- Готовясь к интервью, я попросила в православном интернет-сообществе написать вопросы, которые люди хотели бы задать Вам. Процитирую несколько характерных высказываний:
"Иногда приходится слушать их утреннее ток-шоу, потому что сын слушает. Впечатление устойчивое: все шутки только на тему ниже пояса, над позвонившими просто глумятся, стебаются (не могу подобрать другого слова) и "опускают". Позвонившие при этом глупо хихикают, поэтому симпатии тоже не вызывают. Вполне допускаю, что ребята умные, но уровень их программы запредельно низкий".
"Они производят впечатление людей умных, взрослых и остроумных, а за шутками ниже пояса не все видят нормальные высказывания нормальных людей. Недавно они приглашали Кураева, разговор был достаточно серьезный. Все-таки они знают - с кем можно стебаться, а с кем интересно и поговорить".
"Радио Максимум почти каждое утро по дороге на работу слушаю и о том, что Бачинский может быть православным, давно подумал. Его православность (?) проявляется нечасто, изредка в его речи проскакивают какие-то фразы, мысли, понятия, по которым можно сделать предположение об его религиозности".
"Православный он или нет, но то, что он делает в радиоэфире, производит мерзкое впечатление".
"Рад бы не слышать этого отвратительного "гимна быдлячеству", каким считаю это его "шоу", но в маршрутках иногда приходится. И как это совмещается с Православием — уму не постижимо".
"Думаю, мозговитые ребята просто зарабатывают деньги. Они, судя по всему, прекрасно понимают, что есть пошлость, и эксплуатируют насыщенность масс-медиа пошлостью".
"Нет, не настоящие они пошляки... Просто провокационный стиль. Не все так прямолинейно, и это хорошо - жаль только, что понять это не всем по силам".
Итак, можно спроецировать все эти высказывания в два вопроса: Православный Вы или нет? И если "да", то как Ваши шоу сочетаются с христианским самосознанием?
- Да, я православный. Я крестился сознательно в студенческие годы. В школе, естественно, был пионером и комсомольцем, и верил во все то, что нам говорили. В детстве я жил в Алтайском крае, приехав же в С.-Петербург, окунулся в мощную волну свободы. Классическая история: вырвавшись из-под родительского крыла, я впитал в себя все свободолюбивые тенденции. В частности, тогда началась евангелизация населения, помню, в общежитии какие-то баптисты подошли и подарили мне Библию. Потом кто-то из знакомых крестился, и я на этой волне тоже покрестился. Определившись таким образом, что я православный, я тут же забыл об этом. И когда, спустя значительное время, стал знакомиться с церковным преданием, то обнаружил, что, будучи крещеным, я много лет ничего не знал о вере. Надо сказать, что годы с моего крещения и до фактического прихода в Церковь были очень насыщены саморазрушением. В частности, я участвовал в альтернативном музыкальном движении (был активным посетителем клуба "Там Там" Севы Гаккеля) со всеми эзотерическими теориями, которые там витали. Процесс саморазрушения постоянно усугублялся, и я даже один раз пришел на исповедь, когда мне было совсем плохо: я развелся с женой, и все в жизни шло наперекосяк. Тогда я ничего не знал, и даже не помню, что говорил в храме. И следующий раз я пришел в Церковь спустя восемь лет.
Все эти восемь лет были наполнены карьерой, которая здесь достаточно ярко описана в высказываниях слушателей. То, чем я занимался в эфире, можно обозначить как мышление без границ и без авторитетов. Мои выступление на радио были близки к внутренней рефлексии человека, попавшего в сложную жизненную ситуацию после развода с женой и еще целого комплекса проблем и процессов. То есть происходящее на радио было в каком-то смысле выражением себя. Но параллельно началась моя побочная деятельность - выступление на публике. Будучи в достаточно стесненной финансовой ситуации (я остался должен после кризиса 98 года), я пытался заработать деньги, в том числе, самым прибыльным способом – выступлениями на концертах. И там я стал сталкиваться с плодами своего труда в радиоэфире, а именно с публикой, которая меня слушает. И вдруг увидел, что попал в какую-то страшную атмосферу. Ведь то, что я делаю на радио, гораздо более мягко и девственно по сравнению с тем, что происходит на корпоративах и выездных клубных вечеринках. И вот чем дальше, тем больше после концертных выступлений мне было просто физически плохо. Я приходил домой, и у меня начинался депресняк. Но я все равно говорил себе: ладно, это моя работа. И так продолжал зарабатывать, зарабатывать и зарабатывать, пока душа моя уже не взмолилась – что происходит-то? Ты уже совсем делаешь богопротивные вещи! Потому что внутренние поиски Бога у меня всегда были, я пытался читать книги, но не было человека, который бы мне все объяснил. Наконец, года три назад я стал все больше вчитываться, узнал про Иисусову молитву, и настолько мне опротивело мое концертное амплуа, что я стал просить Бога о том, чтобы Он дал мне другую работу. Чтоб я зарабатывал деньги, не делая столь низкие вещи.
