Город Ош на юго-востоке Франции. Небольшой, симпатичный, как все южные города, слегка лениво-расслабленный. Но только если речь не идет о цирке. О! Цирк здесь царь, цирк здесь Бог! Фестиваль актуального цирка самый заметный в Европе: здесь рождаются новые тенденции, сюда привозят самую свежую, с пылу с жару цирковую продукцию. В основном витальную, яркую, как детство, как праздник.
Но Sur la route… среди 20 представлений этот спектакль стоял особняком, и если речь в обсуждениях заходила о нем, то все как-то замолкали и после паузы произносили: “Это трудно. Это жестко”. И вот я отправляюсь на окраину городка посмотреть, что же там такое делается на этой самой “Дороге”. Что такого опасного и даже жесткого по ее обочинам?
Толпа перед входом в здание, больше похожее на гараж или бывшую казарму. Входим. Странного вида громоздкая металлическая конструкция в окружении зрительских скамеек с трех сторон — человек на 200—250. Конструкция представляет собой три треугольника, расположенных один над другим так, что их углы не совпадают. Причем один треугольник тяжелый, сварен из черных труб большого диаметра. А над ним — два таких же, но из проволоки толщиной в палец. Профессионалы в цирке такой называют “канатик”.
Представление еще не началось. Чуть в стороне от трубы лежит мужчина. Тело его неподвижно. Но вот зажглись софиты, укрепленные на фермах с двух сторон декорации, зазвучала тихо музыка, и тело подало признаки жизни. Мужчина поднялся, но с трудом. Сделал шаг, и я подумала: “Здесь что-то не то”. Еще шаг: “Ну, конечно, он играет больного человека”. Еще пара шагов — мучительных, из последних сил: “А может, у него протезы?” Тем временем шаг за шагом, медленно мужчина обходит металлический треугольник по периметру. Останавливается. Переводит дыхание. Вот он потерял равновесие и стал ловить руками воздух — упадет, нет? Не упал.
И вдруг на проволоке как черт из табакерки появилась она — бестия с рыжими длинными волосами, уложенными несколько непривычно: пробор не вдоль головы, а поперек, от уха до уха, тяжелые пряди до лопаток. Да и вообще она вся странная, эта женщина на проволоке. Партнер и соавтор спектакля Сесиль Коен.
“Она по проволоке ходила, махала белою рукой” — не про нее песня Окуджавы. Она по проволоке не ходит, а бегает, порхает, несмотря на свою довольно плотную комплекцию. И вот начинается диалог двух тел: женского — подвижного, на проволоке, и обезноженного — мужского, под ней.
Это уникальный спектакль, потому что в нем работает танцовщица на проволоке и парализованный артист. Антуан Риго — в прошлом известный во Франции канатоходец. 9 лет назад с ним случилось несчастье — он упал с высоты. В результате — паралич нижних конечностей. Приговор — никакого цирка, никакой профессии. И началась история преодоления. Конечно, надо обладать невероятной силой духа и воли, чтобы снова выйти на манеж. Антуану это удалось.
Sur la route… — не первый его спектакль после несчастного случая.
— У него уже был один замечательный спектакль в шапито, где было 9 канатов и 7 канатоходцев, — расскажет мне после представления Марк Фойярд, директор ошского фестиваля. — Я видел его, и это было фантастически: спектакль начинался тем, что Антуан шел с костылями и держал людей на канатах. Он был на сцене, но не на канате. Он же поставил этот спектакль.
Но вернемся “На дорогу” — его вторая постановка. Звучит удивительная музыка — протяжная, но не печальная, а тревожная. Напряжение в каждой ноте. И невероятное напряжение вокруг и внутри странной конструкции. После нескольких проходов Антуан, ухватившись руками за проволоку, встает на трубу. Партнерша сопровождает его движение, не оставляет ни на минуту. Она словно обтанцовывает его. Она ложится на проволоку, совершает по ней невероятные пробеги, повороты с такой легкостью, как будто и нет полутора метров, отделяющих проволоку от земли.
Но самое интересное, что в этих молчаливых взаимоотношениях нет чувства жалости.
Взаимоотношения мужчины и женщины, двух тел, двух миров… Девушка на проволоке работает с ним на равных и как будто всем своим существом посылает месседж в зал: “Я не подыгрываю ему, я играю с ним”. Играет виртуозно, превосходно. А работа Антуана, что совершенно невероятно, вызывает ассоциации с танцем. В это сложно поверить, но это так — перед нами не тяжело больной человек, лишенный возможности передвигаться, а сильная, яркая личность, которая движется по земле особым способом, известным только ему одному. Не жалость, а восхищение. Не удивление, а оторопь и шок вызвал спектакль. Уверена, что каждый, кто видел его, боялся вопроса, который задавал себе же: “А если бы со мной случилось то же, что и с Антуаном? Что бы я сделал — сдался или же бросил вызов судьбе?”
Спектакль безупречен с эстетической точки зрения. Декорация, музыка, свет — в стиле минимализма. И кажется, что авторы спектакля подошли к нему с логарифмической линейкой, рассчитав до миллиметра движения актеров, эмоциональные точки в музыке, так похожей на туман, покрывший ранним утром долину. Это невесомое покрывало лишь один раз разрезал неожиданно красивый сильный голос танцовщицы на проволоке. Пропел свою песню и затих, оставив нас один на один со своими мыслями и вопросами: где предел? В чем держится сила? Нужно ли говорить о том, что даже овации на спектакле не были похожи на овации других представлений. В них была какая-то особая энергетика из смятенных, путаных чувств и восторга.
