— Само по себе событие — открытие музея — правильное и замечательное! Но есть некоторые обстоятельства, при которых сам Тихонов явно воспротивился бы созданию музея такой ценой, — рассказала «НП» одна из участниц фамильного конфликта, 23-летняя Кристина. — Выброшенными на улицу могут оказаться три человека — я, мой брат и мой годовалый сын…
Со слов Кристины, все детство свое она провела в этом доме, который в начале 1990-х годов купили ее бабушка и дедушка со стороны матери. Они же оформили собственность на дом, прописав на жилплощадь (благо что места там хватало всем с лихвой) и дочь Наталью с мужем Михаилом, и двух внуков. Впоследствии Михаил продал московскую квартиру, вложив, опять же по словам дочери, деньги в капитальную перестройку дома, а с 1997 года стал отлучаться из дома на заработки. Во время таких командировок, растягивавшихся иногда на несколько месяцев, Наталья, всегда любившая, по характеристике Кристины, погулять от души, отсутствие мужа использовала на полную катушку. Кутила женщина через день, а то и каждый день, сопровождая застолья бурными возлияниями и случайными связями. В какой-то момент ей вообще стало не до воспитания детей, и Михаил, вернувшись из очередной поездки и найдя восьмилетнюю Кристину и трехлетнего Артема полуголодными и основательно запущенными, подал на развод.
Естественно, когда встал вопрос о детях, российский суд оставил их с матерью. Но, вопреки решению Фемиды, мужчина схватил дочь и сына в охапку и увез их подальше от экс-супружницы. Снял квартиру — сначала в Ногинске, затем в Электростали, устроился на новую работу и стал поднимать детей на ноги. Что примечательно, Наталья не бросилась вдогонку, не пыталась через суд отобрать у него «кровинушек», оставленных, между прочим, именно ей на воспитание. Она снова зажила в свое удовольствие, не забывая исправно получать каждый месяц положенные на отпрысков пособия.
Года два назад Наталью, правда, вдруг пробило на лирику, и она стала названивать детям, пытаясь наладить с ними контакт. Но в них слишком сильна была еще обида, а ей крайне трудно было подобрать нужные слова (а подчас вообще просто слова, поскольку звонила женщина в основном только после того, как крепко принимала на грудь).
Некоторое время назад умер отец Натальи, завещав ей свою долю, а чуть позже свои права на жилье переуступила дочери и ее мать, которой в силу возраста и болезней стало сложно передвигаться даже по дому. Таким образом, примерно около года назад Наташа стала единоличной собственницей «гнезда Тихоновых». Волевым решением она скорехонько выписала с жилплощади бывшего супруга. А недавно, получив вполне себе выгодное предложение продать дом за семь миллионов городу под обустройство музея, стала о том же просить детей.
— Она обещала, что на компенсацию купит другое жилье, в котором снова нас с братом пропишет, но мы ей не верим, — говорит Кристина. — Мы ей не нужны, что она не раз нам доказывала. А у меня на иждивении маленький ребенок, которому недавно исполнился год. Своего угла у нас нет. Мы с мужем снимали жилье, сейчас пока живем у его родителей. Брат мой с отцом так и мыкаются по съемным квартирам. Возможно, вся эта информация не представляет ценности, когда речь идет о музее великого актера, но как быть нам?
— Как им быть?! — захлебывается от негодования уже не Кристина, а ее мать Наталья. — Прежде всего — не шантажировать свою мать!
У Натальи — своя, альтернативная летопись противостояния с самыми близкими на земле людьми — собственными детьми.
— Мой бывший муж был связан с криминалом, а позже, в середине 1990-х годов, — с сектантами. И меня пытался увлечь за собой, только я отказалась жить в нищете и ходить по домам с проповедями. Кристина, чтобы побыстрее вырваться из-под его диктата, подделала себе документы, прибавив в паспорте год. Родилась она в 1991 году, что зафиксировано в моем паспорте. А в ее стоит другая дата — 1990 год. И про 30 тысяч долларов, которые я дала ей зимой 2012 года, чтобы Кристина купила себе комнату в Павловском Посаде, она тоже предпочитает не вспоминать, потому что это ей невыгодно. Я боюсь, что дети могут сделать со мной все что угодно. Столько вранья и недоговоров! Столько грязи вылилось на меня!..
Наталья говорит, что ее дочери нужна не материнская любовь, не восстановление нормальных, человеческих отношений, а доля от продажи дома.
— У меня и в мыслях не было обмануть Кристину и Артема. Я готова была прописать их в новом жилье, пока дочь не объявила мне войну. Теперь я вынуждена защищаться. Администрация города в курсе того, что происходит, и дала мне время на то, чтобы уладить ситуацию. И даже порекомендовала хорошего адвоката. Одна я не справлюсь. Больно и страшно иметь таких детей. Вы призываете к сердечности и совести мать, а где совесть у ее дочери?..
Думаю, и Кристина, и Наталья теперь уже сожалеют о том, что бытовой конфликт был перенесен в публичное пространство. Но что сделано, того не вернешь. Нельзя одним махом перечеркнуть все обиды и недопонимания, нельзя взрастить в сердцах любовь, если там царствуют страх и ненависть; наконец, нельзя и жизнь переписать заново, потому что она не признает черновиков и ведет скрупулезный подсчет всех наших промахов. И, увы, победителей в этой истории, с чисто человеческой точки зрения, не предвидится. Однако в юридическом плане, в отличие от морального, перспективы этой истории выглядят куда более однозначными.
— С вероятностью в 90—95% Наталья сможет выписать своих детей из квартиры, правда, только через суд. Дети защищены законом только до их совершеннолетия, а Кристине и Артему уже больше 18 лет, — объяснил «НП» адвокат Карен Саркисян. — На судебном процессе можно будет, конечно, попробовать доказать нарушение прав дочери и сына в момент приобретения их матерью права собственности на жилье, но это вряд ли удастся исходя из того, что я услышал. Что касается годовалого внука Натальи (своего сына Андрюшу Кристина также прописала в «доме Тихонова», воспользовавшись тем, что согласия его бабушки, хозяйки дома, на это не требуется. — Прим. ред.), то несовершеннолетние дети должны быть зарегистрированы там же, где их родители. Так что мальчика выпишут вместе с его матерью Кристиной, тем более что ребенок фактически не проживает по месту прописки. Если бы он там хотя бы проживал, то возникли бы другие юридические нюансы, но и в этом случае ситуация все равно выглядела бы шаткой.