Вот так постепенно я стал что-то узнавать о православии, по-прежнему являясь винтиком механизма шоу-бизнеса. Со временем этот грех, который во мне накопился, включая и грех саморазрушения, привел к тому, что сил не было терпеть, и когда в очередной раз моя личная жизнь пошла прахом, мне, наконец, стало настолько плохо, что я дошел-таки до храма.
Я и раньше пытался много раз заходить в храм, но не мог. Сначала подходил к нему, потом входил в ограду. Потом постепенно стал заходить и внутрь. То есть человеку, который настолько пропитан мерзостью шоу-бизнеса, это очень тяжело. И ведь я не знал тогда всего того о православии, что знаю сейчас. Если бы знал – наверное, вообще никогда бы не решился. Но, тем не менее, это произошло, и два года назад я начал воцерковляться.
С тех пор идет процесс, направленный к тому, чтобы разобраться с моей работой, но не революционными методами. Я всегда тешил себя надеждой, что, играя на грани добра и зла, все-таки служу добру. Хотя в какие-то моменты озаряла простая мысль, что здесь добром уже не пахнет. Но эта иллюзия продолжала мною владеть. В итоге я хожу в храм, но… по какому-то малодушию своему не могу отказаться от всех тех заработков, которые получаю в шоу-бизнесе. Только стараюсь, чтобы все больше и больше моя деятельность сдвинулось на светлую сторону.
Вот моя проблема. Моя работа – это большой мой внутренний кризис, мне действительно бывает плохо от того, что я делаю. И я на исповеди об этом говорю – но, к сожалению, повторяю снова и снова...
- Да… это серьезные признания. Спасибо Вам за такую искренность. Но за два года с православным христианином, даже если он будет очень сильно сопротивляться, все же происходят какие-то изменения! Изменения во внутренней жизни – и, как следствие, в жизни внешней. Да, в некоторых отзывах слушатели действительно отмечают, что в вашем шоу происходят изменения. А как Вы оцениваете этот процесс?
- Мы стали более скучными, как пишут нам некоторые слушатели. Или даже есть такие письма: "Бачинский уже задолбал своим православием". При том что вкрапления об этом настолько невелики, что обычно люди не замечают.
Изменения в шоу происходят – но мне бы не хотелось заниматься самооправданием в этом интервью. Просто идет очень плавный эволюционный процесс. И если эволюция будет безуспешной, то тогда не будет утреннего шоу. Потому что для меня в том виде, в каком существует сейчас, оно неприемлемо.
Да, мне уже неприятно слышать юмор на сексуальные темы, но поймите, я 15 лет работаю на радио, у меня в голове целый склад штампов. И стоит мне чуть-чуть ослабить внутреннее внимание, что легко происходит утром, потому что я человек-сова и не в лучшей физической форме, как зачастую на автомате у меня выскакивают все эти шутки, складированные огромными штабелями в голове. И большого усилия мне стоит не шутить. И я останавливаю себя: не шути, не шути, стоп, не надо этого говорить…
И еще нужно понять, что утреннее шоу – это процесс импровизации двух людей, которые являются равнозначными составляющими единого химического вещества. И только по доброй воле двоих может что-то произойти. Здесь не столько я должен "фильтровать базар", сколько сделать так, чтобы мой партнер стал думать так же, как и я. Но как это сделать – я не знаю.
- На это очень легко пенять, дескать, второй плохой, а я хороший, и я его торможу…
- Он не плохой. Но знаете, говорят, что в семье могут возникать проблемы, когда в духовном плане один более продвинутый, чем другой. И что не надо подтягивать другого, а нужно себя придержать, чтобы семья не разрушилась. И у нас то же самое: второй участник шоу, Сергей Стиллавин – тоже православный человек. Глубоко православный, как ему кажется, но совсем не православный по своим поступкам. Он сейчас - это я пять лет назад. И он идет в том же направлении. И если я его буду сейчас "пинать", и насильно делать "правильную" программу для православных людей (которые не должны слушать утром радио Максимум), чтобы они все-таки слушали и радовались, – тогда все развалится тут же. Потому что у каждого свой темп.
Кстати говоря, я тоже могу сказать: а почему православные люди, которые отвечали на Ваши вопросы в интернете, слушают шоу Бачинского и Стиллавина? Почему, когда я захожу в церковную лавку, меня узнают? Почему, когда я иду прикладываться к мощам в монастыре, меня узнает монах и читает мне морали? Очень смиренно, но все-таки я слышу примерно то же, что Вы сейчас прочитали в мой адрес. То есть я понимаю, что он слушает нас! И я тоже могу это предъявить, как максималист, каким я всегда был. Ну не для них все эти продукты с нашим участием. Неужели люди не могут потратить те полчаса, которые едут на работу, на что-то другое, а не на прослушивание нашей передачи?
Знаете, мне бы хотелось, чтобы читатель не только занимался бичеванием Бачинского и Стиллавина, а еще на нашем примере посмотрел бы на себя и подумал… Когда он в своей жизни начинает предавать Христа – и, может быть, это давно уже случилось?..
