Шматко в России больше, чем Шматко

Алексей Маклаков: “Меня удивляет наш гламур”

Популярный актер театра и кино Алексей Маклаков родился в Новосибирске и долгое время грезил морем. Должен был лечить людей, но на спор поступил на актерское отделение. Мог стать “жертвой зеленого змия”, а сегодня не берет в рот ни капли спиртного. Относится к своей профессии уважительно, хотя и несерьезно.

Обожает своего прапорщика Шматко в сериале “Солдаты”, зато по жизни больше похож на светлого иного Семена (“Ночной дозор” и “Дневной дозор”). Сегодня он — собеседник “МК”.

“Авантюрист, но не аферист”


— Ваш последний фильм “После жизни” — конкретная история, имеющая мало отношения к разговорам о загробном мире. А вы не опасаетесь того, что там, после жизни?

— Нисколько. Потому что знаю, что там что-то есть и там — ничего плохого и страшного. Я это понял после того, как умерла моя мама. Ее нет со мной физически. И вместе с тем она постоянно рядом. Мы мысленно общаемся и разговариваем, мама подсознательно ведет меня по жизни, оберегает от серьезных ошибок. Две женщины берегут меня: мама — издалека и мой агент и хороший друг Снежана, которая рядом постоянно. Я многому научился благодаря ей.

— Например?

— Держать себя в руках, не раздражаться по пустякам из-за бытовых мелочей и жизненных неурядиц. Спокойнее смотреть на некоторые вещи.

— А до того как пар выпускали?

— Уходил в глубочайшие депрессии. Срывался на близких и друзей. Потом было крайне неприятно.

— Могли остановиться сами?

— Мог, но было трудно, и на это уходило больше времени, чем теперь. Пить сам бросил. Сегодня спокойно обхожусь без алкоголя — как допинга и вообще.

— Судя по всему, вы экспрессивный человек. А такие люди, как правило, заядлые игроки. Вы не исключение?

— Я скорее авантюрист, чем игрок. Причем именно авантюрист, а не аферист. Самая моя большая авантюра, пожалуй, — в 36 лет взял и приехал из провинции в Москву, догадываясь, что делаю это поздновато. Да и актером я стал на спор. Тоже та еще авантюра. Поспорил с приятелями, что никогда в Новосибирский театральный институт не поступлю. И в результате поступил.

— Проспорили много?

— Ящик вина. Потом долго отдавал частями, занимая деньги у тех же, с кем и спорил.

— Кем могли бы стать, если б не тот спор?

— Врачом. Я даже поступил в медицинский. Правда, проучился там всего полгода. Вид крови и тогда и сейчас мне крайне неприятен. А приходилось и во вскрытиях участвовать, и на практических занятиях по полостной хирургии присутствовать. Нагляделся и понял, что все, хватит.

“Снится Путин”


— Ваш герой в “После жизни” оказывается в пограничном состоянии между явью и сном. А вам самому что снится?

— В последнее время особенно часто Путин снится, не знаю уж к чему и почему. Остальные сны я не очень запоминаю.

— Даже детские? Они же вроде бы хорошо запоминаются.

— В детстве, помню, часто море снилось. Красивое, синее, с блестками. Я же сибиряк, о море в детстве мог только мечтать. Оно для меня как сказка было.

— И почему сибиряк Алексей Маклаков оказался в Москве так поздно? Мешала ваша личная инертность или обстоятельства извне?

— Мешало мое несерьезное отношение к профессии. Я, в силу того, что поступил на спор и актером целенаправленно становиться не собирался, долгое время не думал об этом ремесле как о главном в своей жизни и о своем актерском будущем. Был таким расп…яем по отношению к профессии. Сама поездка в Москву была для меня своего рода спортом. Я же, как все спортивные люди, привык ставить перед собой кажущиеся недостижимыми цели, придумывать себе большие проблемы, а потом их любой ценой решать и преодолевать. Была еще одна странная ситуация, касающаяся переезда в Москву. Я отправился в Израиль к сестре моей бывшей жены. Пошел к Стене плача. Там все писали записки. И я с дури написал, что пора в жизни что-то менять. А через два месяца оказался в столице.

“Заложником образа не стал”


— За то время, пока вы в Москве, не появилось ли у вас комплекса звезды, когда вроде бы все уже есть и менять по большому счету ничего не хочется?

— Нет. Я постоянно что-то меняю в своей жизни. У меня не бывает такого, чтобы успокоился, сел и свесил ножки. Уверен, что очень скоро сам начну снимать кино и ставить спектакли. Обязательно устрою выставку своих картин.

— Вы еще и рисуете?

— Ну серьезной живописью это вряд ли можно назвать. Так, побрякушки. Занимаюсь этим для души.

— Имея за плечами несколько полнометражных киноработ, вы не напрягаетесь, оттого что для многих вы по-прежнему прапорщик Шматко из сериала “Солдаты”?

— Нет, я даже рад. Если б Шматко оказался единственной заметной ролью, был бы повод переживать. Но еще до “Солдат” были “Ночной дозор” и “Дневной дозор” Тимура Бекмамбетова, где я сыграл Семена. И по той роли меня знает не меньшее количество народа. А прапорщик — одна из любимых моих ролей. Она мне нравится, мне за нее не стыдно. И почему я должен из-за этого переживать?.. Я-то знаю, что мой творческий диапазон гораздо больше. На театре я это уже доказал. И в кино я могу больше. Он — десять процентов моей актерской природы. И находятся режиссеры, которые это видят и понимают. Поэтому я не стал заложником образа. Я больше, чем Шматко.

— Этот ваш герой настолько колоритен, что создается впечатление, будто его нельзя было выдумать, только подсмотреть.

— Шматко — образ, придуманный от начала и до конца. И тем этот персонаж мне еще дороже. Подсмотреть было негде. Знакомых военных в окружении нет. В армии я служил всего полгода.

“Скромнее, еще скромнее…”


— А в каком амплуа вы сами себя плохо представляете?

— Героя. Точнее, героя-любовника. Хотя планку я себе задаю всегда наивысшую. Чтобы был простор для риска. Люблю рисковать.

— Но ведь, рискуя, можно потерять все. Вы умеете говорить себе в нужный момент “стоп”?

— Конечно. Меня так мама воспитала. Внутренний цензор необходим, тем более людям творческим. Он дисциплинирует. Даже в положительных вещах надо знать меру. Я, например, в 15 лет закончил читать запоем. Не потому, что мне стали неинтересны книги. Я и сейчас читаю, особенно признанную классику. Просто к тому моменту освоил такой пласт мировой литературы, сколько мои ровесники не прочитали и по сей день. И понял однажды, что, если дальше так пойдет, меня очень скоро будет сложно чем-то удивить вообще. А удивляться необходимо.

— Чему вы больше всего удивляетесь сегодня?

— Невесть откуда взявшемуся российскому гламуру. Россия, считаю, еще не готова к гламурному существованию. Многим это нравится, многие в нашей среде взяли на вооружение такой образ жизни, абсолютно забывая, что мы живем в довольно сложное время в очень специфичной стране. У большинства и денег-то толком нет. И откуда у моих коллег это появилось, непостижимо…

— То есть вы их осуждаете?

— Нет, но скромнее нужно быть, скромнее.

— И каков же, по-вашему, предел этой скромности?

— Звездить нужно поменьше. Если журналисты уговаривают сфотографироваться в интерьерах квартиры, всячески избегать этого, как бы ни хотелось похвастаться многокомнатными апартаментами. Стараться умалчивать о марке автомобиля. И быть всегда благодарным своему зрителю. Все-таки мы для него, а не он для нас. Только так еще как-то можно проскочить. А когда я читаю интервью, в котором нарочито хвастаются своим благосостоянием, пусть даже честно нажитым, мне это претит.

“Мечтаю о ребенке”


— Как вам кажется, вы уже достигли того уровня актерской и человеческой состоятельности, о которой вам мечталось когда-то?

— Почти. Вот сейчас я очень хочу ребенка. Я уже во многом состоялся по жизни и в профессии. И именно сейчас как никогда готов нести ответственность за новую жизнь. Я очень люблю детей. Они придают жизни дополнительный смысл. Раньше мне из-за моего раздолбайства казалось, что какие-то личные вещи могут и подождать. Что важнее добиваться чего-то в профессии, стремиться к карьерному росту. Сегодня у меня есть многое, о чем некоторые мои коллеги только мечтают. Но как раз в этот момент и понимаешь, что нужен тыл, нужна семья, нужно произвести на свет новое человеческое существо, которое было бы похоже на тебя и вместе с тем с твоей помощью избежало б тех ошибок, которые совершил ты сам. Творчество наложило свой отпечаток на мой характер, добавив в него отнюдь не только положительные черты. Появилась некоторая нервозность. И еще зависимость, от которой особенно хочется избавиться. Хочется уже жить и для себя тоже.

— Как актеру избавиться от зависимости?

— Рецептов, думаю, много. Я вот в один прекрасный момент понял, что хочу заняться еще чем-то. И теперь у меня есть свой маленький бизнес. Я реализуюсь в чем-то новом, реализуюсь успешно и оттого счастлив.

— И в какой сфере бизнесменствует актер Маклаков?

— Вот этого я вам сказать не могу. Это не столько моя тайна, сколько моих друзей-партнеров. А предавать их интересы я не имею права.

“Главное — улыбка”

— Вы о чем-то по гамбургскому счету жалеете, добившись многого из того, о чем мечтали?

— О том, что мама не дожила до этого дня, когда я состоялся в профессии и жизни. С другой стороны, она радуется за меня оттуда, когда сбывается все, что я ей обещал на свой счет когда-то. Ведь во всех моих успехах некоторым образом продолжается и ее жизнь на земле.

— Вы часто просили чего-то сверху? И до какой черты вообще, на ваш взгляд, могут распространяться эти просьбы?

— Я однажды прочитал умную фразу о том, что Бог дает человеку ровно столько, сколько он способен выдержать и вынести. И печалей, и радостей. Поэтому, прежде чем просить, нужно крепко подумать: а может быть, все, что надо, у тебя уже есть. Вдруг еще чуть-чуть — и надорвешься. Я прибегаю к помощи свыше только тогда, когда ясно понимаю, что для достижения цели сам сделал все и от меня уже ничего не зависит.

— Возвращаясь к названию вашего нового фильма, что оставит от себя на земле актер Маклаков после жизни?

— Улыбку. Это главное, чтобы меня запомнили улыбающимся. Ну и наверняка еще что-нибудь. Пока все, что у меня есть, это мои друзья. Когда-нибудь будет семья. Так что еще поживем и поработаем. И оставить будет что.

Авторы:

Что еще почитать

Что почитать:Ещё материалы

В регионах

В регионах:Ещё материалы

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру