— В 1983 году, когда родилась группа «Браво», появлялось много альтернативных команд, романтические рок-н-ролльные настроения были очень сильны. Что лично вас сподвигло создать свой бэнд?
— В каждом дворе самыми авторитетными людьми были те, кто умел играть на гитаре. Мотоциклы, стрельба из самодельных духовых винтовок и футбол во дворе — все это мне к 13–14 годам уже прилично поднадоело. Поэтому мне захотелось каким-то образом что-то изменить в своей жизни. Лучшим способом было взять в руки гитару и научиться на ней играть. После того как я выучил заветные аккорды, моя жизнь реально изменилась. Природная застенчивость и все те комплексы, которые есть у каждого подростка в этом возрасте, очень сильно мешают жить. И гитара дала мне возможность избавиться от них, стать таким, какой я есть, и очень сильно изменила меня. Я получил возможность стать королем своего двора. Когда я выходил на улицу, вокруг меня собирались парни, которые были старше, и слушали меня. Я родился в московском районе Кузьминки, и это не очень простой район. Вся жизнь, как и во многих других районах, конечно, проходила во дворе: это было то место, где человек воспитывался и формировался.
— И, наверное, вы уже тогда втайне мечтали о стадионах...
— О чем вы говорите? Какие стадионы могли быть тогда, когда вообще никаких перспектив не было. Были «Музыкальный киоск» и «Утренняя почта», где примерно раз в месяц показывали зарубежных артистов югославской эстрады. Вот и все. Поэтому я не строил никаких планов. Мне просто хотелось играть и самовыражаться.
— Вы сами заметили тот переломный момент, когда группа «Браво» из андеграундно-подпольного коллектива превратился в массово-популярный?
— Да, когда нас арестовали в 84-м году на одном из концертов в ДК «Мосэнерготехпром», мы тут же стали известными во всей нашей необъятной стране. Нас, конечно, слышали и до этого, но скандал дал возможность узнать о нас даже тем, кто не хотел о нас знать. Всем стало интересно, что это за группа, которую «посадили», и что это за девушка, вокруг которой закрутилась целая история. Но массово-популярный период наступил только через два года после этого инцидента. Получилось, что уже в то время сработала сегодняшняя схема шоу-бизнеса.
— И надо напомнить, что слышали не по радио, телевизору или пластинках фирмы «Мелодия», а на «подпольных» магнитоальбомах, которые в те времена были единственным способом распространения актуальной рок-музыки, а та самая «целая история» «закрутилась» все-таки не в прессе, которая была исключительно партийно-комсомольской, а в самиздате и на сарафанном радио. Играя безобидную веселую музыку даже в непростые времена советской цензуры и милицейских гонений, вы могли предположить, что окажетесь в такой ситуации?
— Нет, конечно. То, что все серьезно, я понял, когда нам всем вручили повестки на Петровку 38, которая стала местом наших встреч со следователями на ближайшие полгода. Мы были опасными не по содержанию, а по своей форме. Мы пели вполне себе безобидные песни с упоминанием правительственной машины «Чайка» и «кошек, которым плевать на разные бумажки», одевались не как все, звучали не как все, чем и вызывали подозрения. Такое было время. Черненко, а потом Андропов были у власти — люди постарше помнят, что это было за время. Вот мы и получили по полной программе, возможно, даже больше, чем те, кто этого тогда заслуживал.
— Когда «получили», не возникло ли порывов устроить «контрреволюцию» и начать играть протестную музыку?
— Нет. Меня всегда настораживает, когда человек бьет себя кулаком в грудь и что-то кричит, — это всегда показное, и никто не знает, что на самом деле у него внутри. У меня никогда не возникало такого желания, даже когда мы сталкивались с трудностями. Протестная музыка — это вообще не мой стиль и не мой путь. И есть группы, которые умеют ее делать гораздо лучше, чем «Браво».
— Никогда не жалели, что расстались с Жанной Агузаровой? Может быть, сейчас, спустя годы, когда все страсти улеглись, вам хотелось бы продолжить работать вместе?
— Это банальный и скучный вопрос для меня. Жанна уже не в группе больше 20 с лишним лет. Жанны с нами уже нет.
— Это часть вашей истории. Многие люди и сейчас связывают успех группы «Браво» с феноменом личности Иванны Андерс, как называла себя в начале ваших славных дел Жанна Хасановна...
— Что значит — жалел я или нет? Произошла определенная ситуация, типичная для многих групп в принципе: люди встречаются — расстаются, и это нужно принимать как данность. Я ни о чем не жалел, потому что мы вместе до ее ухода записали массу замечательных песен, которые стали классикой, — это мечта любого композитора. Они до сих пор звучат на радиостанциях и в многочисленных ТВ-шоу. И именно эти песни составляют ее основной сегодняшний репертуар. Я благодарен судьбе, что она свела меня с Жанной. Наверное, если бы мы не встретились, по отдельности наш путь к музыкальному олимпу был бы намного сложнее.
— За 30 лет группа «Браво» не раз сталкивалась трудностями. Например, некоторые записи довольно холодно воспринимались поклонниками. У вас не опускались руки в такие моменты?
— Все, что ни делается, то к лучшему. Любые сложности всегда укрепляли меня и мою веру в то, что я должен сочинять песни. Нужно гнуть свою линию, только тогда что-то получится. Судьба часто дает тебе пинки. Если ты каждый раз будешь падать и лить слезы, ничего не выйдет. Если ты будешь киснуть, тебя просто раздавят. Нужно обязательно двигаться вперед. И никакие продюсеры или «папики» не помогут тебе, если у тебя нет новых хороших песен. Ты можешь с утра и до вечера быть в «ящике», но без хорошего материала ты не соберешь и десяти человек в придорожном кафе. Именно поэтому группа «Браво» уже 30 лет на сцене, и наши основные поклонники сегодня — это люди 20–30 лет. Наш сегодняшний зритель почти полностью «обновился». Причем эта публика любит и старые хиты, и песни, записанные совсем недавно. И я не знаю, что они там находят в наш жесткий век цинизма и культа насилия.
— Состав «Браво» не раз менялся. У вас самого никогда не было желания бросить все и заняться сольными проектами, не связанными с группой?
— Нет, никогда. Правда, я начинал писать сольную пластинку. Может быть, когда-нибудь я закончу ее, но сейчас у меня просто нет времени. «Браво» отнимает очень много сил и времени, я занимаюсь всем, что связано с группой, с утра до вечера. Мы 10 лет не могли записать пластинку «Мода», потому что было сложно сконцентрироваться. И я с трудом понимаю артистов, которые находят время на то, чтобы кататься на коньках или открывать рестораны.
— У многих «Браво» ассоциируется с ретромузыкой. В чем тогда эксперимент и движение вперед?
— Так считают те, кто не знаком с сегодняшним «Браво». Мы не играем ретро уже давно. Оно закончилось, когда ушел Валера Сюткин. Экспериментировать должны химики и физики. Когда песня сочинена мною, она может звучать так или иначе — но ты никогда не знаешь заранее, как это будет. Движение вперед — это новые хорошие песни. Стиль заложен во мне. Мое сердце принадлежит 50–м и 60-м годам. И что бы я ни делал, это будет проходить через призму именно такого ощущения. Но звук группы изменился сильно. В нашей жанровой палитре есть и кантри, и рок, и все что хочешь. Наша последняя пластинка «Мода» получилась абсолютно эклектичной.
— На ней будет дуэт с Машей Макаровой, солисткой группы «Маша и Медведи». Неожиданный выбор партнерши — вы работаете в совершенно разных направлениях. Как вам пришла эта идея?
— Абсолютно случайно. Я отправил ей песню, она послушала ее, написала стихи вместе с кем-то из своих друзей. Мне понравилось. Я подумал: поскольку Маша уже имеет прямое отношение к этой композиции, было бы неплохо, если бы она приехала и спела ее. Мы записали ее очень быстро, всего за два часа. Получилась красивая баллада. Сейчас мы работаем над новым альбомом, и в моей голове уже есть некоторое представление, каким он будет. Но никогда не получается именно так, как ты прогнозируешь, — всегда немного по-другому, а иногда и совсем наоборот.