- Хорошо, прочитаю еще одно высказывание не православного человека, а просто вашего постоянного слушателя: "Ежу понятно, что вы куда глубже и многограннее, чем пытаетесь показать сложившейся аудитории, и придерживаетесь взятого ранее формата эдаких безбашенных клоунов шапито. Доколе?! Просто мне крайне приятно среди порожняковой породы, которую вы несете в эфире, слышать иногда серьезные и очень правильные, на мой взгляд, вещи - суть крупицы золота". Да, допустим, вы опустились до формата этих ребят, они вас слушают, и все это может быть даже какой-то миссией. Но если случайно утром включит радиоприемник совсем юный мальчишка, ребенок - поймет ли он эти крупицы золота? Вряд ли! Зато услышит, как классно кто-то с кем-то переспал… и постепенно осознает, что мама нудит свои нотации, а на самом деле все так весело и круто! И что Вы ему скажете? Да что ни скажете – получится ложь. Ложь или на радио – или в жизни.
- Если мы сейчас хотим человека, называющего себя христианином, Бачинского, призвать к ответу, если мы оперируем такими социальными категориями о человеке, который неправильно себя ведет, – то я могу задать встречный вопрос: а где будут работать апологеты? Для чего вообще нужны тогда эти люди, которые должны защищать веру и продвигать ее? Миссионеры, которые на данный момент, как я вижу, совершенно отсутствуют, кроме единственного о.Андрея Кураева?
Человек, на которого мы работам сегодня, – это средний класс, это "белые воротнички", которые едут утром на работу на своей машине. Они, к сожалению, очень сильно отличаются от тех, кто ходит на концерты "Алисы" или "ДДТ". Это люди, у которых уже сложившаяся система представлений о добре и зле. И о том плавающем градиенте, который между ними, – ведь у них нет четкой границы. Кто с ними будет работать? Высказывания Кураева они не будут слушать. Для людей, которые состоялись в жизни социально, нужны какие-то другие авторитеты.
- Но все же мне трудно назвать то, что Вы делаете, проповедью.
- Хорошо, мы можем отказаться от участия в СМИ, – но тогда это значит, что мы сдаемся полностью перед силами зла, в руках которых сейчас находится этот инструмент! Если сейчас в шоу-бизнесе есть отдельные люди, которые симпатизируют идеям православия, то когда мы их заберем оттуда, то останется полностью разрушающее орудие СМИ. А СМИ - это страшно!
Мне кажется, что священники лучше понимают, как обстоят дела, чем неофиты, высказывающиеся в интернете. В этом корни современного религиозного экстремизма, что все неофиты требуют радикальных мер. Я, с этой точки зрения, должен провозгласить, что больше не буду работать на радио, если я православный. Но можно посмотреть и с другой стороны – а если я уйду, кто займет это место?
- Но чем Вы лучше, полезнее этого гипотетического кого-то, кто занял бы Ваше место?
- Мы уже видим в большом количестве этих "кого-то других". Мы, к сожалению, пожинаем плоды своего десятилетнего шоу в виде расплодившихся клонов. Которые перенимают нашу манеру, начисто лишив ее содержания. Потому что мы все-таки себя определяем и оправдываем тем, что мы – аналитики, которые за шутками и смехом прячут неожиданные выводы. Кто-то говорил, что в России правду могут говорить только шуты. Действительно, мы говорим в эфире такие политические, социальные и мировоззренческие вещи, которые если были бы сказаны серьезно каким-то другим человеком, тут же стали бы предметом судебного разбирательства. Мы – Жириновские радиоэфира. Но, как я уже сказал, есть плоды, снивелировавшие эту нашу идею об оправдании формы содержанием. И если будет кто-то, а не мы, – то есть один из этих вот клонов, ну, может быть, такой смешной, отвязный и все – вот это как раз и будет пошлостью. То, что делаем мы – это, все-таки, иначе говоря, просто юмор на сексуальные темы. А пошлость в данном случае я разумею настоящую, мещанскую.
Кстати, большинство весьма политкорректного и цензурного материала, не вызывающего такие дискуссии, как наш, является той самой пошлостью, которую я для себя определяю как сумму двух составляющих. Как только человек открывает рот и говорит первое слово, я уже знаю, какими будут 15 следующих. И второе – человек не верит в то, что он говорит. Вот что я называю пошлостью: предсказуемость, помноженная на фальшь. И, мне кажется, это более опасно, чем люди, которые всовывают шпильки в задницы, казалось бы, "культурным людям". И я, как человек, который больше всего не любит самодовольное невежество в людях, готов лучше жить в обществе провоцирующих хулиганов, чем в обществе напыщенных "культурных" серостей.
- В чем-то мне близки Ваши слова, но спрошу недоверчиво - все ли уж так "запущено" в коммерческих СМИ?
