Холодные волны Баренцева моря заливают пассажиров маленькой моторной лодки с головой.
Ледяной ветер дует в лицо. На горизонте виднеются только горы с заснеженными вершинами, утопающие в тумане, и ледник. 78 градусов северной широты. Территория Северного полюса. Самая северная часть Норвегии — архипелаг Шпицберген. Здесь, после четырех перелетов на самолете через всю Европу, двадцати пяти минут над ледниками на вертолете и пяти километров на моторной лодке по неспокойному морю, я наконец поднимаюсь на теплоход “Поларис”, где расположилась съемочная группа фильма “Новая Земля” режиссера-дебютанта Александра Мельника. В главной роли — обладатель “Золотой пальмовой ветви” Каннского фестиваля-2007 за лучшую мужскую роль в фильме Андрея Звягинцева “Изгнание” Константин Лавроненко.
“На пятый раз ложка в тарелке стучала об лед”
Экипаж корабля встречает нас вопросом: как там в Москве? И тут же усаживает обедать. Уже через 15 минут нам предстоит высадка на берег. Исполнительный продюсер картины, увидев, в чем мы приехали, тут же говорит: “Ваши курточки годятся только для коротких перебежек из дома до метро”. Я возражаю: мол, в своем пуховике, да еще с двумя свитерами отлично себя чувствую и в минус двадцать пять, а тут всего-то ноль градусов за бортом. Но от полярного костюма из непродуваемой и непромокаемой ткани, что надевается поверх остальной одежды, отказываться не стал. И правильно сделал. Холод на берегу Баренцева моря — нечеловеческий.
С жутким холодом приходится бороться и двум главным героям: Сипе (дебютная роль Андрея Феськова) и Жилину (Константин Лавроненко). По сценарию, они убийцы, которых вместе с 250 сокамерниками приговорили к пожизненному заключению в колонии на краю света — на Новой Земле. Скоро лагерь делится на сильных и слабых, а когда вдруг перестает приходить корабль с едой, убийцы начинают смотреть друг на друга голодными взглядами… Тогда Жилин принимает решение уйти из колонии и попытаться выжить в одиночку. Вскоре к нему присоединяется Сипа.
— Это вам еще повезло, — улыбается Александр Мельник, наблюдая, как я пытаюсь отогреть закоченевшие руки. — Мы приехали сюда на выбор натуры в мае — градусник показывал плюс 15, но дул такой ветер, что в два раза холодней было. Да и в первые дни съемок, в начале сентября, бывало, наливаешь в тарелку суп из термоса… Первая ложка — кипяток! Вторая — самый раз. Третья — уже еле теплый. Четвертая — холодный. Ну а на пятый раз стучишь ложкой об лед.
Александру Владимировичу легко смеяться — ему, работавшему в юности гидрологом на полярной станции, такая погода нипочем. Чего не скажешь об операторе Илье Демине, которому пришлось к тому же снимать по колено в воде, температура которой +2 градуса.
— Мы же, операторы, как любим? — рассказывает Илья Викторович. — Чтобы перед нами были ветвистые джунгли, которые так красиво снимать, а под нами твердый ровный асфальт, на который можно поставить стульчик и сесть поудобней. Так вот здесь — кругом джунгли. Из моря и скал.
“Корабль плывет, видишь? Жратву нам везут!”
Но тяжелее всего актерам: ни тебе непродуваемого костюма, ни перчаток. Только специально состаренные курточки с наклеенными на груди при помощи утюга значками Terra Nova, что в переводе с латинского означает “Новая Земля”. Курточки шили на заказ: по бокам туловища и с внутренней стороны рукавов у них есть специальные вставки из мягкой ткани, чтобы при ходьбе не создавать звуковые помехи для микрофона. После каждого дубля актеров укрывают с головой шерстяными одеялами и отогревают горячим чаем.
Но Константин Лавроненко, видимо, настолько вжился в роль замерзающего зэка, что от одеяла мужественно отказывается: “Мне не холодно, правда. Вот только… руки замерзли”. Константин вообще почти все время съемок провел точь-в-точь как его герой Жилин на Новой Земле — рационально и в полнейшей концентрации.
Ни одного лишнего слова на площадке, ни одной шутки за ужином или завтраком. Но при этом — удивительная работоспособность и ни капли звездности, которую можно было бы вообразить у обладателя “Пальмовой ветви”. Его партнер по площадке дебютант Андрей Феськов тоже старается. С таким бешеным взглядом кричит в камеру: “Там корабль плывет, видишь? Жратву нам везут!” — что становится жутко. А вот эмоций своих, напротив, не стесняется.
