Человек из радуги

Виктор Сухоруков: “Я — сказка. Которая стала былью”

Удивительно, но еще несколько лет назад Виктора Сухорукова не было. То есть он был, конечно. Где-то жил, по каким-то улицам ходил, что-то делал. Мы — не знали. Как обходились без него?

Если бы Сухорукова не было, его стоило бы придумать. Вот такие бешеные глазища, такой резкий хриплый хохот. Такую энергетику, чтоб через край. Такую душу, рвущуюся по швам, разбрасываемую горстями… Сумасшедший гений. Его стоило бы придумать хотя бы для того, чтобы показать: жить можно и так. Нам — простым, нормальным, среднестатистическим.

— Виктор Иванович, вас часто называют: сумасшедший и гений. Что себе возьмете?

— И то и другое. Одно без другого не может существовать. И запустил в реальность эти два понятия я сам.

— А еще вы постоянно улыбаетесь. Тоже, согласитесь, не очень-то нормально.

— Но, как только я улыбку эту сниму, вы тут же зададите вопрос: что с вами? Мне не хочется, чтобы вы задавали такие вопросы.

— Значит, улыбка — маска? И, приходя домой, вы прячете ее в чулан?

— Зачем? У меня есть другие одежды, которые я могу снимать и надевать. Нет, улыбка — вещь несъемная.

Это нажитое, я нажил ее, выжил. Не выжАл, а выжИл эту улыбку. И она меня устраивает, мне с ней комфортно. К тому же я уверовал и убедился в том, что человек приятнее и притягательнее, когда он улыбается. Улыбка — черта открытости. Вы не поверите, я даже стараюсь разговаривать с людьми, не складывая руки на груди. Не скрещивая их.

— Можете сказать, что созданы на радость людям?

— Конечно. По крайней мере, я хочу существовать на радость людям. И под этим подписываюсь.

“Я — секонд-хэнд: стираный, глаженый…”


— И люди не боятся вас? Этого вашего сумасшедшего гения? Блеска, который слепит глаза?

— Но ведь весь этот бурлеск, вот эта игривость, игристость и пузыристость, она возникает по мере необходимости, в нужном месте и в нужное время. Это то же шоу. А из жизни нельзя устраивать шоу. У меня не жизнь публичная, а профессия публичная. Любуйся мной, презирай. Кидай в меня помидорами. Но только не касайся меня руками, языком. А публичная жизнь — это называется “б…ство”. Или проституция. А я не занимаюсь проституцией.

—Вы сказали: сейчас сходитесь с людьми легко. Значит, раньше вас сжирали комплексы?

— Не добавляйте такие тяжелые глаголы, как “сжирали”. Дело в том, что там я был никто…

— Да нет, вы были тот же самый — Виктор Сухоруков.

— Конечно! Это тоже загадка, я пытался на нее найти ответ, так и не нашел: почему до сорока лет Сухоруков существовал — такой же талантливый, такой же интересный. Но был никто, ничто и звать никак. Ведь было огромное количество ролей в советском кинематографе, которые я бы сыграл блистательно. Не буду говорить: лучше или хуже — это неприлично…

— А “блистательно” сказать — прилично?

— Да, потому что я говорю о себе… Но судьба распорядилась таким образом, что я был презрен, незамечаем. Человеком, с которым разговаривали через плечо. Давая взаймы три рубля на бормотуху.

— Вам самому нравится тот Виктор Сухоруков?

— А как он может мне не нравиться? Это же я!.. Ну как, вы покупаете рубашку в магазине, она новая. Вы ее надели и пошли в гости. Вы возвращаетесь и эту рубашку кидаете в кучу грязного белья. Потом ее стираете, потом ее гладите. Но самое главное — третий этап. Вы думаете: надеть мне ее или не надеть. Но ведь это все та же рубашка! Она была новой, была прекрасной, была фирменной. И в эту кучу грязного белья вы сами ее и бросили… Так ведь и я. Тот Сухоруков валялся с корзине с грязным бельем, его барабан крутил-вертел, и он не мог ничего с собой поделать. Но что удивительно — я выдержал. Можно назвать это испытанием, проверкой, прачечной. Но сегодня посмотрите: да — секонд-хэнд, да — стираный, глаженый, с надломленными пуговками. Но я нужен! Все! И уже не важно, что там было в ванной комнате.

“Обижаюсь каждый день, только виду не подаю”


— Кто обидел вас последний раз?

— Рассказываю. У меня на даче в товариществе садоводческом поменялось правление. Я и старых-то почти никого не знал. А тут появляются у моей калитки две женщины. Одна из них казначей. Слушайте диалог.

“Здравствуйте, а мы к вам. Будьте спонсором, купите волейбольную сетку детям”. Я задал вопрос: “Эти дети сироты?” Говорит: нет. Мало того, я знаю, что эти дети ездят на мопедах, на мотоциклах и прекрасно существуют без моей сетки. “Но зато как они будут гордиться, что сам Сухоруков купил им сетку…” Меня это обидело. Значит, я ей как человек не нужен. Оказывается, я ей нужен, как, извините, кошелек.

— О, так вы каждый день будете обижаться.

— А я и обижаюсь каждый день. Только вам виду не подаю. Есть же поговорка: на обиженных воду возят. А я не водовоз. Я — актер.

— И всегда глотаете обиду?

— И глотаю, и проглатываю, и давлюсь, и блюю. Высираю эти обиды. Но я вам об этом не сказал. Ничего. И не скажу.

—  А вы сделайте доброе дело просто так, не спрашивая ни о чем.

— Не хочу. Потому что я не Дед Мороз. Понимаешь, она должна была так со мной поговорить за самоваром, чтобы я сам пошел, вытащил кошелек и купил.

— Мне кажется, вас так легко обмануть.

— Нет, легко украсть, а обмануть нелегко… Ну шел в метро — из сумки портмоне вытащили. Слава богу, там документов не было. Но я восхитился виртуозностью этих воров — ведь мы глядели друг на друга глаза в глаза. Ничего, молодцы, это им премия…

— За то, что хорошо сработали?

— Да. Но это у них рискованная работа. Потому что, если бы я его поймал за руку, он бы остался без яиц.

“Мне от людей ничего не надо, даже дружбы”


—У вас есть друзья?

— Откуда я знаю? Вот удивительно: как не посчитать врагов, так не посчитать и друзей. Это две категории, в которых человек заблуждается.

— Но сами вы кого-то другом называете?

— Называю. Но это опять может быть заблуждением. А сколько называл и ошибся.

— Чем же они вам насолили?

— М-м-м… Один меня предал. Я ждал от него поддержки, он был рядом, но не сделал шаг навстречу, потому что думал только о себе. Другой неправильно оценил мое творчество. А бывают и такие, которые исчезают из жизни, а потом вдруг, спустя десятилетие, появляются. И я понимаю, что человек появился из корыстных соображений. Я чувствую, когда нужен по-человечески, а когда, как это, “в связи с производственной необходимостью”. Мне-то от людей ничего не надо. Даже дружбы не надо. Вот было бы общение, мне и этого хватит.

— Но вы сказали, что не простили другу неправильной оценки своего творчества. Значит, есть только одно мнение — ваше? А другое — ошибочное?

— Дим, я просто так сформулировал… Ладно, я тебе еще честней скажу. Я за его словами увидел не оценку дела моего, а зависть. И даже ненависть. Почему у Сухорукова случилось, а у меня нет?! Вот что я услышал, вот что я простить не могу. Нет, когда мне говорят: Сухоруков, ты в этой роли говно, — я понимаю. Но только я услышал аргументацию неверную. И у меня часто так бывало. Потому что — бывший алкоголик, и вдруг — удачливый киноактер. Многие не могут этого понять. А я — сказка! Которая стала былью. Мне говорят: быть такого не может, сказка не может стать былью, щука никогда не сделает вас царем. А я говорю: может!.. Говорю тем, кто видел меня на страницах этой сказки. Где чем дальше, тем страшнее.  

“Хочу быть гением”


— Как считаете, слава нашла вас или вы ее заслужили?

— Нашла. И, думаю, не слава нашла, а с облака мне кто-то ее протянул. А может быть, я созрел для того, чтобы эта дама пришла и сказала: а ты мне нравишься.

— А деньги? Или: фу, металл презренный?

— Нет, я обожаю деньги. Я их о-бо-жа-ю. Потому что я и одеться люблю, и покушать люблю…

— Вы ведь уже были за бортом, знаете, что слава — дама капризная. Копите на черный день?

