- Несколько месяцев назад у вас родился сын. Это практически совпало с всеобщим карантином. Как вы себя чувствуете в роли молодого папы?
- Мы с женой абсолютно счастливы, более того, это просто спасает в наше ужасное время. «Посмотришь с холодным вниманьем вокруг», а потом на Ромку и отпускает немножко. Еще с удивлением отметил для себя, что какие-то навыки забываются совершенно. Моему старшему сыну двадцать шесть лет, но хотя бы что-то я, казалось бы, должен помнить! Нет - все впечатления свеженькие, как в первый раз.
- Скоро должны выйти ваши комментарии к знаменитым воспоминаниям Ирины Одоевцевой «На берегах Невы». Книга в своё время вызвала споры. Например, Надежда Мандельштам считала, что Одоевцева много нафантазировала и о Гумилёве, и о Мандельштаме. Как вы взглянули на эти мемуары во время работы над комментариями?
- Формулируя коротко, Одоевцева за исключением двух конкретных мест в книге ни разу не врет сознательно, но она многое неосознанно перевирает. Однако назвать ее память плохой язык тоже не поворачивается. Все-таки Одоевцева восстанавливала события сорокалетней — сорокапятилетней давности и «в целом» (как осторожно и чуть иронически сформулировал в своей рецензии на книгу Георгий Адамович) восстановила большинство из этих событий «верно». Решусь скорректировать: не более неверно, чем это делает большинство мемуаристов. Человеческое сознание устроено так, что мы уже через час или два помним произошедшее с нами со значительными лакунами. Важнейшая разница между людьми состоит в том, чем они эти лакуны заполняют. Можно сознательно замещать реальные воспоминания ложными — чаще всего такими, которые по какой-либо причине нам «выгодны». Или делать то же самое, но не отдавая себе отчета в том, что лжем (или постепенно забывая, в чем и где мы лжем). Или — вольно или невольно — опираясь на воспоминания других очевидцев событий, подменяя свои воспоминания их свидетельствами. Или же, как это делала, например, Ахматова, сознательно, усилием воли контролировать себя и пытаться «оставлять пробелы в судьбе» незаполненными, со специальной установкой на то, что воспоминания выйдут отрывочными, клочковатыми. Как представляется, Одоевцева в этом отношении была антиподом Ахматовой. Сознательно она выдумывала редко, однако неизбежные провалы своей памяти заполняла в тексте приблизительными сведениями с легкостью необыкновенной.
- Известно, что петербуржцы очень ревностно относятся к москвичам, которые пишут об их городе, а «На берегах Невы» во многом чисто петербургский сюжет. В вашем случае, насколько повлияло пресловутое противостояние двух столиц?
- Хочется надеяться, что ни насколько. Тем более, что я очень люблю Петербург, и когда хоть месяц там не побываю, начинаю томиться и скучать. И мне даже часто снится - выхожу из Московского вокзала, поворачиваю налево, бросаю взгляд в конец Невского проспекта и - о, эта золотая игла Адмиралтейства!
- Ирина Одоевцева прожила девяносто пять лет и успела вернуться в Советский Союз в конце 1980-х. Какое место в ваших комментариях занимает её личная судьба и какие открытия в этом отношении вы сделали?
- Разумеется, в книге, особенно, в предисловии много говорится о самóй Одоевцевой и обстоятельствах ее жизни. В частности, благодаря замечательному рижскому исследователю Борису Анатольевичу Равдину удалось установить точную дату рождения Одоевцевой (4 августа 1895 года по новому стилю) и дату ее официального бракосочетания с Георгием Ивановым (27 августа 1931 года). Так что совсем скоро Одоевцевой исполняется 125 лет. Но в комментарии моем и еще много всякого нового, он очень большой получился, почти в два раза толще книжки «На берегах Невы».
- В прошлом году вы вместе с Михаилом Свердловым и Ильёй Симановским стали обладателем главного приза «Большой книги» за биографию Венедикта Ерофеева. В 2020 прошло уже тридцать лет с его смерти и полвека с написания поэмы «Москва-Петушки». В какой степени мы живём в реальности, которую создал великий Веничка?
- Мы, конечно, живем совсем в другой реальности, настолько другой, что поэма сейчас требует подробнейшего реального комментария, многие цитаты и обстоятельства для молодого читателя сегодня абсолютно темны. Время очень быстро идет, всё забывается.
- В своём выступлении, после вручения «Больший книги» вы призвали обратить внимание на дело Юрия Дмитриева, главы карельского отделения "Мемориала", который раскрыл массовые преступления сталинизма, а теперь его обвиняют в сексуальном насилии. 22 июля должен быть приговор. Какие у вас ожидания от итогов этого процесса?
- Я очень надеюсь, что Юрия Алексеевича оправдают. Это безобразное, позорное дело, как и дело «Нового величия», как и множество уголовных дел, заведенных против других, менее известных людей. Честно скажу, хотя это многим моим друзьям может не понравиться, меня удивляет, как сегодня можно всерьез обсуждать давние обстоятельства личной жизни телеведущего Лобкова, или, как это делает единственный реальный российский оппозиционер-политик Навальный, вступать в споры с Иваном Голуновым о журналистской этике, когда в стране приняты вопиюще незаконные поправки к конституции, когда людей судят за преступления, которых они не совершали.
- Судьба многих героев ваших книг трагична: Мандельштам, Есенин, да и Венедикт Ерофеев. Что прежде всего вами движет, когда вы берётесь писать о том или ином авторе?
- Два обстоятельства должны совпасть: любовь к творчеству того, о ком пишешь, и некоторая пустота в науке на том месте, где пустоты быть не должно. Если совпало – вперед за работу!
- Всё чаще приходится слышать, что люди интереснее читать литературу нон-фикшн, чем художественную. А каковы ваши читательские предпочтения и кого из современных авторов вы бы отметили?
- Я бы отметил, в первую очередь, прекрасную биографию Льва Толстого, написанную Андреем Зориным, роман Тимура Кибирова «Генерал и его семья», а также увлекательный детектив шведского писателя Микаеля Ниеми «Сварить медведя». Ну, и новые стихи моих любимых поэтов – Сергея Гандлевского, Юлия Гуголева, Алексея Цветкова...
