Фотослужба ИТАР-ТАСС в честь своего 80-летия открыла выставку, где представила лишь крошечную часть своих огромных архивов. Тем не менее, как писали в таких случаях в советской прессе, “вся история страны проносится перед посетителями”. И это справедливо. Ведь в архивах Фотослужбы ТАСС есть снимки, сделанные задолго до организации самой службы. Вот Чехов с актерами МХТ, вот Первая мировая, а вот Ленин, выступающий на Лобном месте по случаю сооружения там памятника Степану Разину…
Но когда выставка, в общем-то, небольшая, а история страны длинная, то всегда остается некое ощущение неудовлетворенности. Получается, что все сводится лишь к какой-то плоской иллюстрации: если речь идет о достаточно свободных и веселых 20-х, то их должен представлять портрет бритого налысо секс-символа того времени Владимира Маяковского; если о 30-х — то без Сталина с трубкой не обойтись и т.д. И обвинять в подобной предсказуемой иллюстративности устроителей — несправедливо и невозможно. Ведь обойтись без этих всемирно известных, часто великих фотографий — нельзя. А на большее нет ни места, ни времени.
Между тем в абсолютно непрерывном потоке истории самое интересное именно то, как незаметно, но неумолимо одна эпоха сменяет другую. В конечном счете уже легендарные стиляги и битники не высадились в СССР с Луны прямо к ХХ съезду партии. Они жили еще при Сталине. Значит, даже во времена этого диктатора, который пытался заморозить все, что возможно, вызревали семена самостоятельности и свободы. Что в конечном счете и сделало оттепель неизбежной.
Но чтобы совместить в одном мгновении прошлое и будущее — надо иметь особый дар. И особое везение. И требовать такого даже от очень хорошего фоторепортера нельзя. А про целую выставку и говорить не приходится. Тем более что просто последовательное фиксирование истории заставляет подумать о многом.
О том, что история учит только одному — что она ничему не учит, знает каждый, кто хоть раз смотрел в детстве программу “Сегодня в мире”. Обязательный набор афоризмов про историю, про стеклянный дом, хозяева которого не должны бросаться камнями, и про караван, который все идет и идет, — сопровождали любую информацию из-за железного занавеса. Между тем эта мудрость — веселая и циничная неправда. Люди мало поменялись за последние пару тысяч лет. И поэтому, вглядываясь в прошлое, мы, во-первых, учимся. А во-вторых, пытаемся ответить на “вечные” вопросы: все, что было, — это слепая игра случая или в прошедшем была закономерность? В поступках и судьбах прошлых поколений был ли смысл и движение к цели, или этой цели вообще не существует?
Ответить на подобные — по сути, главные — вопросы на этом свете невозможно. Как верно заметил жуликоватый пастор из “Берегись автомобиля!”: “Одни верят, что Бог есть. Другие, что нет. И то и другое недоказуемо”.
В конечном счете убийство Александра II ровно в день подписания и за день до опубликования первой русской Конституции легко можно посчитать и роковой случайностью, и чудом, изменившим ход истории. Действительно, взорвали бы императора хотя бы на день позже, и его указ нельзя было бы тихо положить под сукно. Первый русский парламент собрался бы на четверть века раньше. И судьба нашей страны точно бы развернулась по-другому.
Как по-другому бы сложилась судьба Франции (ее бы просто не было), не отбей Жанна д’Арк Орлеан у англичан. Или история США, если бы в целом эффективные спецслужбы этой страны не пропустили бы столь чудовищный провал 11 сентября 2001 года, после которого для того, чтобы просто конкретизировать врага, пришлось создавать мифическую “Аль-Каиду”. А уже потом для борьбы с нею перевернуть всю планету с ног на голову, по-настоящему начав XXI век.
Так вот, даже после небольшой и, наверное, небесспорной выставки “ИТАР—ТАСС” у зрителя, склонного к поискам закономерностей, не может не возникнуть ощущение, будто вся тысячелетняя история нашей страны подчинялась одной цели, стремилась к одной точке — маю 1945-го… И вправду, нельзя придумать ни большего подвига, ни большей славы. Строго говоря, это предназначение своей страны — остановить фашизм — если не понимает, то чувствует почти каждый россиянин. Вне зависимости от возраста, национальности или вероисповедания. Он чувствует это, когда смотрит кино про войну или слушает “Темную ночь”, повязывает в начале мая георгиевские ленточки на автомобиль или видит ветеранов, проезжающих на параде по Красной площади. Великая Отечественная, при очевидном наступившем примирении с немцами, поселилась в генах всего народа. Она объединяет нас не меньше, чем язык, и куда как больше, чем территория. И все понимают, что ничего подобного, хотя бы приблизительно сопоставимого с совершенным, уже не случится. Пережить даже отдаленно похожее будет просто невозможно. Легче исчезнуть, перестать существовать.
