В святая святых беседников, на границу Самарской и Оренбургской областей, мы приехали по зову души. Не каждый день мирских старцев причисляют к лику святых. Огромный деревянный храм в колхозе имени Пушкина, отреставрированный и ухоженный. Внутри рака с мощами недавно прославленного Петра Чагринского. Священнику Павлу Алексахину недавно исполнился 81 год, но голос у него бодрый и молодой. — В годы большевистских гонений храм закрывали? — В 20-е годы жители с вилами охраняли храм, чтобы его не подожгли или не разграбили. Они не давали его закрыть. Храм закрывался только перед войной, да и то ненадолго. Местные жители собрали делегацию и отправились в Москву. Сумели дойти до Калинина, тогдашнего председателя ЦИКа. И он дал указание, чтобы храм открыли. Местное население сумело сохранить не только все иконы, но даже церковную утварь. А в хрущевские времена уже я не дал его закрыть. Местный председатель исполкома вызвал меня и предложил перейти к нему на работу. Сулил хорошую зарплату. Но я ему сказал: "Я же не цыган какой. Сначала работал учителем. Потом стал священником. И вдруг перейду на работу к вам. Мне уже 50. Я знал, в какое нелегкое время пришел в Церковь. Так что не беспокойте меня". Через пару месяцев было какое-то совещание председателей колхозов. Он вспомнил меня и со сцены сказал, что многим следует поучиться честности у священника Алексахина. В прошлом году мы отмечали 100-летие нашего храма. Приезжали к нам специалисты из Москвы, рассказали, что храм, подобный нашему, сохранился только в Прибалтике. Раньше его даже не протапливали, служить было трудно. Да и прихожан было немного. Но все эти трудности мы выдержали. Поставили печи. А поскольку храм стоит на горе, то приноровились: если ветер дует с юга, топили северные печи. Ветра со степи дуют сильные. — А как вы попали в Самарскую область? — Я родился и вырос в Оренбургской области, в селе Спасском. Отец погиб, когда мать была беременна мной. А кроме меня в семье еще пятеро детей. Детство было тяжелым и голодным. После школы окончил учительские курсы. Несколько лет учительствовал, был даже директором начальной школы в Первомайском. В 1941 году призвали в армию. Прошел курс обучения, а уже 16 июня нам заменили учебное снаряжение боевым. Выходит, командиры знали о войне! Когда началась война, отступал вместе со своими. Были окружены, меня ранило в голову, и я попал в плен. Поначалу немцы украинцев отпускали. Меня приняли за украинца и освободили. Мы собрали пленных бойцов, организовали отряд, даже добыли пулемет. Но ничего не вышло. Немцы отправляли транспорт в Германию, и меня как бывшего учителя забрали в первую очередь. Мы попали в Любек, на деревоотделочную фабрику. В плену пробыл 4 года. Работал поваром, уборщиком. Освободили нас англичане и передали советским войскам. Меня "пропустили" через НКВД. В 45-м вернулся в Саракташ и почти 9 лет учительствовал. — Почему вдруг избрали путь священничества? Что-то подтолкнуло? — Как-то приехал погостить в родное село. Разговорился со стариком, который знал меня с младенчества. Почему-то задели меня его слова, что вино пить и курить — грех. Я всегда был душой компании. Мы часто собирались — председатель колхоза, врач, учителя. Вместе отмечали праздники. А после разговора со стариком решил: больше не буду употреблять спиртное. Сначала друзья обижались — мол, не уважаешь. А я из рюмки чуть пригублю и поставлю. Вскоре после этого меня сократили. Уволили как бывшего пленного. Я устроился в детский дом. Стал ездить в Оренбург, к старцу-беседнику Ивану Григорьевичу. Он поведал мне, что беседничество идет от преподобного Серафима Саровского. Благодатное старчество не прерывалось у беседников почти 200 лет. Один старец умирает, другой приходит на смену. Основные заповеди беседников — молитва, воздержание от алкоголя и курева, трудолюбие. Иван Григорьевич стал моим духовным наставником. Тогда же я начал потихоньку молиться. Эти заповеди строго исполняются нашей общиной и доныне. Нас окружающие осуждают, что мы очень много трудимся. А как не трудиться — у нас 7 коров, лошадь, огороды. — А когда вы стали задумываться о священническом служении? — Иван Григорьевич наставлял меня. В 1954 году я поступил в Саратовскую семинарию, окончил два класса. Трудно было — у меня семья, дети. Но тут потребовался священник в Заплавное. Летом 1956 года рукоположили в диакона, а вскоре в иерея. Многих удивило, что в Заплавном я стал читать проповеди, много ездил, служил молебны, крестил, отпевал. Местное КГБ взволновалось, и меня решили вытолкнуть из села. Вызвал меня епископ Митрофан и говорит: "Пиши заявление. Даю тебе отпуск на две недели, чтобы ты подыскал другое место. Ты с властями не ладишь". А его секретарь посоветовал: "Напиши заявление, что поскольку идет Великий пост, выехать не могу. Пойду в отпуск после Пасхи". Я приехал и рассказал прихожанам о своей беде. Они собрали подписи и поехали к епископу. Тот отослал их к уполномоченному по делам религий. А меня после Пасхи все же перевели в Хворостянский район, во Владимировку. Там я прослужил около 3 лет. Отремонтировал храм и продолжал говорить проповеди, так же часто ездил к прихожанам. Владыка Митрофан умер, на его место пришел архиепископ Мануил (Лемешевский), подвижник, прошедший сталинские тюрьмы и лагеря. Потом я служил в Кинель-Черкассах почти два года. Настоятель тесно дружил с местным КГБ, а я мешал ему. Уполномоченный нас обоих убрал. С тех пор вот уже 38 лет я служу в Красных Ключах. Считаю счастьем, что удалось способствовать причислению к лику местночтимых святых праведника Петра Чагринского. Мы собираем все случаи чудесных исцелений, которые происходят у его раки. Они строго документированы. Отсылаем их в епархию. Мечтаю, что настанет время, когда о нашем святом узнает вся Россия и сможет обращаться к нему за молитвенной помощью.
