Гаспар Ноэ — один из самых скандальных режиссеров современности. Правда, для многих он ассоциируется только с несколькими минутами из фильма “Необратимость”, в которых героиню Моники Беллуччи жестоко насилуют в одном из парижских подземных переходов. В ограниченный прокат вышла новая картина режиссера, ранее показанная в основном конкурсе Канн, — “Вход в пустоту”. В ней подобный уровень экстрима растянут уже на два с лишним часа.
— Гаспар, извините, но вас когда-нибудь называли сумасшедшим?
— Нет. Художник может быть сумасшедшим, писатель, поэт, но не режиссер. Съемки — очень тяжелый процесс, их можно вести только в здравом рассудке. Правда, у режиссера может начаться депрессия. Или он может возомнить себя диктатором маленькой республики. Такое, в общем, случается, но не со мной.
— Как же вы заставили девочку в сцене аварии истошно кричать?
— Что вы, я никого не заставлял. Она сама в течение трех часов орала не останавливаясь. С большим удовольствием. Ее мама — актриса. Снимается для телевидения. А отец занимается производством этих телефильмов. У нее даже есть восьмилетняя сестричка, которая тоже играет в кино. Так что на съемках не я, а мама управляла девочкой. Говорила: “Хочешь ли ты стать королевой истошного вопля в кино?” Что сделал я, так это показал ей фильм “Чемпион” 1979 года с Джоном Войтом. В нем речь идет о бывшем боксере, который ради сына снова выходит на ринг, получает серьезную травму и умирает. Эта сцена в общей сложности длится полчаса, и все это время маленький мальчик плачет и кричит отцу: “Не уходи!” После просмотра я спросил у девочки, которая так запомнилась вам своим криком: “Можешь ли ты сыграть лучше?” И она ответила: “Да, конечно!” Ей было всего пять на тот момент, и она уже была очень умной. Есть дети просто умные, а есть очень умные. Но часто мы их просто недооцениваем.
— В фильме часто появляется образ женской груди.
— Я всегда задавался вопросом, почему в кино мы редко видим мать, кормящую грудью. Я понял это в процессе работы. Оказывается, если ты берешь ребенка и прикладываешь к груди женщины, которая не приходится ему матерью, тот начинает дико орать. Мы пробовали брать совсем сонного ребенка, но он тут же открывал глаза и начинал плакать так, будто его истязают. Чтобы сделать сцену, в которой мать кормит ребенка в самолете, мы снимали 40 дублей с тремя разными грудничками. В итоге ребенка прижимали к чужой груди, а в это время через трубочку кормили молоком его настоящей матери. В фильме вы ее не увидите — мы стерли трубочку на компьютере. Ребенка можно понять. Это очень сильный момент в жизни, когда ты только приходишь в мир, ты голодный и впервые ешь. Такое не забывается.
— Просто в какой-то момент Оскар начинает путать ее с матерью. И не только потому, что они очень похожи. Он достаточно рано потерял мать, но у него рядом росла сестра, поэтому он невольно накладывает одно изображение на другое.
— Когда к нему приезжает сестра, она тоже чуть не переходит грань братской любви.
— Мне кто-то сказал: очень странно, но первое, что Оскар делает, когда умирает, — летит к сестре и смотрит, как она занимается сексом. Сами они, конечно, к делу не переходят, но чувствуется, что между ними есть что-то большее, чем братские чувства. Им бы и хотелось быть вместе, но это невозможно. Даже возникает вопрос: может, сестра и стриптизом занимается только для того, чтобы оградить брата от наркотиков? А Оскар, в свою очередь, продает их, чтобы сестра перестала заниматься стриптизом. Да, это история любви.
— Как технически снимались пролеты над Токио?
— Интерьеры снимались с подъемного крана. У нас была настоящая квартира, потом мы брали ту же самую мебель и имитировали квартиру уже в студии. Пролеты над улицами делались при помощи компьютера. Машины и люди — тоже.
— Почему Монике Беллуччи не нашлось роли в этом фильме?
— А какую роль она бы играла? Мамы? Нет, это уже чересчур.
— Уже знаете, что будете снимать дальше?
— Мне предложили сделать эротический фильм в 3D.
— Как “Аватар”?
— Думаю, в моем фильме будет больше любовных сцен.
О чем фильм
Оскар, рано потерявший родителей и разлученный по этому поводу службой опеки с родной сестрой, ошивается в депрессивном Токио. Его компания — наркоманы, его сексуальные партнерши — мама одного из друзей и азиатка из местного ночного клуба. Чтобы купить билет для сестры в Токио, он начинает торговать всякой дрянью, а однажды со словами: “Разве я тоже наркоман?” — принимает сильнейший галлюциноген и отправляется на деловое свидание в клуб “Пустота”, где его подстреливают стражи порядка. С этого момента повествование, как и камера оператора, срывается с цепи, отправляясь в головокружительное путешествие над главными героями и улицами Токио, проваливаясь временами не только в прошлое, но и в различные источники света. От фонаря над трупом в морге до зародыша, которого только что извлекли после до цинизма беспристрастно показанного аборта. А закончится это омерзительно прекрасное блуждание по самым злачным местам настоящего и вымышленного Токио там же, где и началось. В пустоте.
