Если не считать кино, то, пожалуй, из всех видов искусств больше всего фоторабот посвящено балету. Фотографы любят это элитарное творчество больше, чем драмтеатр, оперу и даже цирк. И это неудивительно. Ведь как раз балет — один из ближайших “родственников” фотографии.
“Родство” определяется очень просто. Балет воздействует на зрителя прежде всего с помощью визуальных образов. Кого волнуют сюжеты про спящую красавицу, косяк заколдованных лебедей или даже про балерину, приехавшую в колхоз? Но люди ходят, надрывая глотки, орут “браво!!!”, всерьез обсуждают, что такая-то вышла в “Лебедином” “дура дурой”...
Хотя, по правде сказать, каждая, кто соглашается в пачке крутиться на одной ноге посреди огромной сцены, в каком-то смысле может считаться “дура дурой”. Но разве можно найти более точный символ грации, элегантности, красоты, чем балет? И сделано там все только в расчете на глаз зрителя. Фабула, драматургия, прочая литературщина жестко подчинены созданию видимости. Поэтому более своего, более родственного искусства для фотографии и быть не может. Надо просто нажимать кнопку, и красота у тебя в кармане.
Снимков, запечатлевших тот или иной красивый момент танца, — множество. Так как весь балетный спектакль — это попытка создать бесконечную цепь таких моментов, то у фотографа есть много возможностей. Даже новичку в целом несложно снимать балет. Два-три удачных плана найдет каждый. Сегодня в “ФА” мы публикуем кадр Барбары Морган, которая сфотографировала американскую балерину Марту Грэхэм. У Грэхэм было множество радикальных идей о путях своего искусства. Она считала, что движения танцовщиков должны быть максимально естественными, а не навязанными “классическими представлениями” XIX века. На фото зафиксирована работа балерины с невероятно претенциозным названием — “Письмо всему миру”. Но по одному кадру Морган ясно, что может человек балета предложить земному шару: все то же — “красота спасет мир”. А учитывая, что Грэхэм и Морган отправили свое “письмо” в 1940 году, вспоминается и фраза из “Рабы любви”: “Господа, вы звери! И ваша Родина вас проклянет”.
Как всякая элитарная вещь, балет переполнен мифами, прежде всего о невероятном труде балерины, о необходимости отказываться от еды, питья, детей. Как могла, фотография иллюстрировала все эти общеизвестные истины. В 1958 году брат всемирно известного Роберта Капы — Корнелл Капа — совершил поездку в Москву и сделал классический снимок в училище Большого театра. Этот снимок до сих пор называют “картиной красоты, света, элегантности”. Мне же кажется, что эти девочки в белом на фоне обшарпанного паркета, покрашенных в зеленую красочку стен, скорее, являются символами фантастического упорства и трудолюбия — сколько раз надо повторить это ножкой вперед-назад, чтобы получилось достойно? Сколько лет надо учить рисунок пятен на паркете в классе (из-за газетной полиграфии эти пятна в “МК” скорее всего не будут видны), чтобы однажды оказаться на сцене? Вопросы сверхбанальные, но сколько за ними реально пролитого пота.
Причем пролить пот придется и звездам, и кордебалету. И часто сразу не поймешь, кто станет солистом, а кто нет. На портрете Элиотта Ирвита 1957 года Галина Уланова сидит в одной из лож Большого театра. Ей явно неуютно в позолоченном ярко-красном интерьере. Дверной проем за спиной лишь подчеркивает, какой маленькой и несвободной она смотрится — птичка в клетке. Но все-таки есть в ее лице нечто такое, почему становится ясно: вот сидит легенда. Что есть это “нечто” — тайна сия велика есть. Но Ирвиту удалось ее выявить.
Еще одна очевидная сторона балета — это его эротизм. Сами костюмы артистов заставляют изучать ноги балерины, фигуры танцовщиков. Отдавать предпочтение одним перед другими и т.д. Родившийся как придворное развлечение, балет сделал свой эротизм настолько обязательной частью искусства, что его уже как бы и не принято замечать. Более того, для постоянно варящихся в этом котле он настолько приелся, что действительно стал незаметным. Особенно когда речь идет о классическом балете. Там эротика уместна, лишь когда речь идет об исторических анекдотах. Но фотографам нужна интересная картинка, и на ханжеские приличия им всегда было плевать. Подглядывать, подмечать, а потом публиковать — любимое занятие репортеров. На снимке Жан-Филиппа Шарбонье — рабочий момент в кулисах театра “Фоли-Бержер”. Снимок и интересен своей будничностью. Красивая голая женщина воспринимается только как собеседник. “Фоли-Бержер”, конечно, не классический балет, но подобное настроение, наверное, можно ощутить и за сценой Большого.
А главное чудо балета заключается в том, что, несмотря на всю свою формальность, оторванность от жизни, мифологичность и сказочность, он остается живым искусством. Пусть “Лебединое озеро” кажется уже немножко смешным — эдаким аттракционом развлечений великокняжеского общества позапрошлого века. Но всегда найдутся люди, которые, поменяв представление о прекрасном, умудряются вернуть в театр нерв, страсть, а следовательно, современность. Пятьдесят лет назад смотреть, как работают на разрыв девочки-балерины, было бы запредельным шоком. Сейчас по-другому уже невозможно. Ведь и публика пытается жить так же.
И пока балет успевает за жизнью, фотографы на этом фронте не останутся без работы. Ведь красота хоть и никогда не спасет мир окончательно, но каждый раз будет спасать его по чуть-чуть. И поэтому всегда останется востребованной. А значит, балет и фото — братья навек.