- Мне бы хотелось разбить наше интервью как бы на две составляющих. Первая. Совесть тех, кто делает утреннее шоу Бачинского и Стиллавина, – тут важен момент некоего покаяния и реальных шагов после. И вторая – это ситуация в современных масс-медиа, и право на существование в них нашего шоу. И по первому вопросу, безусловно, мы не должны и выходить из церкви, там прямо и стоять на коленях с утра до вечера, а особенно с 7 до 11 утра. А другой вопрос – при той ситуации, которая сложилась в современном шоу-бизнесе, мы не можем говорить о том, что творчество Бачинского и Стиллавина является безусловным злом.
Хочу оговориться, что я искренне ненавижу шоу-бизнес. И чем больше я погружаюсь в этот мир, тем больше убеждаюсь, что люди, которые там правят, считают потребителя быдлом, стадом, недостойным того, чтобы проявлять к нему заботу. "Тварь я дрожащая или право имею?" Если тварь – то ты с той стороны телеэкрана, а если право имеешь – то с этой.
С другой стороны – по моему мнению, перед Богом все грехи одинаковы. И в этом смысле для меня, как для человека, который решил жить по христианским заповедям, – более безвредно в нашем обществе пошутить на тему секса, чем повторять наглую ложь, которую несет в себе реклама. Невозможно быть христианином в каждом своем слове и при этом читать лживую рекламу – но ты обязан это делать, потому что это условие твоего пребывания в эфире. Можно сейчас сделать такой артистический шаг закрытия проекта – но для меня этот шаг равносилен пострижению в монахи, это радикальная смена всего, что меня окружает. Видимо, я все равно не готов сейчас быть тем глянцевым христианином, которого от меня кто-то, быть может, ждет.
Понимаете, бессмысленно наводить порядок у себя дома, когда ты видишь, что на тебя несется смерч. Ситуация в СМИ такова, что мы можем, конечно, говорить о вреде, который приносят Бачинский и Стиллавин, но это будет чисто виртуальный вред по сравнению с теми военными действиями, которые идут сейчас, и где жертвы – народ наш. Безусловно, мы можем закрыть программы Бачинского и Стиллавина, но самое большое, что мы этим можем сделать, – это спасти конкретно Бачинского и Стиллавина. Но никак не тех людей, которые являются нашими потребителями.
Почему-то считается, что православному человеку нет места в современных профессиональных СМИ. Если ты православный, то иди на телеканал Спас, который ни один человек, привыкший к современной картинке, смотреть не сможет. То есть существует жуткая сегрегация светских и православных СМИ. Православие при всем кажущемся расширении свободы – находится в резервации. Куда всеми профессиональными способами закрывается доступ для человека, живущего в современном мире, который не отрекся от мира – а таких большинство. И это проблема, которая меня заботит очень сильно. Я хочу делать православное радио, я хочу говорить людям о добре и зле, но сейчас нет места, где я мог бы это осуществить. Если мои таланты нужны – я готов как профессионал делать что-то в другом месте. Но на данный момент мои таланты никому не нужны, кроме тех, кто мне платит деньги за то, что я читаю их рекламные объявления в эфире.
- Но почему Вы говорите – закрыть передачу и сразу же уйти. Ведь Вы генеральный продюсер, вот и работали бы продюсером?
- Если я, как генеральный продюсер радио Максимум, закрываю шоу Бачинского и Стиллавина – значит, я профессионально непригоден. Потому что я закрываю одну из самых рейтинговых программ российского радио.
- Знаете, вот Вы говорите, что не востребованы в православной профессиональной области. Но мне кажется, что нам очень не хватает именно такого человека, - хорошего профессионала, известной личности, который бы с высоты своего положения так много мог бы сделать, заявляя о своей религиозной принадлежности! Мне бы очень хотелось, чтобы Вы стали таким символом, что ли, и пусть не прозвучит это идеалистично.
- В обществе идеи покаяния, при всей кажущейся доступности, – не востребованы и не приняты. Никто никогда не поверит в современной России истории про обращение Савла в апостола Павла. Не поверит обычный зритель и слушатель, что тот, кто был символом пошлости в 90-х, сейчас является носителем ортодоксальной идеи. И в этом смысле тема покаяния Бачинского и перехода в рьяные апологеты не сработает – это я Вам как профессионал шоу-бизнеса говорю.
А с другой стороны – я был на фильме "Остров" в самом модном кинотеатре Москвы: в зале не было свободных мест, и с сеанса ушел только один человек. И я вижу здесь подвиг не только режиссера, который не постеснялся сказать, что он православный, и не постеснялся на треть свой фильм составить из молитв. Но я вижу также здесь подвиг, что Церковь настояла выпустить фильм в широкий прокат! И мы увидели, что народ забивает битком кинозал. Значит, мы преувеличиваем опасность, у страха глаза велики! И то, что я услышал в свой адрес, каждый читающий мог бы к себе применить и увидеть на примере фильма "Остров", что смелый шаг может быть востребован и может принести удачу.
- Так значит, его все-таки можно сделать и Вам?
