люди-деревья
Тогда стояли мы предельно близко
(как два ствола, растущих от одних корней),
руками бесчисленных тантрических ветвей
обхватывая друг друга накрепко,
качаясь в такт неведомым ветрам.
Был многослойный смысл
земного существования
в тот (на привычном циферблате отсутствующий) час
элементарен, осязаем, внятен,
но чужд словам.
Твердыни наших сердцевин
медлительно и сладко,
фатально
преобразовывались
в томительную невесомость.
И небо через нас, как сквозь соломинки,
тянуло сладкий сок земли.
Мы так беспамятно и органично
вплелись в канву
нас породившего и терпеливо любящего мира,
что даже дятел, в бандане кумача,
на миг остановился
и склюнул букашку
с твоей или моей коры.
формула триединства
Друид был тих, Дровосек - спокоен, а я – беспечен.
Храм на троих был для нас построен – просторный, вечный.
Лазурный купол, ковры из мяты, живые воды...
Нам, триединым, был ведом внятный напев природы.
Но очень медленно, незаметно, менялся климат.
И мы из эры сплошного Лета шагнули в Зиму.
Проснулись утром – в стерильных путах сугробов прочных.
И даже светлой омелы прутик не смог помочь нам.
Друид крепился, молился ровно под слоем снега.
А Дровосек замерзал безмолвно, подобно рекам.
Наш мир нуждался в огне спасенья – для обогрева.
И я свой путь осознал смятенно – ведь я был Древом.
Один из Двух церемонно поднял топор тяжёлый…
Я от толчка уронил исподний, сакральный желудь.
Премудрый дрозд надо мной кружился, как чёрный ангел,
когда я вздрагивал и клонился, и тяжко падал.
Уже незрячий, ныряя в кому, я чуял срубом –
прикосновение рук знакомых, сухие губы...
и шорох слов, в одночасье павших листвой и ветром
на ствол, что был так могуч однажды – а станет пеплом:
-...пусть будет лёгок Твой путь обратно, из дебрей корня...
И был Друид Дровосеку братом, а мне...
не помню.
вкус света
Попробуй свет на вкус. Горчит ментол апреля.
И плотен каждый вдох, похожий на глоток.
В размытой синеве взрываются шрапнелью
снарядные клубки весничек и сорок.
Но вдруг -наперекор весеннему приволью-
досадный и чудной, нисходит этот снег.
Отснившейся зимы упрямым послесловьем.
Скорей закрой глаза. Уйми дрожанье век.
Смотри на негатив - так будет всё виднее.
В лоскутной глубине трёхмерной темноты
швы прочные ветвей графически белеют,
прожилками едва прострочены листы,
стволы врастают в даль блестящей колоннадой...
Деревья в топкой мгле, в шаманном полусне,
пьют из подземных рек январский белый ладан,
а выдыхают в ночь апрельcкий чёрный снег.
Застигнутый врасплох на перекрёстьи токов,
рождённый не иметь ни корневищ, ни крон,
ты чувствуешь призыв неведомого бога,
текучий свет в крови, дыханьев унисон...
И знаешь всё про всё – до боли просветлённый -
пока твоя рука (плетенье лунных вен)
тождественна слепой и мудрой ветке клёна
на негативе дня, в апрельский феномен
