давно тянет как магнитом. По настроению это абсолютно разные истории. Есть более задумчивые и лиричные — «Whirlwind», «Elegy Within». И более взрывные: «Flaming Sun», например, могла бы стать хорошим сопровождением к исторической киноэпопее, «Outro» — к психологической драме, «In the Witch House» — к хоррору. На последнюю режиссером Юрием Волевым был создан клип, в котором классического пианиста и старшего преподавателя консерватории Чайковского Павла Шатского загримировали в монстра — не то Франкенштейна, не то героя «Ходячих мертвецов». Съемки проходили (как и полагается для такого видео) ночью в старом здании бывшего завода на окраине Москвы.
Константин часто бывает в столице, но родился в Иркутске, а сейчас живет в Хорватии. С тех пор как в доме появилось фортепиано, мальчик не отходил от инструмента, и тогда родители пригласили педагога — Наталью Константиновну Середкину, которая и научила его играть. Аккорды будущий композитор снимал прямо с рук. Позже в его плеере зазвучала совсем не классическая музыка — Death, Pantera, Dragon Force и песни других металлических героев. Потом Костя переигрывал их с другом, создав свою группу. Пьесы в классическом ключе стали появляться в 13–14 лет, а профессионально Кокоуров занялся творчеством пару лет назад, сразу решив основательно подойти и к процессу, и к подбору команды. Альбом был записан на берлинской студии с богатой и интересной историей, где в конце XIX — начале XX века располагались «Бальные залы Лихтенберга». Говоря более современным языком, это было многофункциональное культурное пространство с песнями, плясками и даже баром во дворе, названном «пивной сад». После войны там базировалась компания по производству средств связи, школа танцев, потом здание оккупировала небезызвестная компания Warner Bros, а уже в 2003 году Тобиасом Леманном и его коллегами там была основана нынешняя студия. Тобиас стал звукорежиссером пластинки. На его счету три премии «Грэмми» и сотрудничество не только с классическими музыкантами, но и с Rammstein, Роджером Уотерсом, Ниной Хаген. Выбор места был обусловлен еще и тем, что даже сейчас, когда время предоставляет людям творческим самые разные возможности реализации их идей, студии, позволяющие записать большой симфонический оркестр, можно пересчитать по пальцам.
После записи альбома и создания видео-хоррора на композицию «In the Witch House» на Байкале был снят еще один клип — «Voices of Siberia» («Голоса Сибири»). Это было весной. А летом Константин выиграл конкурс Союза композиторов России и был приглашен принять участие в проекте «Композиторские читки», где пьесы победителей исполняли солисты Московского ансамбля современной музыки и разбирали, пожалуй, самые трендовые современные композиторы — Сергей Невский, Кузьма Бодров и Александр Радвилович. Сейчас идет работа над второй пластинкой, в которой тоже будет симфонический кавер на рок-композицию — в этот раз на «Beauty and the Beast» группы Nightwish. MegaБит поговорил с артистом о точках соприкосновения хэви-метала и классики, курьезных случаях во время съемок серьезного клипа, а также о том, чем one-man-band (группа из одного человека) может быть лучше большого коллектива.
- Костя, ты помнишь свою первую композицию?
- К сожалению, да (смеется), но не помню названия. Давай называть ее «композиция без имени». Это была очень простая музыкальная тема. Она не сохранилась: когда я только начинал сочинять, то не записывал свою музыку даже на телефон, но когда стало появляться все больше материала, я просто понял, что все это невозможно удержать в голове. Говоря о том, как он рождается, я не люблю слово «вдохновение», мне оно кажется немного смешным. Сначала появляется основная мелодия, но дальше начинается кропотливый рабочий процесс. Я получаю от него удовольствие, конечно, но сочинение музыки мне дается непросто. Нужно погрузиться в определенное состояние. В этом мне лично очень помогает природа, поэтому люблю работать в доме на Байкале, вдали от людей и вообще любых признаков цивилизации.
- Ты слушаешь одну музыку (тяжелую), а сочиняешь другую — близкую к классической традиции. В этом нет противоречия?
- Абсолютно. Мне нравятся Прокофьев, Мусоргский, Рахманинов, Дебюсси, но когда я пишу произведение, стараюсь не слушать классику, потому что самое ужасное чувство, когда ты через какое-то время после создания своей пьесы понимаешь — это где-то было. Такие вещи, думаю, неизбежны, потому что ты поглощаешь информацию и выдаешь ее же, только в переработанном виде. Поэтому почти все свое свободное время я слушаю метал, и, конечно, это влияет на мое творчество. Любимых групп много — Immortal, Midnight Odyssey, Aquilus, Forbidden. Можно долго продолжать.
