Впервые к теме гражданской войны и деревни постановщик “Белорусского вокзала” обратился, будучи молодым режиссером больше сорока лет назад. Тогда он снял короткометражный фильм “Ангел” по одноименному рассказу Юрия Олеши. До 1988 года этот фильм пролежал на полке. С тех пор фильмы Смирнова запрещали и клали на полку еще не раз. И 30 лет назад Андрей Сергеевич дал себе зарок — кино больше не снимать. И только в этом году снова появился на съемочной площадке в качестве режиссера, вновь обратившись к сложным для России временам 1909-1921 годов. В Тамбовской области Смирнов снимает фильм “Жила-была одна баба”. “МК” был приглашен понаблюдать за процессом.
Село Кривополянье Бондарского района, что в ста километрах от Тамбова местом съемок выбрано не случайно. Примерно здесь и происходило в первые послереволюционные годы известное Антоновское восстание, на фоне которого в том числе разворачивается основное действие фильма. Пока массовка в сто человек готовится к съемкам финальной сцены расстрела, Смирнов рассказывает “МК”, что мысль снять картину об этом крестьянском восстании впервые появилась у него еще в 1987 году.
— 20 лет я исподволь готовился к этой работе. Только на написание сценария ушло больше двух пятилеток. Плюс пять лет, потраченные на поиски денег на этот масштабный трехчасовой полнометражный проект. Для меня принципиально, чтобы вся натура снималась именно под Тамбовом. Только павильонные съемки пройдут на белорусской киностудии. Тамбов — сердце России. Здесь, где лесостепь епереходит в степь, самый плодородный ченозем в мире. Куб тамбовского чернозема с начала ХХ века хранится в Палате мер и весов в Париже как образец самой полодородной почвы. И вот на этом черноземе, на который плюнь и все вырастет, люди в 1920-1921 годах жрали кору и лебеду. Это был голод организованный большевиками. Это время комбедов (комитетов бедноты) и классовая борьба в деревне. Время, когда голь и пьянь, врывалась в дома справных мужиков, грабила и убивала. Когда советская власть забирала весь урожай с порками, пытками, расстрелами. Это и подстегнуло взрыв народного крестьянского негодования. Три года большевики не могли справиться с этим восстанием. Только говорилось, что революция была направлена против помещиков и капиталистов. На самом деле в процентном отношении ни один класс в результате не пострадал так как более всего ненавидимые Лениным крестьянство и духовенство. И тамбовское в большей степени…
Между тем пестро одетая толпа собралась у погоста старой церкви. Звучит: “Внимание, тишина. Съемка”. И… в этот момент раздается гневная тирада звукооператора в адрес местных жителей оставивших в поле слышимости сверхчуствительных микрофонов включенный трактор. Когда разобрались с трактористами, выясняется, что дети в толпе, несмотря на все усилия гримеров, слишком чистые. Ассистент режиссера предлагает детворе увлекательную игру — поваляться по земле. В результате чумазые в пыли дети доходят до нужной кондиции.
Горстку зажиточных крестьян, не соглашающихся сдать советской власти оружие, выстраивают в шеренгу и ведут к церковной стене. Зачитывают приговор полевого трибунала. Звучит отрывистое: “Готовсь! Заряжай! Цельсь! Пли!” Залп. Актеры массовки, падают как подкошенные. На всякий случай еще дубль, а за ним еще один. Колоритный мужичок в лаптях с бородой пытается отстоять свои права перед советами: “Это чаво же? Те, которые в лесах шастают, они значит не бандиты? А ежели который с бабой на печи, то тябе сразу во враги…” Еще один залп прерывает “оправдательную речь”. Сцена снята.
Колоритный мужик из “расстрельной массовки” — актер тамбовского театра. А его своеобразная речь — результат работы с диалектологами, которые консультирую съемочную группу на предмет говора. А массовка из местных щедро разбавлена профессионалами из театров Мичуринска, Ельца, Липецка, Воронежа, Саратова, Пензы. Но больше других съемочной группе помогают тамбовчане. За эту посильную помощь Андрей Смирнов уже пообещал, что премьера фильма состоится только в Тамбове.
Тем временем начинается самое сложное. Увидев расстрел односельчан, толпа крестьян прорывается сквозь конные заграждения красноармейцев. Подлетевшее подкрепление врывается в толпу, людей топчут конями, стегают нагайками, оттесняя от церкви. Воют бабы, орут мужики, визжат дети, заходится ором грудной младенец. Даже зная, что это снимается кино, от увиденного мурашки по коже. А вот снять это четко и организованно удается дубля с десятого. То участники массовки не слишком серьезны (улыбающихся в кадре безжалостно изгоняют, переодевают, разгримировывают и отправляют домой). То сквозь толпу не может пролтиснуться оператор с камерой. То кого-то укусила лошадь, а кому-то отдавили ногу. Не смертельно, но неприятно. В перерыве между дублями конная каскадерская группа объясняет добровольцам из массовки, согласившимся изображать крестьян кидающихся под копыта и плетки (в основном подростки 14-16 лет и молодые мужчины), как делать это технично и без последствий для здоровья. Жертв нет. Все отправляются на обед, после которого массовую сцену предстоит снять начисто и окончательно.
— В пользу художественного вымысла в нашем фильме изменены лишь масштабы террора, — продолжает начатый до съемок разговор Смирнов. — Мы их еще умалили. Ведь известно, что в одной из деревень соседнего Кирсановского района, по документам 1919 года за один день расстреляли 80 человек. Из них половина — подростки 13-15 лет и старики. А в этой деревне и было-то всего две сотни дворов. Работая с документами, мы выяснили, что в одной из деревень для подавления крестьянского бунта использовались снаряды с ипритом. Это единственный в России случай применения химического оружия в гражданской войне против собственного народа.
Несмотря на явные историческо-политические параллели, фильм все-таки называется “Жила-была одна баба”. Как утверждает режиссер, это название навеяно рассказом Куприна “Житие одной бабы”. Главная героиня Варвара в 1909 году в 17 лет становится женой зажиточного крестьянина и попадает из бедной семьи в богатую. Это история простой русской крестьянки и четырех ее мужчин. Через судьбу этой женщины Смирнов и пытается показать, что сталось с русским крестьянством и с Россией вообще.
— Это моя первая большая роль в кино и всю гамму чувств от страха до уверенности в себе я уже пережила, — признается “МК” исполнительница роли Варвары, молодая актриса Дарья Екамасова. — Сложнее всего было сыграть судьбу героини на протяжении десяти лет. Мистическим образом оказалось, что эта роль для меня не случайна. Уже во время съемок я выяснила, что в пракорнях моих есть сельский священник Шацкого уезда бывшей Тамбовской губернии. А преодолеть робость мне помогают мои замечательные опытные партнеры Нина Ивановна Русланова, Роман Мадянов, Алексей Серебряков, играющий одного из мужей моей героини.
Сам Серебряков немногословен. Сегодняшняя сцена заканчивается убийством его героя.
— В такой ситуации лучше помолчать, — объясняет “МК” свою неразговорчивость актер. — Могу лишь сказать, что такие роли как эта помогают лучше понять нашу Россию и народ этой великой страны.
Гримеры делятся проблемой — массовка не очень любит гримироваться, за каждым приходится бегать. У костюмеров свои проблемы. Иногда им приходится одеть до 200 человек в день. “Обещали, что будет одна баба, а здесь сто одна”, — шутя возмущаются они. Сытая массовка устраивается отдохнуть прямо на траве. Находится гармонь. Звучит “Черный ворон”, “как хотела меня мать…” другие народные песни. Звучит команда режиссера: “Приготовились к съемке”. На сегодня остался последний штрих. “Пойду повою с массовкой”, — говорит неузнаваемая Русланова и идет в народ. Здесь и звезды и статисты равны.