— Когда прочитал сценарий, пришел в полнейший восторг! — рассказывает Андрей. — Все, о чем я думал: хоть бы мне досталась эта роль. Это же стопроцентно мое. Я по первому образованию — юрист и писал диплом на тему “Психология преступления”. А уже после пошел в актеры. Но режиссер так долго думал, что я успел до того сняться в еще одном полном метре — в роли Пети Трофимова в экранизации “Вишневого сада” у Сергея Овчарова.
Рвение Андрея убедительнее сыграть роль доходило до того, что перед сценой, где он должен был с жадностью поедать разогретую на последних дровах банку тушенки, актер голодал полтора дня. Наш разговор прервал режиссер, который объявил о конце смены. Все поспешили к ужину на “Поларис”. Там нас уже ждала со своей группой режиссер второго юнита Мария Саакян (“Маяк”). В ее обязанностях — досъемки пейзажей, крупных планов и эпизодов фильма: там эффектно заходит солнце, тут на берег нашла красивая волна.
— Уже очень домой хочу, — шутливо жалуется Мария. — У меня там не менее красиво, только еще и тепло. (Смеется.) Да и своим кино заняться бы не помешало: сейчас в Москве меня ждут два проекта. Одни съемки в Казахстане, другие — в Армении. И везде — тепло!
За Марией и съемки традиционного фильма о фильме, чтобы задокументировать каждый шаг покорения Севера. Ведь группа “Новой Земли” первой из русских кинематографистов добралась до Шпицбергена. Годом раньше это сделал Голливуд: среди этих скал снимали фильм “Дальний север” с Шоном Бином в главной роли.
Причем жили тоже на “Поларисе”, а Шон Бин даже занимал ту каюту, в которую потом поселили Константина Лавроненко.
“За 12 лет белый медведь загубил всего двух человек...”
После ужина съемочная группа собирается у большого телевизора в специальном зале корабля и смотрит фильмы на DVD. Предпочтение отдают советской классике. Одного только “Афоню” пересматривали четыре раза. Но в тот вечер выбирают “Форреста Гампа”…
Потом кто-то поднимается в радиорубку — по спутниковому телефону позвонить домой. Со связью у группы самые серьезные проблемы. Доходило до смешного: привязывали мобильный телефон на длинную палку, поднимали повыше у булыжника (его мгновенно окрестили камнем связи), где хоть как-то принимался сигнал, и оставляли на час. Кому-то и правда удавалось так отправить SMS и даже получить ответ.
А кто-то выбирает капитанский мостик: любоваться в подзорную трубу лежбищем морских котиков. Животные здесь совсем не боятся человека. В двух метрах от суши и в пяти — от камеры и актеров каждый день плавает любознательная нерпа, так и норовя попасть в кадр. В паре километров от нас мирно пасутся северные олени, а один раз на базу забрел песец. Правда, самого красивого и опасного хищника Шпицбергена — белого медведя — увидеть так и не удастся. Съемочную группу от него охраняет целых восемь охранников с помповыми ружьями. Причем только трое из них — русские. Остальные — местные и такие, как немец Клаус. У него в Германии свой бизнес по производству фарфора, но он вот уже 12 лет каждое лето прилетает на Шпицберген — побыть наедине с природой. Он знает название каждого мха, без труда определяет, какое животное оставило след и сколько лет вон тому камню. Клаус берется проводить нас до самого ледника, что расположился в двух с половиной часах ходьбы от места съемок. Там он бережно протягивает нам пластиковый стакан с водой изо льда, которому больше пятисот лет! И как только допиваем, тут же забирает обратно. На Шпицбергене с экологией не шутят — на земле не увидишь и окурка, не то что мусора.
— Стрелял ли я когда-нибудь в белого медведя? — спрашивает Клаус. — Нет. Но встречал несколько раз. Надо уметь правильно себя вести, и он тебя не тронет. За 12 лет в этих местах белый медведь загубил двух человек. А вообще я здесь скорее белых медведей охраняю от людей, чем наоборот.
…На следующий день нас ждали съемки последних сцен на Шпицбергене и торжественный ужин с танцами в честь отъезда домой. Даже Константин Лавроненко наконец-то позволил себе улыбнуться и лихо потанцевать.
— Надо же себе доказать, что еще молодой! — улыбался Константин. — А то, признаться, уже стал забывать.
Пожалуй, единственный, кто не веселился, а, как и каждый вечер до этого, напряженно смотрел отснятый материал, — режиссер Александр Мельник:
— Сейчас все кажется гениальным. Но мне знакомо ощущение, когда к тебе в руки попадает серебряный слиток: он так переливается, как будто весь из чистого серебра. А драгоценного металла с такого камня получается меньше грамма… Теперь нас ждут съемки в Крыму, где к нам присоединятся Ингеборга Дапкунайте, Марат Башаров и Сергей Жигунов, и на Мальте, где мы снимем все водные сцены. И я надеюсь, в итоге из слитка под названием “Новая Земля” серебра получится больше, чем один грамм.
Шпицберген—Москва.