- Наверное, всему свое время…
Анна Ершова
Прот.Вячеслав Харинов, настоятель храма во имя иконы Божией Матери Всех скорбящих радосте (С.-Петербург)
"Иногда приходится слушать их утреннее ток-шоу, потому что сын слушает. Впечатление устойчивое: все шутки только на тему ниже пояса, над позвонившими просто глумятся, стебаются (не могу подобрать другого слова) и "опускают". Позвонившие при этом глупо хихикают, поэтому симпатии тоже не вызывают. Вполне допускаю, что ребята умные, но уровень их программы запредельно низкий".
"Они производят впечатление людей умных, взрослых и остроумных, а за шутками ниже пояса не все видят нормальные высказывания нормальных людей. Недавно они приглашали Кураева, разговор был достаточно серьезный. Все-таки они знают - с кем можно стебаться, а с кем интересно и поговорить".
"Радио Максимум почти каждое утро по дороге на работу слушаю и о том, что Бачинский может быть православным, давно подумал. Его православность (?) проявляется нечасто, изредка в его речи проскакивают какие-то фразы, мысли, понятия, по которым можно сделать предположение об его религиозности".
"Православный он или нет, но то, что он делает в радиоэфире, производит мерзкое впечатление".
"Рад бы не слышать этого отвратительного "гимна быдлячеству", каким считаю это его "шоу", но в маршрутках иногда приходится. И как это совмещается с Православием — уму не постижимо".
"Думаю, мозговитые ребята просто зарабатывают деньги. Они, судя по всему, прекрасно понимают, что есть пошлость, и эксплуатируют насыщенность масс-медиа пошлостью".
"Нет, не настоящие они пошляки... Просто провокационный стиль. Не все так прямолинейно, и это хорошо - жаль только, что понять это не всем по силам".
Итак, можно спроецировать все эти высказывания в два вопроса: Православный Вы или нет? И если "да", то как Ваши шоу сочетаются с христианским самосознанием?
- Да, я православный. Я крестился сознательно в студенческие годы. В школе, естественно, был пионером и комсомольцем, и верил во все то, что нам говорили. В детстве я жил в Алтайском крае, приехав же в С.-Петербург, окунулся в мощную волну свободы. Классическая история: вырвавшись из-под родительского крыла, я впитал в себя все свободолюбивые тенденции. В частности, тогда началась евангелизация населения, помню, в общежитии какие-то баптисты подошли и подарили мне Библию. Потом кто-то из знакомых крестился, и я на этой волне тоже покрестился. Определившись таким образом, что я православный, я тут же забыл об этом. И когда, спустя значительное время, стал знакомиться с церковным преданием, то обнаружил, что, будучи крещеным, я много лет ничего не знал о вере. Надо сказать, что годы с моего крещения и до фактического прихода в Церковь были очень насыщены саморазрушением. В частности, я участвовал в альтернативном музыкальном движении (был активным посетителем клуба "Там Там" Севы Гаккеля) со всеми эзотерическими теориями, которые там витали. Процесс саморазрушения постоянно усугублялся, и я даже один раз пришел на исповедь, когда мне было совсем плохо: я развелся с женой, и все в жизни шло наперекосяк. Тогда я ничего не знал, и даже не помню, что говорил в храме. И следующий раз я пришел в Церковь спустя восемь лет.
Все эти восемь лет были наполнены карьерой, которая здесь достаточно ярко описана в высказываниях слушателей. То, чем я занимался в эфире, можно обозначить как мышление без границ и без авторитетов. Мои выступление на радио были близки к внутренней рефлексии человека, попавшего в сложную жизненную ситуацию после развода с женой и еще целого комплекса проблем и процессов. То есть происходящее на радио было в каком-то смысле выражением себя. Но параллельно началась моя побочная деятельность - выступление на публике. Будучи в достаточно стесненной финансовой ситуации (я остался должен после кризиса 98 года), я пытался заработать деньги, в том числе, самым прибыльным способом – выступлениями на концертах. И там я стал сталкиваться с плодами своего труда в радиоэфире, а именно с публикой, которая меня слушает. И вдруг увидел, что попал в какую-то страшную атмосферу. Ведь то, что я делаю на радио, гораздо более мягко и девственно по сравнению с тем, что происходит на корпоративах и выездных клубных вечеринках. И вот чем дальше, тем больше после концертных выступлений мне было просто физически плохо. Я приходил домой, и у меня начинался депресняк. Но я все равно говорил себе: ладно, это моя работа. И так продолжал зарабатывать, зарабатывать и зарабатывать, пока душа моя уже не взмолилась – что происходит-то? Ты уже совсем делаешь богопротивные вещи! Потому что внутренние поиски Бога у меня всегда были, я пытался читать книги, но не было человека, который бы мне все объяснил. Наконец, года три назад я стал все больше вчитываться, узнал про Иисусову молитву, и настолько мне опротивело мое концертное амплуа, что я стал просить Бога о том, чтобы Он дал мне другую работу. Чтоб я зарабатывал деньги, не делая столь низкие вещи.
