Бред полный, от начала до конца. А поставь вместо «Обама» «Путин» — и все встает на свои места: это сообщение о выступлении премьер-министра на заседании совета по кинематографии. Бред принимает очертания привычного, дежурного абсурда, на который мы уже даже перестали обращать внимание. Нормально. Привыкли. У нас всегда так. Только давайте договоримся, что если уж мы пустили в нашу жизнь абсурд во всей его красе и полноте — не будем удивляться, что он привел с собой всех своих родственников. Не надо сокрушаться, что в этом году российские фильмы заработали в прокате на территории России и СНГ 2,6 млрд. руб., или 9,7% кассы. Доля российских фильмов впервые опустилась ниже 10%. Даже в кризисный
Неустанная забота партии и правительства об искусстве и о кино в частности, которая так умиляет сплотившуюся вокруг «Единой России» прогрессивную культуролюбивую общественность, похожа на опеку старым богатым мужем молоденькой непутевой жены. «Я дам тебе денег, только ты отчитайся за каждую копейку». «Я заплачу за твое обучение, только учиться ты будешь там, где я скажу». «Я куплю тебе дорогую модную одежду, но только ту, которая нравится мне самому». Молодая непутевая жена со временем становится зрелой опытной дамой, в совершенстве освоившей психологию и повадки содержанки. Государство выступает в роли папика, обрекающего кино на роль той самой содержанки. Оно пристально следит. Оно знает, какое кино надо снимать. Оно даже придумало термин «социально значимое кино», которое в первую очередь получает пайку.
И когда единственным фильмом, удостоившимся стопроцентной господдержки, является насквозь политический «Август. Восьмого», снятый Джаником Файзиевым, становится понятно, что вся новая система господдержки — лишь старые мифы новыми словами.
В России не любят кино как таковое. Здесь никто никогда не давал понять зрителям, что кино — это искусство. О кино как об искусстве говорят лишь в некоторых СМИ, на специальных конференциях да на фестивалях. Подавляющее большинство зрителей об этом даже не догадываются. Да и как догадаться, если те, от кого во многом зависит благополучие кинематографа, говорят о нем с куда меньшей любовью и энтузиазмом, чем о футболе или бадминтоне. Только человек, не любящий, не понимающий и презирающий кино как искусство, может сказать про него: «Крайне важно обеспечить киноискусству достойную содержательную миссию» (Путин). Только чиновник, который прожил всю жизнь с уверенностью, что кино — это тоже опиум для народа, может сказать, что оно должно пропагандировать «нормальные ценности» (Авдеев). И вообще — что-то пропагандировать. Только впавший в творческую летаргию художник может назвать кинематограф «государствообразующей отраслью» (Михалков). Только режиссер, для которого сотворение кино мало чем отличается от сотворения телепередачи в прайм-тайм, объявляет: «Я обязан ориентироваться на молодых как на большинство аудитории» (Бондарчук).
Власти воспитывают у людей стойкое неуважение к кино, всеми своими словами и действиями давая понять, что кино — не более чем часть обслуживающего персонала власти. Персоналу надо платить зарплату, а за хорошую работу — и премии. А коли так, то к кино все больше и больше прибивается тех, для кого кино — лишь бизнес и не более. Те фильмы, что снимают Бондарчук, Бекмамбетов, Егор Кончаловский, есть лишь продукт на продажу, но не объект любви, не упражнение в прекрасном. Если бы Федор Бондарчук или Егор Кончаловский не выросли в кинематографических семьях, они бы преспокойно без кино обошлись. Начали бы, например, торговать пуговицами. Или деревообрабатывающими станками.
Не надо бояться признаться: искусство кончается там, где начинается бизнес. Это не наивное рассуждение и не маниловщина. Кивать на Голливуд тоже не надо — он производит, в общем-то, те самые пуговицы, только из качественного материала, качественными профессионалами, по классным лекалам. Голливуд — это ремесло, которое благодаря степени своей виртуозности подкралось к окраине искусства. Все остальное американское кино живет совсем по-другому — небогато, небыстро, несуетливо, любовно.
У искусства и государства может быть только одна модель отношений — меценатская. Государство должно выступать щедрым бессловесным меценатом, доверив свои деньги честным и толковым управляющим. Наверное, сразу это сделать невозможно. Но, похоже, такой модели никто даже не допускает.
Материалы по теме:
