“Марья-искусница”, “Республика ШКИД”, “Я вас любил”, “Балтийское небо”, “Долгая счастливая жизнь”, “Трактир на Пятницкой” — карьера актера Виктора Перевалова начиналась просто блестяще. А потом полное забвение на долгих 25 лет. Работа грузчиком в винном магазине… Режиссер Игорь Апасян из подмосковного Королева и продюсер Максим Хусаинов вытащили актера из забвения, подарив ему вторую творческую жизнь. Виктор Перевалов вернулся в кадр в картине “Граффити” и практически обосновался в Подмосковье, представляя фильм то на одном кинофестивале, то на другом.
— Виктор, ваша карьера рано прервалась, однако ролей в кино вы переиграли немало. Когда успели?
— Трудно найти мальчишек, которые, как я, снимались бы с 8 лет практически каждый год. Причем так продолжалось где-то лет пять, пока руководство школы, где я учился, категорически не запретило мне сниматься, поскольку по успеваемости я скатился ниже некуда. На киностудиях тогда существовало жесткое правило — без справки из школы ребят в съемках не задействовать. Понятно, школьные учителя были за успеваемость, поэтому моя актерская карьера приостановилась. Но я сильно не расстроился и без особого старания стал наверстывать упущенное.
— Учиться не любили?
— Мягко говоря. Я уже знал, что после 8-го класса из школы уйду. Хотел стать мотористом речного флота. Но мечте не суждено было сбыться. Как раз к окончанию восьмилетки услышал по радио, что режиссер Геннадий Полока набирает ребят для участия в картине “Республика ШКИД”. Недолго думая, я отправился на киностудию, прошел все туры, и меня утвердили на роль Гоги.
После триумфальной премьеры режиссеры снова обратили на меня внимание — снова пошли предложения.
Однажды, когда я бежал по коридору киностудии, меня остановил Геннадий Шпаликов. Не просто остановил, а предложил мне роль в своей единственной картине “Долгая счастливая жизнь”, где главную роль сыграл Кирилл Лавров. Вот и скажите после этого: я невезучий? Тогда я думал, что просто счастливчик. После съемок у Шпаликова сразу образовалась новая картина “Земля отцов”, где для меня тоже была роль.
В кино так случается часто: стоит одному режиссеру тебя заметить — и ты всем становишься нужен. В тот период я был нарасхват. Роль в кинофильме “Я вас любил”, которую предложил мне Илья Фрэз, до сих пор моя самая любимая и удачная. Мне, если честно, с одной стороны, в жизни очень повезло, с другой — не очень. Я не сыграл Павлика Морозова, поэтому не получил ни званий, ни квартиры, ни машины. Но фильмы, в которых я снялся, до сих пор идут по телевидению.
— Вашего героя в “Граффити” зовут Клизя, а у вас самого какие-то прозвища были?
— А как же! Артист.
— Даже в армии вы продолжали активно сниматься…
— Служил я под Ленинградом, артистов ведь на край света не посылали, в противовоздушной обороне. Полгода служил очень серьезно. Потом меня перебросили в оркестр, и год я валял дурака там. Даже проходя службу, я умудрился сняться в двух картинах. Ко мне лояльно относились и командование части, и сослуживцы, поскольку все смотрели фильмы с моим участием. А вот после армии ситуация стала незаметно меняться. Снялся в фильме “Трактир на Пятницкой”, получившем широкий резонанс, и перестал получать интересные предложения.
Они становились все мельче и мельче. Мне было под тридцать, а мне предлагали роли юнцов с пушком на щеках. А потом кинематографу вовсе не стал нужен наивный герой с большими голубыми глазами. Ему на смену пришел герой с квадратной челюстью. Так потихоньку я скатился до массовок.
— И режиссеры забыли про вас на 25 лет. Что вы делали эти годы?
— Я мог и дальше работать в массовках, но у меня была семья, ее надо было кормить — я решил уйти из профессии. Эти годы прошли более чем насыщенно. Даже рельсы выпрямлял. Просто не надо вбивать себе клин в голову, что ты суперзвезда. Надо идти и пытаться найти место, где ты можешь жить. Работал в метро.
Когда все пассажиры уходят, проходит измерительный поезд, обнаруживает искривление рельсов. Приходит бригада, в том числе и я. Отвинчиваем рельс и вручную исправляем. Спасибо кино, я очень коммуникабельный человек, поэтому легко влезал в любую команду, коллектив.
— Кочевали, что ли, с работы на работу?
— Да постоянно! Не получалось у меня на одном месте работать больше года. Таскал ящики в винном магазине. Лазал по деревьям и собирал яблоки в колхозе. За работу платили яблоками, мы их продавали и довольно неплохо жили. Так я заработал на свою первую машину.
— У вас большая семья?
— Как считать. В семье у меня все женщины: жена Ира, дочка Лена, внучка Маша, сиамская кошка Китя и морская свинка Фрося. Кошка живет по всей квартире, “мышка” жила в отдельной комнате, но к нам переехала внучка, и Фросю отправили на кухню.
— Как вашу профессиональную невостребованность все эти долгие годы переживала жена? Как-никак замуж шла за артиста…
— Вовсе нет. В свое время я женился на этой девушке во многом потому, что она не знала, что я актер. Она пребывала в неведении примерно так месяца три, пока подруга ей не открыла глаза: ты что, у тебя же Витька известный артист! У Иры была нелегкая жизнь: училась в техникуме и одновременно работала на заводе — ей не до кино было. Люди мы были по тем меркам достаточно взрослые — мне 24, ей 22. Я довольно пассивный человек по отношению к жизни, если что-то не получается — я это не делаю. У нее противоположный мне характер — пробивает лбом стенку. Но в этом случае она согласилась со мной: не получается с кино — ну и не надо.
— Многим вы запомнились по романтической ленте “Я вас любил”. Слышала, что свою партнершу, которая в этой картине играла вашу первую любовь, ученицу хореографического училища, вы встретили спустя много лет совершенно случайно. Как сложилась ее судьба?
— Выглядит хорошо, я ее сразу узнал, она меня тоже. Сидит дома. Она была балериной, но, поскольку второй Улановой не стала, оттанцевав в театре положенные 20 лет, в 38 ушла на пенсию.
— Неужели за все эти годы никто из киношников не вспомнил про вас?
— Вспоминал режиссер Геннадий Полока, который каждые пять лет устраивал юбилеи картины “Республика ШКИД”. Эти праздники проходили то в Москве, то в Петербурге. И на 35-летие фильма по этому поводу сделали целую кинопрограмму, которую показали по “ящику”. Так меня увидел режиссер Игорь Апасян, который как раз заканчивал писать сценарий картины “Граффити”. Позвонил на “Ленфильм”, поскольку я живу в Петербурге. На киностудии про меня наговорили столько всего, что до сих пор удивляюсь: откуда все это взяли? Наплели небылиц. Короче, Игорь меня разыскал и пригласил приехать в Москву. Честно признаюсь, внутренний мандраж был. Думал, сейчас начнутся кинопробы — и у меня ничего не получится. А кинопроб не было. Сели мы с Апасяном, поговорили, а через месяц звонок: “Приезжай на съемки в Рязанскую область, будем снимать в Спас-Клепиках”. Так началась моя новая жизнь.
— “Граффити” рассказывает о вещах, которые хорошо понятны русскому человеку. Тем не менее картина получила Гран-при на международном фестивале в Токио, Гран-при в Южной Корее, теперь ее ждут на других кинофорумах. В основном зарубежных.
— Да, это так. Картина пока больше крутится за границей. Но надеюсь, что скоро ее увидят все: Первый канал телевидения ее выкупил. У меня там неоднозначная роль… Мой герой — нечто среднее между деревенским философом и деревенским дурачком. Знаете, мне повезло, что Апасян пригласил меня на картину. Он сам написал сценарий и не держался за него как за догму. Игорь вытягивал какие-то моменты из глубин моей души, но и подстраивал свой сценарий под то, что он видел во мне. И так постоянно: меня — под сценарий, сценарий — под меня.
— Правда, что во время съемок возникли некие сложности?
— Поясню для читателей: одна из главных сюжетных линий фильма развивается вокруг картины, которую молодой художник-практикант из Москвы рисует на большой стене местного дома культуры. Первоначальная задача — изобразить передовиков местного колхоза — неожиданно трансформировалась, и художнику стали нести фотографии погибших на войне. Причем если изначально предполагались фронтовики Великой Отечественной, то постепенно художнику стали приносить фотографии погибших в “горячих точках”. Мамы этих ребят съезжались в Спас-Клепики изо всех окрестных деревень и поселков и просили, чтобы их сына также запечатлели на стене памяти. Фотографий становилось все больше, а места на стене все меньше. И тогда мамы стали выходить на руководство: добрались до Комитета солдатских матерей Рязанской области, где отбирались фотографии. “Нарисуйте нашего”, — просили они. Получился настоящий кастинг.
В фильме показано, что действие происходит в сельском доме культуры, на самом деле портреты погибших ребят рисовались на стене местной школы. И после съемок решено было оставить эту стену навсегда. Когда с нее сняли простыню и на собравшихся глянули молодые лица тех, кто уже не вернется, все присутствующие плакали так, как, наверное, нигде и никогда.
— Сельские жители участвовали в массовках?
— Они и участвовали. Тем более играть приходилось самих себя. И мамы у нас в фильме настоящие, и молодожены на свадьбе. Мы нашли настоящих молодоженов, которые пошли на то, чтобы снять их свадьбу и даже испортить платье невесты. Правда, режиссер потом купил ей новое. Вообще, местные охотно откликались на все наши просьбы. А когда мы привезли картину на Рязанщину (кстати, снимали недалеко от села Константиново, родины Сергея Есенина), нам устроили такой прием, что вряд ли когда еще такой будет.
— Виктор, оглядываясь назад, скажите честно: вы на жизнь не обижены?
— Меня часто об этом спрашивают. Обиды у меня нет. Наоборот, я благодарен судьбе за то, что первую половину жизни я прожил так, как дай бог каждому. У меня было то, чего не было у других детей. Не важно, что было потом. Но хорошее было, и за это я судьбе благодарен. Сейчас у меня началось второе рождение. Снова приглашают сниматься. Уже отработал в “Братьях Карамазовых” у Юрия Мороза, на “Мосфильме” в “Русалке”, сейчас приступаю к съемкам на “Ленфильме”. Игорь Апасян, который меня вытащил из забвения, приступает к съемкам нового фильма, где мне снова предложил роль. Так теперь и живу. Хорошо живу.