Вот так постепенно я стал что-то узнавать о православии, по-прежнему являясь винтиком механизма шоу-бизнеса. Со временем этот грех, который во мне накопился, включая и грех саморазрушения, привел к тому, что сил не было терпеть, и когда в очередной раз моя личная жизнь пошла прахом, мне, наконец, стало настолько плохо, что я дошел-таки до храма.
Я и раньше пытался много раз заходить в храм, но не мог. Сначала подходил к нему, потом входил в ограду. Потом постепенно стал заходить и внутрь. То есть человеку, который настолько пропитан мерзостью шоу-бизнеса, это очень тяжело. И ведь я не знал тогда всего того о православии, что знаю сейчас. Если бы знал – наверное, вообще никогда бы не решился. Но, тем не менее, это произошло, и два года назад я начал воцерковляться.
С тех пор идет процесс, направленный к тому, чтобы разобраться с моей работой, но не революционными методами. Я всегда тешил себя надеждой, что, играя на грани добра и зла, все-таки служу добру. Хотя в какие-то моменты озаряла простая мысль, что здесь добром уже не пахнет. Но эта иллюзия продолжала мною владеть. В итоге я хожу в храм, но… по какому-то малодушию своему не могу отказаться от всех тех заработков, которые получаю в шоу-бизнесе. Только стараюсь, чтобы все больше и больше моя деятельность сдвинулось на светлую сторону.
Вот моя проблема. Моя работа – это большой мой внутренний кризис, мне действительно бывает плохо от того, что я делаю. И я на исповеди об этом говорю – но, к сожалению, повторяю снова и снова...
- Да… это серьезные признания. Спасибо Вам за такую искренность. Но за два года с православным христианином, даже если он будет очень сильно сопротивляться, все же происходят какие-то изменения! Изменения во внутренней жизни – и, как следствие, в жизни внешней. Да, в некоторых отзывах слушатели действительно отмечают, что в вашем шоу происходят изменения. А как Вы оцениваете этот процесс?
- Мы стали более скучными, как пишут нам некоторые слушатели. Или даже есть такие письма: "Бачинский уже задолбал своим православием". При том что вкрапления об этом настолько невелики, что обычно люди не замечают.
Изменения в шоу происходят – но мне бы не хотелось заниматься самооправданием в этом интервью. Просто идет очень плавный эволюционный процесс. И если эволюция будет безуспешной, то тогда не будет утреннего шоу. Потому что для меня в том виде, в каком существует сейчас, оно неприемлемо.
Да, мне уже неприятно слышать юмор на сексуальные темы, но поймите, я 15 лет работаю на радио, у меня в голове целый склад штампов. И стоит мне чуть-чуть ослабить внутреннее внимание, что легко происходит утром, потому что я человек-сова и не в лучшей физической форме, как зачастую на автомате у меня выскакивают все эти шутки, складированные огромными штабелями в голове. И большого усилия мне стоит не шутить. И я останавливаю себя: не шути, не шути, стоп, не надо этого говорить…
И еще нужно понять, что утреннее шоу – это процесс импровизации двух людей, которые являются равнозначными составляющими единого химического вещества. И только по доброй воле двоих может что-то произойти. Здесь не столько я должен "фильтровать базар", сколько сделать так, чтобы мой партнер стал думать так же, как и я. Но как это сделать – я не знаю.
- На это очень легко пенять, дескать, второй плохой, а я хороший, и я его торможу…
- Он не плохой. Но знаете, говорят, что в семье могут возникать проблемы, когда в духовном плане один более продвинутый, чем другой. И что не надо подтягивать другого, а нужно себя придержать, чтобы семья не разрушилась. И у нас то же самое: второй участник шоу, Сергей Стиллавин – тоже православный человек. Глубоко православный, как ему кажется, но совсем не православный по своим поступкам. Он сейчас - это я пять лет назад. И он идет в том же направлении. И если я его буду сейчас "пинать", и насильно делать "правильную" программу для православных людей (которые не должны слушать утром радио Максимум), чтобы они все-таки слушали и радовались, – тогда все развалится тут же. Потому что у каждого свой темп.
Кстати говоря, я тоже могу сказать: а почему православные люди, которые отвечали на Ваши вопросы в интернете, слушают шоу Бачинского и Стиллавина? Почему, когда я захожу в церковную лавку, меня узнают? Почему, когда я иду прикладываться к мощам в монастыре, меня узнает монах и читает мне морали? Очень смиренно, но все-таки я слышу примерно то же, что Вы сейчас прочитали в мой адрес. То есть я понимаю, что он слушает нас! И я тоже могу это предъявить, как максималист, каким я всегда был. Ну не для них все эти продукты с нашим участием. Неужели люди не могут потратить те полчаса, которые едут на работу, на что-то другое, а не на прослушивание нашей передачи?
Знаете, мне бы хотелось, чтобы читатель не только занимался бичеванием Бачинского и Стиллавина, а еще на нашем примере посмотрел бы на себя и подумал… Когда он в своей жизни начинает предавать Христа – и, может быть, это давно уже случилось?..