Но также выходит, что остановить, закидать трупами силы Зла, столь мощно вырвавшиеся в мир в 30-е, могла только такая страна, какой был СССР 22 июня 41-го года. С таким безжалостным лидером, с такой невероятно низкой стоимостью человеческой жизни, с таким абсолютно отмобилизованным и бесправным населением. Будь СССР хоть немного другим — чуть более свободным, чуть более человечным, — он вряд ли бы устоял, вряд ли бы выдержал удар. Конечно, это никак не оправдывает коммунистов и Сталина, вырезавших для подобной монолитности миллионы соотечественников и превративших страну в лагерь. Но этот пример показывает последовательность и неразрывность истории — без мученической гибели Александра II и насильственной коллективизации не было бы и мая 1945-го.
Из всех снимков про войну, представленных на выставке, в этом выпуске “Фотоальбома” публикуется всемирно известная работа Дмитрия Бальтерманца “Горе”. О том, как был сделан этот снимок, можно написать отдельный материал. Но сегодня “Горе” важен скорее как квинтэссенция понимания Великой Отечественной, ее значения и цены для нашего народа.
Но жизнь не закончилась Победой. Она продолжилась. Впереди у СССР были полет Гагарина, танки в Праге и Кабуле, были первый нефтяной бум и перестройка. Много чего было. Распад, в конце концов. И этот факт вовсе не так удивителен, как считают многие. Выполнив свою задачу, исполнив предназначение, страны, как и люди, либо меняются и получают новые цели, либо просто доживают. СССР был сколочен так грубо, жестко и, в общем-то, просто, что, похоже, у него не было шансов долго и красиво загнивать.
И вот тут-то возникает следующий логический ход. Для того чтобы не распасться окончательно, не исчезнуть, как исчезла Римская империя, приняв и распространив христианство по всему свету, Третьему Риму тоже надо измениться. Старая траектория движения исчерпала себя еще в момент водружения красного знамени над рейхстагом. А высшая точка подъема — это всегда первая точка спуска.
В 1991-м, когда Борис Ельцин обратился к защитникам Белого дома с танка, казалось, что Россия найдет в себе силы для коренного обновления. Для изменений, которые нужны ей, чтобы выжить уже в новом мире, после исполнения сверхзадачи. Как выжила Испания, осуществив первый контакт цивилизаций в ходе открытия Нового Света; Франция после эпохи Просвещения и революционных войн; Англия, распространив по бесчисленным колониям представления о тождественности цивилизованности, процветания и личной свободы. Тогда, в 91-м, казалось, что мы сумеем стать спокойными и благополучными довольно быстро. Но выяснилось, что за годы советской власти мы разучились объективно оценивать себя и мир. Что путь перед нами не простой и не быстрый. И что большинству психологически легче вернуться назад, чем двигаться вперед.
Глупо и бессмысленно критиковать Путина за какие-то отступления от ценностей конца 80-х — начала 90-х. Он сделал то, что обязан был сделать на его месте любой крупный политик. Он не стал сопротивляться историческому движению, а возглавил его. Благодаря этому ему удалось в прямом и переносном смысле “собрать” страну, возродить управляемость в государстве, сделать через это жизнь большинства безопаснее и богаче.
Но тревогу вызывает то, что методы он для этого избрал совсем традиционные. Часто просто совковые. И как следствие, страна психологически откатилась назад, к своему привычному способу жизни, намного сильнее, чем требовалось.
Если спросить, в чем главное отличие эпохи Путина от эпохи Горбачева или раннего Ельцина, то, наверное, главным станет отсутствие надежд. Раньше, может, мы были глупее и слабее. Очень часто нам, очевидно, не хватало прагматизма и здорового цинизма. Но были надежды на лучшее, если угодно — более нравственное устройство страны и мира в целом. Теперь же мы можем экспортировать цинизм даже больше, чем нефть. Мы не верим ни во что, кроме обогащения и расчета сил. Мы точно знаем, что любой проект делается прежде всего не для общественного блага, а в интересах того или иного чиновника и связанных с ним лиц; мы знаем, что “нашим” можно все, а остальные будут чувствовать себя безопасно, если только не станут задевать “матрицу”. Мы абсолютно уверены, что ровно то же самое движет всем миром. И надо признать честно, нас такими сделала не только жизнь. Нас такими сделали мы сами.
Может быть, торжество цинизма и кажется кому-то самой умной и беспроигрышной позицией. Но на самом деле — надежного будущего на таком фундаменте не построить. Уже сделано множество совсем не обязательных ошибок. И дальше будет только хуже. Ведь перебор гораздо страшнее недобора — это знает любой, кто хоть раз играл в карты.