- Никогда не думал создать свою металлическую группу? Я не о юношеских опытах, а о более профессиональном, серьезном проекте…
- Да, это интересно! Только конкретно с группой тяжело: когда вместе собирается несколько человек, начинаются споры, какую именно музыку играть, как сделать тот или иной трек, у каждого свое мнение, и нужно найти компромисс. Это занимает слишком много времени, поэтому я думаю, что года через два я, скорее всего, создам one-man-band. Сам запишу с помощью программ бас, ударные, ритм-гитару и соло-гитару — все это реально, но сложнее всего найти крутого солиста — я не очень подхожу для этой роли. Среди моих фаворитов есть один такой проект из Румынии — Martolea. Он создан человеком, который сам записывает все инструменты, включая духовые, играет блэк-фолк-метал. История Румынии вообще всегда была окутана мистическим ореолом. Этот парень попал под обаяние легенд о графе Дракуле, который, по народным мифам, не только стал вампиром после смерти, но и при жизни убивал людей, строил заборы из человеческих тел. В общем, артист стал изучать фольклор и сочинять атмосферную мистическую музыку, даже название проекта выбрал не просто так: Мартолея — это древний демон женского пола, который в определенные дни выходит из леса с тремя котами на плечах. У нее очень красивый голос, которым она, как сирена моряков в греческой мифологии, заманивает в лес маленьких детей. Альбом этого музыканта — абсолютный андеграунд, звучит сыро, но самобытно, в нем есть какая-то сила.
- Бернхард Вюнш — руководитель оркестра Scoring Berlin, с которым ты записывал альбом, дирижирует не только в оперных залах и консерваториях, но и на тяжелых опен-эйрах — на сцене культового метал-феста Wacken, например. Ты можешь представить себе фестиваль, где звучит тяжелый рок и классика одновременно?
- Было бы классно. Но не все классические произведения, конечно, придутся металлистам по вкусу. Сложно себе представить музыку Моцарта или Генделя, звучащую на таком опен-эйре. Если произведение мощное, эпичное, агрессивное (как некоторые у Прокофьева, например), то да, почему бы нет. А вообще, я все время говорю, что Мусоргского можно переиграть на электрогитаре, и наоборот — для музыки, скажем, Cannibal Corpse сделать классическую аранжировку.
- У тебя в соцсетях, кстати, много видео, где ты играешь на гитаре кавера на металлистов. Это только хобби?
- Нет, некоторые партии я сочиняю не на фортепиано, а именно на гитаре и перекладываю уже потом на другие инструменты. Иногда мне так проще. И мне очень нравятся гитарные звуки тремоло, дисторшн. Мне очень нравится блэк-метал, и я хочу использовать характерный для него прием тремоло, так же, как и дисторшн гитару в некоторых частях второго альбома. Вообще, он будет кардинально отличаться от первого. Дебютный — это пьесы, к которым я уже потом сделал на Байкале с фотографом снимки, передающие атмосферу музыки. Сейчас все происходит иначе — я задумываю тему иллюстрации, которую рисует художник, и потом ее «озвучиваю», сочиняю. Это сложнее, но и интереснее. Такой вызов самому себе.
- Расскажи подробнее про клипы. Были какие-то интересные истории в процессе съемок?
- Да! На видео «Voices of Siberia» со спины, где якобы я дирижирую, показывают не меня, а профессионального дирижера. Он поехал с нами и пытался научить меня, но в процессе я понял, насколько это на самом деле сложное искусство, и тогда надел на него свою шапку, пальто и попросил сняться в нескольких сценах самому.
- Какая у тебя сверхзадача?
- Сочинять больше, лучше и дальше записывать свой материал. Интересно было бы поработать с музыкантами — например, со скрипачом Дэвидом Гарреттом, группой 2Cellos или гитаристом Энди Джеймсом. А еще я мечтаю сделать концерт в древнем замке или старинной церкви. Музыканты и композиторы давно вышли за пределы студий. Некоторые экспериментируют в самых неожиданных, не приспособленных для этого местах. Kasabian, например, записали первый альбом на старой молочной ферме, Led Zeppelin одну из пластинок — в студии, где раньше была богадельня, Arcade Fire вообще купили небольшую церковь недалеко от Монреаля, чтобы заниматься там творчеством. Есть еще одно интересное место — готический замок Клирвелл в Глостершире, где работали Black Sabbath и Deep Purple. Хочется сделать нечто подобное.