— Коплю. Я не верю в фонды, во всякие собесовские эти пенсионно-охранительные спасительные структуры. У меня в апреле был инфаркт. И я платил за лечение своего инфаркта. И я не хочу лежать в палате, где будет 15 человек, семнадцать капельниц, десять горшков. И зарабатывать одновременно пролежни. Я не хочу быть обузой. Дохлой, тухлой обузой этому обществу…

— Но машины у вас до сих пор нет?

— Есть. У моей сестры, я купил ей “Форд-фьюжн” красного цвета. Да, а сам катаюсь на метро. Просто это самый надежный вид транспорта — я ненавижу пробки

— А как быть с символами успешности? Знаменитый актер — значит: супермашина, суперприкид, супердлинноногая красавица…

— Мне никто не дарит, не дает, не снабжает. Вот есть на заводе спецодежда — ну дайте мне спецодежду, какую положено для человека со славой. Подарите мне лимузин, если это принято. Если ты считаешь, Дмитрий, что я человек в славе, и считаешь, что атрибут успешности — лимузин, так подари его мне.

— А примете?

— Все приму… Знаешь, я был в Германии. Я шел по улице в городе Ганновер. Вдруг вижу: на торговой площади стоит мужик. Такой красноносый мужчина. И на русском языке поет: “Се-е-ердце, тебе не хочется поко-о-оя…”

Пропитой, сиплый, надорванный голос. Я понял, что это эмигрант. И у его ног лежала шляпа. Пока я мимо проходил, он пропел куплет, взял шляпу и ушел. Я проследил, где он остановился. Возле стеклянной тележки с гамбургерами я подошел к нему, спросил: а сколько вы самое большое получали за свое выступление? Он посмотрел на меня испуганно и говорит: “Ну, бывало, и 20 евро!..” Я дал ему 50. Он потерял дар речи. И только произнес: “Не может быть!” — вскричал он баритоном. Пропитым баритоном. А я ему сказал на это: “Может. А пели вы плохо…” И уже вдогонку, держа эти 50 евро, он мне прокричал: “У меня сегодня больное горло!..”

Понимаешь, для него 50 евро — большие деньги. А для Абрамовича — меньше копейки. Куда мне себя причислить? Уверяю тебя, к скромности. К моей улице, к моему крыльцу, к моему огороду. Вот понимаешь как, хороший вопрос был о знаках славы или успешности. Кто их придумал? Мне кажется, пошлые и бездарные люди.

Да мало ли мы знаем гениев с разодранными штанами, с разбитыми очками, со съеденными молью шляпами, с грязными воротничками на рубашках. А они гении!

— Значит — не успешные.

— Тогда я не хочу быть успешным. Я хочу быть гением!

“Подумал: если еще раз выпью, я умру”


— Какие у вас сейчас отношения с алкоголем?

— Никаких. Значит, так, даю информацию по факту. Впервые, чтобы все знали. В 99-м году, когда мы закончили “Брат-2”, я еду встречать Новый год в город Орехово-Зуево. И заранее планирую пьянку. Я заранее запланировал, что загуляю, запью. И на Новый год, под бой курантов, под приветствие президента, я открыл бутылку водки и загулял. Гулял я до 21 января. Потом началось похмелье: черное, больное. 23-го я залез в ванную, побрился, помылся. И, вычищенный, выбритый, выскобленный, поехал в Петербург на работу. С тех пор — ни капли. Без всяких “скорых помощей” и капельниц.

— Ни капли — потому что знаете за собой: попадет стаканчик, и снова-здорово?

— Нет. Мне вдруг сегодня это не понадобилось, Дима, мне сегодня этого не надо. И есть второй момент. Я задумался: как прожил, зачем живу и — третье: если еще раз повторится, я умру. Мне вдруг показалось, что, если я опять разорву свои аорты и пущу туда алкоголь, я умру. А мне умирать не хочется пока.

— Скучнее жить не стало?

— Вот удивительно — нисколько! У меня был период, когда я играл в спортлото, я грыз семечки, я катался на каруселях, я мчался в электричках за грибами…

— Лишь бы убежать от себя того?

— Я не убегал “от” — я заполнял время. Которое появилось свободное и которое раньше пьянство сжирало. Извините, когда человек пьяный заваливается спать, не заметив, что он уснул, просыпается — а уже ночь.

“Боже мой, где я был полдня!” А теперь эти полдня, они-то у меня в ясности, в сознании, в понимании — чего-то делать надо. Но! Чувствую я себя великолепно! Считаю, что трезвая голова — это такая радость…

— Да и ваша семья, наверное, вздохнула с облегчением?

— Конечно. Мало того, они почему-то верили, что со мной это случится. А больше ведь никто.

— Ваша семья — это кто?

— Сестра, племянник…

— Вы ни разу не были женаты?

— Ни разу.

“Хотите увидеть меня с мужчиной? Садитесь за компьютер и рисуйте”

— Виктор Сухоруков всегда на фотографиях один. Народ хочет знать: где его женщины?

— Почему нет женщины? Потому что ее нет. Она в жизни-то, может быть, есть, и, может быть, не одна. И без слова “может быть”. И я их люблю. И если мне скажет одна из них: Вить, я хочу оказаться на обложке журнала, — не задумываясь, отвечу: надевай брюлики, пойдем! Но, понимаешь, это будет обман. И такого обмана много: показывают дома, апартаменты, дачи, курорты всякие, мини-бикини, поцелуи. Пусть! Они все имеют на это право. И я имею право быть на фотографии один… Если вы хотите видеть меня с женщиной — садитесь за компьютер и рисуйте. Хотите с мужчиной — рисуйте! Если вы вдруг хотите меня уничтожить или возвыситься надо мной — фантазируйте…

— Мы все подозрительные люди. И очень любопытные. Вот не женился один очень популярный актер до 45 лет — значит, он кто?..

— Читал, читал и такое о себе. Меня это нисколько не смущает, это очень примитивно, так поверхностно. Мне кажется, на эту тему рассуждают люди, которые… сами чем-то озабочены. Поверьте мне, это слово я узнал впервые, уже будучи студентом, когда мне было 26 лет. Я до этого не знал, что есть такое нетрадиционное направление. Сегодня почему-то популярная тема. Ну пусть думают… Ошибаются. А расшифровывать мне как-то и не хочется. Я намного шире живу и интересней. Я — человек из радуги.

— Вы отдыхать умеете, человек из радуги?

— Умею. Когда я еду отдыхать, я становлюсь вторым. Первым, лидером, становится отдых. И отдых диктует мне мое поведение. Я могу набрать пару-тройку книг и ни разу их не открыть. У меня есть задание прочитать кучу сценариев, я могу их не прочитать. Мне запрещено после инфаркта возить в тачке землю для огорода. А я буду возить. Потому что мне отдых говорит: да повози тачку, тебе этого хочется. Тебе хочется купаться в пруду — купайся. Тебе не хочется ничего делать — отдайся дивану.

— Вы не испугались этого звоночка? Я об инфаркте.

— Испугался. А больше удивился. Потому что у меня не было предпосылок к этому. Я шел по Чистым прудам и вдруг проглотил огромное горячее вареное гусиное яйцо. Вот им я подавился: не выплюнуть, не выкашлять — стоит в груди, и все. Вот такое состояние. Я не понимал его. Но я не подчинил себя ему. Я сказал своему сердцу: ты прекрасно, ты мое любимое сердце, ты отлично работаешь, ты мое, ты со мной, мы вместе…

— Теперь будете прислушиваться к каждому биению? Выверять каждый шаг?

— О-о! Я встретился с такими! В центре реабилитации стою в коридоре, меня окружают уважаемые, серьезные, крупные мужики, с солидными должностями. Многие уже после операции. С разрезанными грудями, со шрамами.

И они, стоя вокруг меня, рассуждают об этих сердечных болезнях. И пугают друг друга, советуют друг другу, рецептуру разносят. И прямо накрыли меня черным покрывалом этих ишемических бед. Я стоял-стоял: “О-ой, — говорю, — ребята, не-не-не: у вас свой инфаркт, а у меня свой”. И ушел. Все — перед вами сидит здоровый человек!.. Да, а чего ты эту тему как-то скомкал?

— Какую?

— Про педерастов-то. Нет чтобы подумать: евнух там, сифилит какой-нибудь. Ха-ха-ха…

Авторы:

Что еще почитать

Что почитать:Ещё материалы

В регионах

В регионах:Ещё материалы

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру