— Так в чем идея трех «общедоступных концертов», которые вы собираетесь дать в зале им. Чайковского?
— Идея-то не моя, возникла у руководства московской филармонии: мне предложили сделать фестиваль Госоркестра, а они бы его спонсировали, чтобы максимально сократить стоимость входных билетов. Мне это в чем-то напомнило знаменитые Променад-концерты британского дирижера Генри Вуда конца XIX века: постепенно из них вырос крупнейший мировой фестиваль...
— А что делал Вуд и что будете делать вы?
— Главная идея Вуда заключалась в том, что в зрительном зале снимался партер, и публика могла свободно фланировать во время исполнения, — это демократизировало всё происходящее, ведь до этого на концерты ходила исключительно буржуазия, подчеркивая тем самым свой статус. Вуд же хотел популяризовать классическую музыку среди широких слоев. А те, кто хотел сидеть в комфорте — покупали дорогие билеты в ложи.
— Вы тоже снимите партер?
— Нет, не станем... хотя это уже было, когда Кирилл Серебренников ставил свой «Мистерион» (звучала оратория Карла Орфа). Но в нашем случае суть не в снятом партере, а в том, что любой сможет прийти... за совсем смешные деньги. Встал вопрос — что играть? С одной стороны, хотелось остаться верным себе и исполнить нечасто звучащую музыку. С другой, нужной максимально обслужить тех, кто ходит в концерты редко, чтоб не отбить желания прийти снова...
— И в чем сюрприз?
— Для первого концерта мы взяли музыку Мендельсона к комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь». Это произведение прозвучит полностью (со всеми мелодрамами), а не как иной раз бывает, что играют лишь оркестровую сюиту... бессмертный текст (а это немаленькие вкрапления) будет читать Алла Демидова. До Мендельсона, в первом отделении прозвучит концертная сюита на опус Генри Пёрселла «Королева фей» (также написанный в 1692 году на «Сон в летнюю ночь»).
— А вы лично будете что-то со сцены рассказывать?
— Какие-то пояснения, безусловно, будут, но вы не ждите целых лекций в стиле Геннадия Рождественского, потому что такие вещи мог себе позволить только он. Или Бернстайн. Я буду делать то, на что сам способен: что-то поясню, что-то покажу вместе с оркестром. Для меня важно, чтобы публика почувствовала себя максимально вовлеченной в музыку. А преамбулы мои — не самоцель и самореклама: сугубо служебный момент.
— А что до остальных двух концертов?
— Поскольку играем в зале Чайковского (а это недостроенный/переделанный театр Мейерхольда, — Я.С.), решили вспомнить о непоставленном гениальным режиссером спектакле «Борис Годунов»: как вы знаете, он не успел — театр Мейерхольда был закрыт, а сам Всеволод Эмильевич вскорости после этого арестован. Так вот мы играем прокофьевскую музыку, при этом участвуют несколько актеров, певцов, а в образе режиссера (Мейерхольда) Михаил Левитин. Этакий экспериментальный жанр — и не концерт, и не спектакль. Сюрприз. Идея же третьего концерта — «музыка и сказка»: вместе со зрителем будем исследовать привлекательную тему нечистой силы, — как она преломлялась в русской музыке в XIX-XX веках. Тут и «Ночь на лысой горе» Мусоргского (будет исполнена в двух оригинальных (!) версиях — оркестровой и хоровой), и «Баба Яга» Даргомыжского, и «Кикимора» Лядова...
— Вернемся к ГАСО: какое сейчас у вас впечатление от музыкантов?
— От концерта к концерту улучшается. Качественно оркестр очень вырос. И это не от того, что они лучше играть стали (и раньше блестяще играли). Они раскрепостились. Раскрывают свой потенциал на 100%. Да и вся жизнь коллектива изменилась: раньше был главный дирижер и дирижер-ассистент, а сейчас худрук и некий пул гостевых дирижеров, — таким образом ГАСО постоянно работает с мастерами очень высокого класса. Вообще для меня идеальная ситуация, когда главный выполняет лишь 30-40% работы в оркестре. Не более. Всё остальное — гости (не ассистенты!). Такой процент минимализирует шанс уставания дирижера от оркестра и наоборот.
— То есть нельзя частить?
— Ни в коем случае. Должно сохраняться ощущение штучного товара.
— Вы ж оркестр «брали» при Авдееве, а сейчас новый министр культуры: все договоренности в силе?
— Безусловно. Мой контракт продолжается до ноября 2014 года, и в какой-то момент нам нужно будет разговаривать о его продлении... А контракт с Лондонским оркестром у меня подписан до 2017 года. Пока мне удается как-то это сочетать, хотя от сезона к сезону надо всё заново перетрясать...
— На сей день у вас нормальное финансирование?
— Как помните, мы обращались с просьбой о допфинансировании еще к Авдееву: на какую-то долю наша просьба была выполнена. Но не на 100%. Да, у оркестра есть грант. Но денег никогда не бывает достаточно, особенно при нынешних ценах на аренду, на инструменты... надо искать спонсоров.
— Больная тема: есть ли какие-то наметки с крупными зарубежными гастролями?
— Сейчас планируется большое турне по западной Германии; еще ГАСО зовут в Италию, Турцию; обсуждаются планы поездки в Японию, Корею... У нас основная проблема — это совместные поездки (то есть я и оркестр), у меня банально нет времени, а то бы нас пригласили куда только возможно. Хочу также поездить по ближнему зарубежью (Прибалтика, Украина), по России обязательно...
— Кстати, решился ли вопрос с репетиционной базой?
— Пока, слава богу, мы репетируем в зале МИСиСа. Какие-то репетиции имеем возможность проводить и в БЗК. Но не МИСиСом, ни БЗК постоянно мы пользоваться не можем. То есть своего дома, где оркестр мог бы хранить инструменты, заниматься там, когда захочет, — такого, конечно, нет. А он должен быть, любому коллективу (а уж тем более Госоркестру) нужен свой дом. Это был бы и офис, и библиотека, и место проведения учебных проектов... увы.
— Вы лично будете предпринимать какие-то шаги, чтобы этого добиться? Или это пока на уровне декларации?
— Трудный вопрос. Для этого нужно сначала получить некое пустующее здание в Москве определенного размера, наподобие Дома культуры. Причем, оно должно принадлежать только нам, мы не можем его делить с кем-то. Потом лишь сможем развернуть там реконструкцию, делая концертную и репетиционную площадку... но здание такое найти очень непросто. Хорошо, что мы хоть сейчас не совсем на улице.
