В галерее «Наши художники» — камерная, но интригующая премьера. Выставка «Работа над орнаментом» впервые представляет российской публике 16 эскизов Натальи Гончаровой, которые могли украшать некий респектабельный особняк во Франции.
Интригует не только история и предназначение узоров Натальи Сергеевны, но и их содержание. Например, японские мотивы в некоторых эскизах, сделанные в традиционной для островов технике катагами. Первоначально, начиная с VIII века н. э., ее использовали, чтобы с бумажного трафарета переносить изображение на ткань кимоно; позже катагами стали применять и в работе над интерьером. Гончарова использовала, правда, не рисовую бумагу, как японцы, а обычную кальку, однако цветы, ленты и другие элементы орнаментов не оставляют сомнений, что ветер вдохновения дул с Востока. Японский дух чувствуется, однако, не в каждом эскизе — в других читается связь с английскими «пейсли» (британцы в свою очередь позаимствовали мотив у персов, мы же знаем его под названием «турецкий огурец»). Есть и чисто русские мотивы в орнаментах авангардистки.
— Наталья Гончарова любила национальные орнаменты и, возможно, предлагала какие-то варианты, — рассказывает Наталья Курникова. — Видимо, это был индивидуальный заказ. Речь об эпохе ар-деко, а это был стиль богатой буржуазии, которая могла позволить изыски вроде ручной росписи стен. На некоторые эскизы нанесена сетка, значит, они переносились на какую-то поверхность. В искусстве ар-деко японские мотивы приветствовались. Это было в тренде. Но вместе с японскими мотивами мы видим у Гончаровой английские «пейсли» и русские мотивы, какие встречаются в ее эскизах модной одежды того времени. А ведь русские орнаменты были успешно использованы художницей в дягилевских постановках «Золотой петушок» и «Свадебка». Они принесли ей известность во Франции.
— Эти орнаменты происходят из коллекции Сержа Лифаря, который в середине 1920-х был ведущим солистом «Русского балета», как раз тогда сделаны эскизы... Где вы их отыскали?
— На одном западном аукционе. Эскизов было больше — мне кажется, я выбрала самые интересные и стильные, законченные произведения. Дело в том, что после смерти Лифаря его подруга графиня Лилиан Алефельд продала его собрание по частям. Небольшая часть осталась во Франции. Мы обратились в Третьяковскую галерею, чтобы с помощью музейного архива (в ГТГ — самое крупное собрание Гончаровой. — Авт.) установить происхождение и предназначение эскизов. Ничего не нашли. Зато обнаружили некоторые катагами, привезенные Михаилом Ларионовым из Японии, они могли служить образцами для художников. По мнению исследователей Николетты Мислер и Джона Боулта, эти эскизы предназначались для росписи стен с помощью трафаретов, для обоев, а некоторые из них, возможно, — для печати на ткани.
— А известны ли орнаменты Гончаровой, которые были перенесены на обои и имели широкое распространение?
— Да, в начале 1910-х годов Гончарова и Ларионов сотрудничали с Московской обойной фабрикой. Но делали совсем другие вещи — барочные, пышные узоры, насыщенные цветом. Вообще Гончарова систематически занималась орнаментом — у них с Ларионовым была большая библиотека, где можно было найти книги по вышивке, церковному одеянию, оформлению манускриптов, архитектурному орнаменту. Главное, что она к этому относилась так же серьезно, как к живописи.
Премьеру орнаментов амазонки русского авангарда дополнили эскизами Льва Бакста, перенесенными на шелк, шерсть и шифон. Этот художник, работавший на «Русских сезонах», тоже не чурался браться за декоративные виды искусства. Он подготовил для американских заказчиков эскизы для тканей, но из-за скоропостижной смерти художника коллекции не суждено было увидеть свет в 1920-х. Спустя почти век галерея «Наши художники» воплотила дизайнерские идеи Бакста в жизнь. Для прошлогодней выставки, где впервые были показаны его эскизы, перенесли шесть орнаментов на ткань, а для вернисажа «Работа над орнаментов» — еще 16. Впрочем, повторять такой эксперимент с эскизами Натальи Гончаровой галерист Наталья Курникова не собирается.