- Хорошо, прочитаю еще одно высказывание не православного человека, а просто вашего постоянного слушателя: "Ежу понятно, что вы куда глубже и многограннее, чем пытаетесь показать сложившейся аудитории, и придерживаетесь взятого ранее формата эдаких безбашенных клоунов шапито. Доколе?! Просто мне крайне приятно среди порожняковой породы, которую вы несете в эфире, слышать иногда серьезные и очень правильные, на мой взгляд, вещи - суть крупицы золота". Да, допустим, вы опустились до формата этих ребят, они вас слушают, и все это может быть даже какой-то миссией. Но если случайно утром включит радиоприемник совсем юный мальчишка, ребенок - поймет ли он эти крупицы золота? Вряд ли! Зато услышит, как классно кто-то с кем-то переспал… и постепенно осознает, что мама нудит свои нотации, а на самом деле все так весело и круто! И что Вы ему скажете? Да что ни скажете – получится ложь. Ложь или на радио – или в жизни.
- Если мы сейчас хотим человека, называющего себя христианином, Бачинского, призвать к ответу, если мы оперируем такими социальными категориями о человеке, который неправильно себя ведет, – то я могу задать встречный вопрос: а где будут работать апологеты? Для чего вообще нужны тогда эти люди, которые должны защищать веру и продвигать ее? Миссионеры, которые на данный момент, как я вижу, совершенно отсутствуют, кроме единственного о.Андрея Кураева?
Человек, на которого мы работам сегодня, – это средний класс, это "белые воротнички", которые едут утром на работу на своей машине. Они, к сожалению, очень сильно отличаются от тех, кто ходит на концерты "Алисы" или "ДДТ". Это люди, у которых уже сложившаяся система представлений о добре и зле. И о том плавающем градиенте, который между ними, – ведь у них нет четкой границы. Кто с ними будет работать? Высказывания Кураева они не будут слушать. Для людей, которые состоялись в жизни социально, нужны какие-то другие авторитеты.
- Но все же мне трудно назвать то, что Вы делаете, проповедью.
- Хорошо, мы можем отказаться от участия в СМИ, – но тогда это значит, что мы сдаемся полностью перед силами зла, в руках которых сейчас находится этот инструмент! Если сейчас в шоу-бизнесе есть отдельные люди, которые симпатизируют идеям православия, то когда мы их заберем оттуда, то останется полностью разрушающее орудие СМИ. А СМИ - это страшно!
Мне кажется, что священники лучше понимают, как обстоят дела, чем неофиты, высказывающиеся в интернете. В этом корни современного религиозного экстремизма, что все неофиты требуют радикальных мер. Я, с этой точки зрения, должен провозгласить, что больше не буду работать на радио, если я православный. Но можно посмотреть и с другой стороны – а если я уйду, кто займет это место?
- Но чем Вы лучше, полезнее этого гипотетического кого-то, кто занял бы Ваше место?
- Мы уже видим в большом количестве этих "кого-то других". Мы, к сожалению, пожинаем плоды своего десятилетнего шоу в виде расплодившихся клонов. Которые перенимают нашу манеру, начисто лишив ее содержания. Потому что мы все-таки себя определяем и оправдываем тем, что мы – аналитики, которые за шутками и смехом прячут неожиданные выводы. Кто-то говорил, что в России правду могут говорить только шуты. Действительно, мы говорим в эфире такие политические, социальные и мировоззренческие вещи, которые если были бы сказаны серьезно каким-то другим человеком, тут же стали бы предметом судебного разбирательства. Мы – Жириновские радиоэфира. Но, как я уже сказал, есть плоды, снивелировавшие эту нашу идею об оправдании формы содержанием. И если будет кто-то, а не мы, – то есть один из этих вот клонов, ну, может быть, такой смешной, отвязный и все – вот это как раз и будет пошлостью. То, что делаем мы – это, все-таки, иначе говоря, просто юмор на сексуальные темы. А пошлость в данном случае я разумею настоящую, мещанскую.
Кстати, большинство весьма политкорректного и цензурного материала, не вызывающего такие дискуссии, как наш, является той самой пошлостью, которую я для себя определяю как сумму двух составляющих. Как только человек открывает рот и говорит первое слово, я уже знаю, какими будут 15 следующих. И второе – человек не верит в то, что он говорит. Вот что я называю пошлостью: предсказуемость, помноженная на фальшь. И, мне кажется, это более опасно, чем люди, которые всовывают шпильки в задницы, казалось бы, "культурным людям". И я, как человек, который больше всего не любит самодовольное невежество в людях, готов лучше жить в обществе провоцирующих хулиганов, чем в обществе напыщенных "культурных" серостей.
- В чем-то мне близки Ваши слова, но спрошу недоверчиво - все ли уж так "запущено" в коммерческих СМИ?
- Мне бы хотелось разбить наше интервью как бы на две составляющих. Первая. Совесть тех, кто делает утреннее шоу Бачинского и Стиллавина, – тут важен момент некоего покаяния и реальных шагов после. И вторая – это ситуация в современных масс-медиа, и право на существование в них нашего шоу. И по первому вопросу, безусловно, мы не должны и выходить из церкви, там прямо и стоять на коленях с утра до вечера, а особенно с 7 до 11 утра. А другой вопрос – при той ситуации, которая сложилась в современном шоу-бизнесе, мы не можем говорить о том, что творчество Бачинского и Стиллавина является безусловным злом.
Хочу оговориться, что я искренне ненавижу шоу-бизнес. И чем больше я погружаюсь в этот мир, тем больше убеждаюсь, что люди, которые там правят, считают потребителя быдлом, стадом, недостойным того, чтобы проявлять к нему заботу. "Тварь я дрожащая или право имею?" Если тварь – то ты с той стороны телеэкрана, а если право имеешь – то с этой.
С другой стороны – по моему мнению, перед Богом все грехи одинаковы. И в этом смысле для меня, как для человека, который решил жить по христианским заповедям, – более безвредно в нашем обществе пошутить на тему секса, чем повторять наглую ложь, которую несет в себе реклама. Невозможно быть христианином в каждом своем слове и при этом читать лживую рекламу – но ты обязан это делать, потому что это условие твоего пребывания в эфире. Можно сейчас сделать такой артистический шаг закрытия проекта – но для меня этот шаг равносилен пострижению в монахи, это радикальная смена всего, что меня окружает. Видимо, я все равно не готов сейчас быть тем глянцевым христианином, которого от меня кто-то, быть может, ждет.
Понимаете, бессмысленно наводить порядок у себя дома, когда ты видишь, что на тебя несется смерч. Ситуация в СМИ такова, что мы можем, конечно, говорить о вреде, который приносят Бачинский и Стиллавин, но это будет чисто виртуальный вред по сравнению с теми военными действиями, которые идут сейчас, и где жертвы – народ наш. Безусловно, мы можем закрыть программы Бачинского и Стиллавина, но самое большое, что мы этим можем сделать, – это спасти конкретно Бачинского и Стиллавина. Но никак не тех людей, которые являются нашими потребителями.
Почему-то считается, что православному человеку нет места в современных профессиональных СМИ. Если ты православный, то иди на телеканал Спас, который ни один человек, привыкший к современной картинке, смотреть не сможет. То есть существует жуткая сегрегация светских и православных СМИ. Православие при всем кажущемся расширении свободы – находится в резервации. Куда всеми профессиональными способами закрывается доступ для человека, живущего в современном мире, который не отрекся от мира – а таких большинство. И это проблема, которая меня заботит очень сильно. Я хочу делать православное радио, я хочу говорить людям о добре и зле, но сейчас нет места, где я мог бы это осуществить. Если мои таланты нужны – я готов как профессионал делать что-то в другом месте. Но на данный момент мои таланты никому не нужны, кроме тех, кто мне платит деньги за то, что я читаю их рекламные объявления в эфире.
- Но почему Вы говорите – закрыть передачу и сразу же уйти. Ведь Вы генеральный продюсер, вот и работали бы продюсером?
- Если я, как генеральный продюсер радио Максимум, закрываю шоу Бачинского и Стиллавина – значит, я профессионально непригоден. Потому что я закрываю одну из самых рейтинговых программ российского радио.
- Знаете, вот Вы говорите, что не востребованы в православной профессиональной области. Но мне кажется, что нам очень не хватает именно такого человека, - хорошего профессионала, известной личности, который бы с высоты своего положения так много мог бы сделать, заявляя о своей религиозной принадлежности! Мне бы очень хотелось, чтобы Вы стали таким символом, что ли, и пусть не прозвучит это идеалистично.
- В обществе идеи покаяния, при всей кажущейся доступности, – не востребованы и не приняты. Никто никогда не поверит в современной России истории про обращение Савла в апостола Павла. Не поверит обычный зритель и слушатель, что тот, кто был символом пошлости в 90-х, сейчас является носителем ортодоксальной идеи. И в этом смысле тема покаяния Бачинского и перехода в рьяные апологеты не сработает – это я Вам как профессионал шоу-бизнеса говорю.
А с другой стороны – я был на фильме "Остров" в самом модном кинотеатре Москвы: в зале не было свободных мест, и с сеанса ушел только один человек. И я вижу здесь подвиг не только режиссера, который не постеснялся сказать, что он православный, и не постеснялся на треть свой фильм составить из молитв. Но я вижу также здесь подвиг, что Церковь настояла выпустить фильм в широкий прокат! И мы увидели, что народ забивает битком кинозал. Значит, мы преувеличиваем опасность, у страха глаза велики! И то, что я услышал в свой адрес, каждый читающий мог бы к себе применить и увидеть на примере фильма "Остров", что смелый шаг может быть востребован и может принести удачу.
- Так значит, его все-таки можно сделать и Вам?
- Наверное, всему свое время…
Анна Ершова
Прот.Вячеслав Харинов, настоятель храма во имя иконы Божией Матери Всех скорбящих радосте (С.-Петербург)
По материалам http://www.foma.ru/blogs/ershova/158/
