Первые минут двадцать «Гравитации» – абсолютная невесомость. Космический экипаж станции НАСА выполняет скучные и в общем-то штатные ремонтные работы. Доктор Стоун (Сандра Буллок в скафандре) серьезна и сосредоточена. Капитан Ковальски (Джордж Клуни в скафандре) подчеркнуто весел. Травит байки, вспоминает, как в 1987 приударил за девушкой, а та упорхнула к какому-то лысому, который оказался и вовсе не парнем, а девушкой. Тут шуткам приходит конец: на станцию обрушивается град из космического дождя: обломки старых спутников и осколки космических пород съедают станцию за пару мгновений, убивая весь экипаж и отправляя этих двух в затяжной полет в невесомости. С самого первого кадра вплоть до того момента, когда героиня Буллок посмотрит на часы, Куарон сполна пользуется фоном в виде открытого космоса: камера летает вокруг героев с такой выдумкой и легкостью, будто на самом деле потеряла силу притяжения. Со стороны это выглядит как один безумный и бесконечный план без склеек. Дальше вступает в силу монтаж, а градус происходящего постоянно ползет вверх по Фаренгейту.
Преодолевая одно невозможное препятствие за другим, доктор Стоун остается без Клуни (тот затеряется на время в открытом космосе, чтобы вернуться в самый неожиданный момент). В одиночку она доберется сначала до российской космической станции, потом до китайской. Причем, интерьер каждой из них наполнен милыми деталями – вроде иконки на приборной доске у русских и улыбающегося Будды у китайцев. Но одновременно со Стоун эти оазисы гравитации настигает смертоносный космический дождь. Пока она не врывается в спасительное поле притяжения Земли, прошивая кометой верхние слои атмосферы.
Если космические сцены неизбежно напоминают «Космическую одиссею» Кубрика – особенно в моменте, когда Буллок в позе эмбриона купается в кислороде, после того как с большим усилием попала на русскую станцию. То падение этой звезды на Землю явно передает привет «Древу жизни» Терренса Малика. Здесь Стоун придется стащить с себя скафандр, позаимствованный у космонавта Л. Демидова на станции «Заря», и выплыть на берег, где она, уже совсем без сил, первое время сможет только ползти на манер земноводного. Чтобы в конце встать в полный рост и окинуть взглядом поистине доисторические тропические заросли.
Правда, в отличие от Малика Куарон по всему фильму аккуратно расставил эмоциональные заряды, вовремя сбивающие пафос какой-нибудь нелепой безделицей. Вроде капли воды, разбивающейся о стекло камеры, следящей с тыла за Буллок в обтягивающей майке и мини-шортах в невесомости (напомним, все это великолепие – еще и в 3D). Или лягушонка, незаметно прошмыгнувшего по первому плану, пока на заднем она в последний раз борется со смертью.
Второй фильм открытия – киноальманах «Будущее. Перезагрузка», в котором 70 режиссеров сняли по минутной короткометражке в честь 70-летия фестиваля. Среди них – три российских. Алексей Герман-мл. показал далекое будущее, в котором люди научились смотреть кино без кинотеатров, проецируя его прямо в мозг. Эту идею в какой-то степени развил Алексей Федорченко: его герои, к которым присоединился и сам режиссер – слепые. А кино им заменяют сны – атавизм, нечто ненужное в повседневной жизни, но наполняющее смыслом их жизнь, погруженную во мрак. Марлен Хуциев снял своего рода тост во славу кино и Венецианского кинофестиваля. Именно за их здоровье поднимают бокал шампанского Антон Чехов и Лев Толстой из незаконченной картины режиссера «Невечерняя». А в конце на одном фото с ними появляется и сам Хуциев.
Впрочем, далеко не все режиссеры воспользовались участием в альманахе для поздравлений. Многие поделились своими опасениями о будущем, которое, в общем, уже наступило. Симптомы давно известны: пленка умерла (последнюю коробку герои последнего фильма, авторства Занусси, находят в мусорном баке), а смартфоны поглотили окружающую реальность. Охая над нечеловеческим равнодушием на ролике на экране телефона, мы не замечаем человеческого страдания буквально у себя под ногами.
Опасения режиссеров подтвердились сразу после показа альманаха, когда журналисты поспешили на пресс-конференцию фильма открытия. Но не столько для того, чтобы задать вопрос, сколько чтобы снять на мобильный телефон Клуни и Буллок в игривом розовом платье. По ощущениям, эта задача стояла перед каждым вторым из тех, кто пробрался в зал для пресс-конференций. И абсолютно перед каждым, кто туда попасть не смог: для этого надо было всего-то сесть перед экраном, по которому шла трансляция из зала, и нажать на «запись» в телефоне.
И все же лучше всех атмосферу усталости и старения кино передал в своей минуте великий Бернардо Бертолуччи. Его фильм «Красные ботинки» – снятое с нижней точки его обыкновенное путешествие на инвалидной коляске по римской брусчатке. Его немощность встречается с разбитым городом, чьи улицы превратились в непреодолимые развалины.
Так вкупе с фильмом открытия, показавшим сверхобщий план современного мира, Бертолуччи и компания представляют максимально достоверный портрет будущего. В нем современные технологии никуда не уйдут от древних камней. А любую физическую немощность сполна компенсируют талант, чувство юмора и богатое воображение.
