Ивар Калныньш: “Герой-любовник в 60 лет — это смешно. Но очень приятно”
Поделиться
Ивар Калныньш — это ностальгия. Ностальгия по тому Западу, который мы так отчаянно любили. С яркой этикеткой, белозубой улыбкой и интригующим акцентом.
Это девичьи мечты и слезы умиления советских домохозяек. Наш вариант запретного плода, сказочный принц на белом “Мерседесе”.
Это Рижское взморье, где воздух свеж. Где бродил ветер наших надежд.
Это все то, что мы потеряли…
Да только что с того красивому брюнету из забугорной Латвии. Он и не думал становиться нашим, да и ничьим иным прошлым. В свои 60 латышский “стрелок” по-прежнему востребован: и в работе, и у противоположного пола. Себе не изменяет: живет только здесь и сейчас. Легко и непринужденно.
— Ивар, вы согласны со стариком Шекспиром, что весь мир театр и люди в нем актеры?
— Ну, я не знаю, не все, наверное, актеры. Конечно, люди что-то играют, врут друг другу, обманывают. Но это совсем не то, что мы подразумеваем под актерством, это искусство перевоплощения.
— А вы в жизни кого-то играете?
— Наверное. Как и любой обыватель.
— Ваше амплуа? Наверняка же не простак?
— И в театре, и в жизни я с удовольствием меняю свои амплуа.
— А все почему-то уверены, что вы вечный герой-любовник.
— На самом деле вряд ли. Но если все уверены, то буду соглашаться. Я просто не вмешиваюсь в развитие этого фольклора, пусть развивается помимо меня. Слава богу, что кто-то считает меня героем-любовником.
— Всему виной фильм “Театр”. Вы благодарны ему за это или, наоборот, недолюбливаете?
— Конечно, после такого яркого фильма, который запомнился зрителям, есть опасность, что не оторвешь ту этикетку, которую на тебя приклеили. И я чувствовал такую опасность когда-то. Но, видно, зря. Потому что я не могу сказать, что обижен на судьбу: ни на творческую, ни на личную.
— Вы стараетесь доказать, что не тот, за кого принимают?
— Сейчас уже нет, смирился. А вот после фильма “Театр”, честно скажу, обидно было. У многих почему-то впечатление сложилось, что я чуть ли не спать ложусь в смокинге с бабочкой. Люди привыкли к трафаретам, понимаете. Конкурс красоты определил: вот этот — “мистер”, эта — “мисс”, и людям легко, они понимают: этот такой, а этот сякой. А в жизни чаще всего бывает наоборот. Если мы в лес заходим, никто ведь не может определить: сосна лучше или ель.
Жена сказала: “Твое время кончилось”
— Часто приходится разочаровывать людей?
— Иногда бывает, что и разочаровываются, узнавая меня настоящего. Ну как же, мол!.. Но сам-то я не виноват. Сыграл, к примеру, в “Театре” эту роль. Но я же не бухгалтер, который занимается какими-то махинациями и влюбляет в себя немолодую актрису. И это не моя судьба, моя судьба совсем другая. А людям хочется, чтобы что-то похожее повторилось.
— Интересно, а есть люди, которые испытывают к вам неприязнь?
— Есть. Но они не подходят ко мне близко. И я к ним тоже не подхожу.
— За что вас можно ненавидеть?
— Не знаю, я никому в общем-то вреда не делал. Но вот по поводу леса с вами говорили. Может, какая-то сосна растет себе, а не знает, что кому-то вредит. Так и я — может, не поздоровался с кем-то, кого-то не заметил…
— Какое самое страшное оскорбление вы слышали и от кого?
— От своего мастера Арнольда Лининьша, был такой театральный педагог. У него был свой метод — оскорбляя, получать от артиста нужный результат. Он знал какие-то мои слабые места, нажимал на них, говорил: ты не талантлив, ты ленив, ты вообще должен другой профессией заниматься. Но я не обижался. Даже издалека можно было увидеть, что он это делает любя… Правда, не каждый артист это замечал.
— Если не обижались, не в счет. Имею в виду слова, которые задели всерьез.
— М-м… Да, были такие слова. Моя вторая жена, которая гораздо моложе меня, однажды сказала: “Все, твое время кончилось”. Это десять лет назад было. Я обиделся, как идиот просто. Хотя, может, она даже не всерьез это сказала…
— А вы злопамятный?
— Нет, но ту свою обиду помню. И всей последующей жизнью доказываю, что это не так.
— Знаю, что любите заниматься спортивным экстримом. Это тоже из серии “кому-то чего-то доказать”?
— Возможно. Но скорее это просто для здоровья, мне с детства нравится активный образ жизни. Нет у меня этого мазохизма, тяги к приключениям. Приключения сами меня как-то находят.
— Самый безрассудный поступок в жизни?
— Фу-фу-фу… Знаете, не все для прессы. Это и любовные похождения, и встречи с друзьями — мы разными глупостями занимаемся, как и все. Ну, вы должны понимать…
— Разве умному человеку не приятно рассказать о собственных глупостях?
— Мы с вами говорили по поводу имиджа, образа. Так вот — не хочу портить картину.
— Тогда вспомните свой самый сладкий, самый желанный сон.
— Я помню эротический сон, это тоже не совсем для прессы.
— Да что ж такое — у вас все не для прессы!
— Ну ладно, поскольку это связано с кинематографией, могу рассказать. Я был в поездке, часто думал о своей любимой женщине и во сне увидел такую картину. Киноэкран разделен горизонтальной линией, по этой линии бежит обнаженная женщина. Бежит она достаточно быстро, и ее волосы развеваются параллельно этой линии. И… как ни странно, между ног у нее такие же длинные волосы, как на голове. Вот она пробежала, и я проснулся в поту. С тех пор ищу эту женщину. И не могу найти.
“Чаще я страдал”
— Простите, а вы сейчас женаты?
— А-а… Как сказать… Не женатый, но занятый.
— Можно узнать, кто она?
— Еще нет. Когда? Это зависит от Всевышнего, он подскажет нам.
— Любовь для вас — тоже своего рода экстрим?
— Отчасти да. Но мне очень важно, чтобы это было двухстороннее движение, от сердца к сердцу. А то, когда мучается один только, а другой позволяет любить, это не любовь уже, это какая-то… торговля.
— Вы по какую сторону баррикад чаще оказывались?
— Может, кто-то не поверит, но чаще я страдал. Это касается очень интимных вещей. Ты неравнодушен. Но не получаешь обратно того же — твоими чувствами пользуются, издеваются над тобой. Даже провоцируют — если женщина чувствует, что ты слаб. Провоцируют на разные смешные поступки. Для тебя это трагедия. А другим смешно… Ну как объяснить? Скажем, проводишь девушку. Она дает понять, что не против. Всех тех слов и того, что ты изображаешь какого-то петуха. А там, оказывается, есть еще кто-то третий. И она, пользуясь такой ситуацией, вызывает ревность и у того и у другого, то есть играет на чувствах. Вообще, не дай бог встретить кокетку.
— Но вы так часто выступаете за свободные отношения между мужчиной и женщиной. Разве там есть место ревности?
— Ревность — это дикое чувство, разрушительное. Оно разрушает не только отношения, оно вызывает агрессию. Я всегда старался справляться с этим чувством. Но… иногда не получалось.
— И что следовало тогда?
— Мог дать по морде. Или пощечину…
— Это тоже со стороны выглядело нелепо, как думаете?
— Конечно, это нелепый поступок. Практика всех влюбленных на нашей планете говорит, что этого делать не стоит. Поэтому я давно уже дал себе зарок: я в конкурсах не участвую. Сразу говорю: пожалуйста, уходи куда хочешь.
— Как вы определяете, что все уже кончено?
— Ну, так скажем, когда начинается какое-то вранье, амбиции, глупые конфликты на кухне. Это все портит отношения. Ясно, что все уже исчерпано. А если есть семья, надо жить в любви. Свингер, то есть клуб, нельзя из семьи устраивать.
— Из-за ревности вы расстались со второй своей женой Аурелией?
— Наши отношения я не хотел бы комментировать. Скажу лишь: я не террорист. Если женщина так хочет, из этого проблем не устраиваю. Надо же понимать, что любой близкий человек на самом деле не твоя собственность, он имеет право на свою жизнь, на свои собственные чувства и поступки… На самом деле я счастливо прожил со своими женами. Сам я никогда женщин не бросал, это они меня бросали из ревности. А я неплохой семьянин в общем-то. В том случае, конечно, если женщина меня не ревнует, не устраивает допросов. Я нормальный мужчина, мне не надо каждый день менять сексуальных партнерш, чтобы кому-то что-то в сотый раз доказать. Я не этим в жизни утверждаюсь. Я артист. И если говорить по большому счету, я просто хочу украсить мир, скажем так. Собой в том числе, своими отношениями. Хочется влюбиться в одну. Когда я влюблен, я просто не обращаю внимания на других. Я такой немножко однолюб… на какое-то время.
— Хм, на какое-то время? А говорите, что не герой-любовник.
— Мы все какие-то герои…
— Не все в 60 лет.
— Ну да, герой-любовник в 60 лет — это немножко смешно, правда?..
— Зато, наверное, доказали Аурелии, что ваше время не ушло.
— Вы знаете, я тут должен кое-что пояснить. Наш спор с ней касался творчества. И там судьба сама ей ответила, потому что я был утвержден на прекрасную роль, а ее в эту картину не взяли. Понимаете?..
