Оптика большой перспективы

1000 страниц о Солженицыне

В Доме русского зарубежья состоялась презентация огромного тома “Александр Солженицын”, изданного в серии “Жизнь замечательных людей”. Ее автор — Людмила Сараскина, блистательный исследователь творчества Достоевского.

Зал переполнен. Стол президиума засыпан цветами. Обсуждение длится два часа — всех увлекают подробности, как же согласился Александр Исаевич на издание своей биографии? Как же удалось автору создать такой фолиант в столь короткий срок? Книга была написана за 16 месяцев! Но “Молодая гвардия” была настойчива, и АИ сдался. До этого многие годы Сараскина изучала литературу о Солженицыне, и вот теперь она обнаружила во всем этом множестве — колоссальное количество легенд, путаницы, накладок.

— Распутывать оказалось не так уж сложно: всё, что было напластовано, нацарапано, оказалось халтурным и топорно написанным. Меня поразило, что Солженицын в этих текстах с самого первого детского шага был оклеветан — оклеветаны его мать, отец, дед и прадед. Я знала раньше, что есть какие-то недоброжелатели, но чтобы такое огромное количество фальсификаций было нагромождено вокруг Александра Исаевича — это оказалось самым невероятным.

Я приезжала к Александру Исаевичу в Троице-Лыково. Он человек рабочий, и человек труда, и с праздными вопросами к нему я обращаться не могла. К тому же он постоянно повторял: “Я не хочу биографии при жизни — лет через 50 после моего ухода!”

Автора биографии роднит с писателем общий дух: они люди одной группы крови, одного градуса, одного чувства. Поэтому и писать эту ей книгу было и легко, и радостно. Людмила Ивановна рассказывает:

— Я получила от Александра Исаевича весь его детский и юношеский архив. Этого никто никогда не видел и не читал. Я впервые изучила это богатство и поняла, что до “Одного дня Ивана Денисовича” у него уже было тридцать лет писательского стажа — он писал с десяти лет. Я получила прекрасный материал от друзей Солженицына. И абсолютно заоблачным подарком для меня стали дневники Натальи Дмитриевны Солженицыной, о существовании которых я даже не подозревала: тридцать общих тетрадей! В течение 20 лет она писала дневник ночами в Вермонте. Без этого я ничего бы не поняла, что такое жизнь Солженицыных в изгнании. Там, в Вермонте, они жили нашими проблемами, сообщениями радио и газет, сплетнями, слухами, журнальными статьями.

Самым дорогим подарком стала моя поездка в Вермонт с Натальей Дмитриевной и их сыновьями, Игнатом и Степаном. Мы ехали долго, и, наконец, я вошла в их дом, прошла по всем дорогам, изучила всё, что открывалось взгляду АИ. В книге я сдерживала себя, избегала записывать свои переживания, свои чувства. Но всё увиденное и прочувствованное давало мне огромный стимул.

Наталья Дмитриевна посвятила читателей в историю отношений Солженицына с его биографами:

— История скорбная и одновременно юмористическая. Одному биографу удалось уговорить Солженицына, но Александр Исаевич поставил условие — он может с ним общаться одну неделю, не больше: “В эту неделю я готов работать с утра до вечера. Но после этого всё — у меня другие жизненные и рабочие планы”. Целую неделю биограф жил у нас. Разговаривал с АИ и со мной. Уехал и стал гнать одно письмо за другим. Перечень его вопросов умещался на 15 страницах. Вначале мы отвечали на них, а потом решили: уговор — дороже денег. Всё. Но биограф счел, что деньги ему всего дороже. И книжка в 1000 страниц была выпущена рассерженным биографом. Все, кто писал биографию Солженицына, допускали ошибки в датах и фактах, даже уважаемый нами Жорж Нива. Солженицыну нравится, как пишет Сараскина, как она бережно обращается с фактами.

В книге подробно рассказано о первой любви Солженицына, цитируются его любовные стихи. Но остается ощущение, что все-таки это было ожиданием любви и большого чувства. И вот, наконец, встреча с Натальей Дмитриевной. Ему было 50, а Наталье, Але Светловой, аспирантке мехмата, всего 29. Мать-одиночка, воспитывавшая сына Митю, добровольно вызвалась помочь писателю печатать его произведение. И вдруг, на удивление, по мнению АИ, “обнаружила стремительную тактику”, которую Солженицын называл “электрической”. Но главное в ней — “душевная прирожденность к русским корням, к русскому языку”, и самое-самое, — “близость досконального понимания”. И в книге есть замечательное признание о том, как АИ положил ей обе руки на плечи, “как другу кладу… И вдруг от этого движения перекружилась вся наша жизнь, стала она Алей, моей второй женой”.

Александр Исаевич в 70-е годы мечтал “поприсутствовать в будущем”. Писатель-пророк не рассчитывал на долгожительство, но “оптика большой перспективы”, свойственная его дару, всегда озаряет сознание Солженицына. Так, за 14 лет до трагической гибели принцессы Дианы, он писал королевской семье о своем предчувствии грозящей беды. В 1998 году он написал “Россия в обвале”, не употребляя иностранного термина “дефолт”. Обвал грянул уже через три месяца после выхода книги. А биография великого человека — огромное, не только литературное, но и общенациональное событие.

 

 

 

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру