Витязь в актерской шкуре

Николай Бурляев: “Феминизм — одна из главных козней дьявола”

Ему посчастливилось сниматься у Тарковского в культовых “Ивановом детстве” и “Андрее Рублеве”. Ему посчастливилось играть на одной сцене с Орловой, Марецкой, Раневской, Мордвиновым и Пляттом. Выпивать с Высоцким и Далем и быть зятем самого Бондарчука. И когда вся наша творческая интеллигенция единогласно твердила, что в России творить нельзя, народный артист РФ Николай Бурляев начал бороться “за нравственные, христианские идеалы. За возвышение души человека!”. И даже делать фестиваль позитивного кино. А также растить пятерых детей на благо отчизны: ведь семья, как считает Николай Петрович, — одна из главных ценностей.

О РОДИТЕЛЯХ

— Вы — из старой московской семьи. Какая это семья?

— Я считаю, что мне очень повезло, у меня была очень гармоничная семья, родители прожили вместе всю жизнь. У них было четверо детей и двадцать внуков-правнуков. Мы жили на улице Горького, и родители оказались единственной супружеской парой в районе, прожившей вместе так долго.

Нами, детьми, они постоянно занимались. У меня на всю жизнь остались воспоминания о посещении театров с отцом. Он был инженером, хотя при этом сын русских актеров — очень артистичный, блистательный оратор с прекрасной речью, интеллигентный, читающий, образованный. И все это он прививал нам. “Синяя птица” во МХАТе и спектакль о Пушкине в Театре имени Ермоловой — вот самые яркие впечатления детства. Ну а по воскресным дням зимой мы уходили за город на лыжах или в парки — кататься на коньках.

— У вас была обеспеченная жизнь?

— Она была какая-то безоблачная, хотя мы жили небогато — от получки до получки. Запомнилась хлебосольность родителей: вся зарплата тратилась на стол для друзей. Поскольку нас было четверо детей, то поток наших гостей в доме не прекращался. Варили по два первых, по три вторых. Брат учился в Щукинском училище и приводил свой курс к нам домой, потом я там учился, и в доме появились мои друзья. И Высоцкий, и Быков, и Шостакович Максим, и Никита Михалков, и Настя Вертинская — кого у нас только не было. Остался образ матери как великой русской женщины. Она и как мать была прекрасна, и как друг: приходила на помощь тому, кто в ней нуждался. Я никогда не слышал ее повышенный голос, хотя видел очень много семей, где жены позволяют себе кричать и на мужей, и на детей.

— Кто ваши братья-сестры?

— У меня два брата и сестра, я самый младший. Одного брата уже нет. Геннадий Бурляев был гениальный шахматист, мастер спорта. У нас в доме бывали Таль, Ботвинник, Корчной — помню, спал на кровати отца, пьяный. Всех их Гена обыгрывал. О Тале сделали потом фильм “Семь шагов за горизонт”, где он играет вслепую на 10 досках — дескать, это феномен. Мой брат играл на 50 досках. По разным причинам жизнь Гены не сложилась, и он рано покинул нас. У сестры трое детей и много внуков. Еще один брат — актер. Он мастер художественного слова. Сейчас с женой и сыном живет в Англии.

— Чем же потчевали вас и ваших друзей родители? Что было в детстве самое вкусное?

— Ну это, конечно, материны котлеты! И отцовские тоже. Когда отец вышел на пенсию, которую он ждал как манну небесную, он стал такой кулинар! У него всегда было три первых, четыре вторых блюда. Потрясающе, как-то особенно он делал селедку в баночке, с луком, каким-то соусом, она просто таяла во рту. Какая-то особенная сельдь, мы ее ели банками. Мясо, еще что-то и кашу утром.

От детства у меня осталось полуприличное воспоминание. Огромная наша комната, четыре с лишним метра высотой потолки с лепниной. Шесть утра. У отца над ухом тихо все время работало радио. Звучит гимн: “Союз нерушимый…” И вздох отца: “Эх, е… твою мать”. Он поднимался, шел на кухню и варил геркулесовую кашу для всей семьи. Дальше все завтракали, начинался рабочий день. Вечером отец приходил, ел котлеты матери, говорил: “Опять пережарила”, ложился на кровать и, только голова касалась подушки, со вздохом: “Эх, е…” — засыпал под радио. А утром опять: “Союз нерушимый…”

О ЖЕНАХ

— Феминизм, борьба женщин за равноправие — это правильно?

— Это большая беда. И не только для женщины, но и для семьи, для человечества, для планеты. Дьяволу за всю историю удались две самые мощные уловки искушения: это подсунуть яблочко в райском саду Еве и эмансипация — самое страшное, что может быть. Женщине начали внушать, что ты такая же, как и он, и имеешь такие же права. И ты должна так же, как и он, работать, пить, курить, колоться и все что хочешь. Это гибель, поскольку равноправия и одинаковости нет от природы. У женщины иные и диаметрально противоположные задачи, чем у мужчины. Если он весь вовне: воин, боец, добытчик, то она в тылу обеспечивает очаг и гармонию — тогда все движется вперед. От природы женщина зависима от сильного мужчины. Все в мире идет под откос, потому что женщине внушили эту самость, и гордыня обуяла ее.

— А мужчина себя тяжело чувствует рядом с эмансипированной дамой?

— Он очень плохо себя чувствует. Ни один нормальный мужчина не потерпит рядом с собой нечто похожее на него. Почему пьют мужики? Врачи доказали, что центр тяги к алкоголю находится в затылочной части, рядом с центром отношения к противоположному полу. Перенапряжет женщина этот центр — сразу реакция: “А пойду напьюсь, расслаблюсь”.

— О вашем донжуанском списке ходят легенды… (По слухам, Бурляев только официально был женат четыре раза, два раза венчан. — Авт.).

— Как о Пушкине, что ль? Надо же, какой чести я удостоился. Я грешный, но не до такой степени.

— У вас самодостаточные творческие жены — как вы с этим миритесь?

— К счастью, моя жена Инга, хотя она окончила ГИТИС и была актрисой, “бриллиантом курса” называли ее студенты, не имеет чувства актерской гордыни. Она понимает, что ее самое главное призвание — дом, муж, дети.

— То, что она оказалась в вашей тени, ее не тяготит?

— У нас нет этой проблемы. Мы делаем одно общее дело — кинофорум “Золотой витязь”. Инга им занимается с самого начала, как и я. Многие пришли и ушли, она осталась.

— Вы состояли в браке с Натальей Бондарчук. Жена-режиссер — это тяжело?

— Я принципиально не говорю на тему прошлого. У меня есть будущее, есть пятеро прекрасных детей, которых я люблю. Я не из тех, кто любит анализировать интимные моменты. Про тестя — Сергея Бондарчука — могу сказать, что талант этого русского гения будет оценен со временем. Все более и более он будет осознаваться. Это поистине шаляпинский уровень таланта. Человек, который в годы воинствующего атеизма пел песню души православного человека.

О СТАРШИХ ДЕТЯХ

— Ну а о детях от того брака хоть говорите?

— Да, естественно, о детях обо всех говорю.

— Чем сейчас занимается Иван (старший сын, от брака с Натальей Бондарчук. — Авт.)?

— Это уникальный ребенок. Он начал играть сразу аккордами в 4 года, когда первый раз увидел рояль. И сразу же играл собственные произведения. Он окончил школу пианистов при консерватории, потом уже саму консерваторию. Первый раз он выступил как композитор в 8 лет, когда написал двадцать мелодий к спектаклю Театра киноактера. В одиннадцать лет музыкально оформил еще один спектакль в том же театре. Было время по молодости, когда он пытался встроиться в популярный поток. Я ему говорил: “Ваня, это не твое”. А лет шесть назад он меня приятно удивил. Мы ехали в машине, играла классическая музыка, живой оркестр. Что-то до боли знакомое: то ли Рахманинов, то ли Свиридов… Оказалось, это мой сын написал. Сейчас он делает фильм за фильмом.

— В том числе для близких родственников?

— Да, и не всегда удачно. Например, его дядя, Федя Бондарчук, в “9 роте” использовал Ванину музыку, но не включил его имя в титры. Ну ничего, сын это пережил, и полностью эта музыка звучит в телефильме “Грозовые ворота”. Работал со своей мамой над “Последней дуэлью Пушкина”, сделал музыку для фильма “Мы из будущего” — он все время в работе.

— Талантливые дети — это генетика или воспитание?

— И то и другое. Его дед, мой отец, по своей сути, душе был сам музыкант, и недаром у нас дома стоял рояль. Отец, придя со своей инженерно-экономической работы, которую он не любил, садился за клавиши и импровизировал. Когда в Иване воплотилось то, что не удалось ему, он подарил внуку самое дорогое, что у него было, — свой рояль. Так что это генетика плюс вовремя угаданные зов и потребность души.

— У вас, наверное, как у отца пятерых детей есть рецепт: как этот зов предугадать?

— Надо приглядываться к детям: к чему они склонны? Хотя дочка Маша пошла против моего желания на актерский, в ГИТИС.

— Почему вы против?

— Я против того, чтобы дети мои были актерами. Я считаю, что это вторичная, печальная, ущербная профессия в наше время. Это зависимая участь, а во времена новой культурной революции и рынка это вообще трагично. Все думают о кассе, а не об искусстве. Поэтому я был против. Но разве Бурляевых остановишь? У нее по обеим веткам казаки. И Бондарчук — казак запорожский, и мои предки.

О ДРУЗЬЯХ-ТОВАРИЩАХ

— В юности вы были дружны с другой творческой династией — Михалковых…

— И сейчас, и тогда Михалковы — это особая семья. Их отец был на всех трибунах как главный поэт страны. При этом дух семьи: простота, дворянский аристократизм, юмор. Из прошлого у меня остались образы трех женщин: моей матери, тети Фаи — старшей сестры отца, которая тоже в жизни не повышала голоса ни на одного ребенка. Меня удивляет: я все время слышу мамаш с хамскими окриками и воплями… А третья — это мама Никиты Михалкова, уникальная Наталья Петровна. Вот эти три женщины для меня образец.

— Вы член Союза писателей…

— Я всю жизнь хотел быть поэтом и писателем, а актером я не хотел быть. В 13 лет я мечтал стать режиссером — глядя на то, как работает Андрей Кончаловский. Он меня заразил страстным желанием, но писателем я хотел быть интуитивно с самого отрочества.

— То есть в том, что вы пришли в кино, виновата случайная встреча с Кончаловским?

— Можно так сказать. Он повернул меня на этот путь.

— У вас ранняя слава, именитые друзья, богема, а значит, вечное застолье…

— Да, первый официальный бокал шампанского мне налил Володя Высоцкий. Мы шли вместе после проб на “Иваново детство”. Со студии нам надо было ехать в один район города. Мы оказались в саду “Эрмитаж”, он купил бутылку шампанского, сели в кафе… В те дни мы очень подружились — надолго, на всю жизнь.

— Как вам удалось избежать участи друзей: Геннадия Шпаликова, Владимира Высоцкого, Олега Даля?..

— Каждому из людей Бог дал волю. Надо ее использовать, а не плыть по течению. Да, жизнь актерская, кинематографическая, театральная — богемная. Да, кругом застолье, все время рюмки, после спектакля бутылки и так далее. Но тело, которое дал нам Господь, — это храм для души, и он должен быть чистым, этот храм. Значит, надо отвергать все, что плохо, неполезно, все то, что убивает тебя. Я бросил курить, исключил алкоголь…

— Я слышала, что вы дружны с Павлом Глобой, а астрология, говорят, страшный грех.

— С Пашей я был дружен еще до того, как он прославился как астролог. И потом, Павел — он больше ученый. Он принял дарованные ему знания от деда, их развил и не применяет во зло никогда. Поразительно пророчески он говорил еще 20 лет тому назад, что Россию ждет возрождение. Я говорил: Павел, кто ее будет возрождать, если, по прогнозам ученых, в стране будет около 80% неполноценных людей? Он привел пример из науки, что ученые делали опыты на крысах, мутировали их генетику. А потом проходит три поколения — и все выравнивается. Еще он говорил, что Россия поднимется, когда у Америки и арабского мира будет затяжной конфликт, — тогда США будет не до нас.

О МЛАДШИХ ДЕТЯХ

— Чем занимаются младшие дети?

— Младшая доченька Даша танцует в ансамбле Локтева, но я не буду делать из нее балерину. А для фигуры, для осанки, для пластики — это полезно. Илья занимается плаванием и русским боевым искусством, но спорт и мускулы тоже не главное. Главное — сила духа. Но здесь у них все в порядке. Младшие дети ближе к истине и ко храму, чем все мы. Они искренне понимают, что такое плохо и хорошо.

— Они члены жюри конкурса детского кино “Золотой витязь” — может быть, это непосильная ноша для детских плеч?

— Да что вы, им интересно, упоительно. Тем более, это международный конкурс. Они учатся оценивать строго и непредвзято то, что видят. Кто-то должен продолжать дело отца и я думаю, что вполне закономерно, что дети мои работают на “Золотом витязе” и на практике учатся отношению к искусству, к людям, к себе, к творчеству. Пусть учатся с детства анализировать и понимать, что такое добро, а что зло.

— Сейчас мы стали жить закрыто, перестали приглашать гостей, даже детей…

— То старое московское хлебосольство и открытость уже не вернутся. Ушло то гармоничное время, когда в коммунальной квартире ребенок мог зайти в любую комнату и его покормят, когда все жили просто и дружно.

 — Во время застоя творческая интеллигенция сообща рождала новые проекты, сейчас это ушло. Как вы считаете — наступило время одиночек в искусстве?

— Может быть, мы переболеем… Я считаю, что при данном, капиталистическом устройстве нашего общества добра не будет. Никогда в России деньги не были самым главным. Сейчас уже появляются люди, обретшие капитал и понимающие, что с собой на небо его не возьмешь. Господом все продумано: мы приходим голыми в мир, голыми и уходим. Появились люди, которые начали вкладываться в искусство. Я учу своих детей: не тем будешь богат, сколько успеешь урвать, а сколько успеешь отдать.

— А к вашим детям друзья в гости приходят?

— Вы знаете, редко. Очень редко. Но дети счастливы, когда кто-то приходит, и ценят это. Просто всем некогда: работа, учеба.

— Чем встречаете: домашними пирогами или…

— Моя жена прекрасно готовит. Все, кто бывал у нас, помнят, как она кормит: очень мощно, обильно, щедро. Вообще у нас всем нравится. У нас не так много гостей. Мы не открыты для всех, к нам приходят только какие-то очень близкие для нас люди.

О ДУШЕ

— Вы глубоко верующий человек — удается исполнять все заповеди?

— Я стараюсь. Думаю, удается, но не всегда. Я человек грешный. Я имею глаза, вольный разум… Но надо держать себя в узде.

— Год ребенка, Год семьи — правильно ли посвящать целый год какой-то одной проблеме?

— Думаю, это во благо, что наконец-то вспомнили о таких важных ценностях. На кинофоруме “Золотой витязь” мы много лет уже проводим программу “Детям — будущему России” и ездим по детским домам. Открываем там киноклубы, дарим им фильмы, такие, чтобы они могли расти нормальными, порядочными людьми. И с самого первого “Золотого витязя” мы задумались о семье: все фильмы, которые мы показываем, можно смотреть и детям, и взрослым.

— Николай Петрович, вы человек счастливый?

— Думаю, что да. Фильмы Тарковского, и “Военно-полевой роман”, и “Игрок”, и мой фильм “Лермонтов”, и особенно “Золотой витязь” — это то, что оправдывает всю жизнь. А потом, у меня 5 детей, и все прекрасные! Я горжусь всеми детьми.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру