В общем, года два «пекли» мы совместно со скульптором Александром Рожниковым аппетитные заметки про его новые работы. А поскольку он человек необычайно креативный, только в одном этом году скульптурных композиций за его авторством штук пять открылось. Но всякий раз мы с Александром Александровичем ограничивались лишь телефонными беседами да небольшими новостными заметками. Но мне очень хотелось заглянуть за фасад как его профессии — художник-скульптор, так и официальной биографии. Однажды расхрабрилась, набрала его номер:
— Александр Александрович, можно, я возьму у вас большое интервью? Вы ведь в Московской области самый… м-м-м...
— …плодовитый, — весело подсказывает мне Александр Александрович слово, которое я не решалась из себя выдавить, дабы ненароком не обидеть его.
Выдыхаю с облегчением:
— Ну да, самый плодовитый скульптор. Чем не повод для большого разговора в вашей мастерской?
БОГ ДАЛ? ОТРАБОТАЙ!
Большой разговор с Рожниковым начинается с того, что Александр Александрович усаживает меня за стол в своей мастерской, что в Люберцах, и, разливая по кружкам благоухающий свежестью жасмина чай, рассуждает о том, правда ли человек творческий больше времени в облаках витает, чем по земле ходит:
— Вы вот говорите, что творцы по большей части люди не от мира сего. Я — от мира. Из того же теста, что и вы. Но я всегда помню о том, что получил при рождении от Бога талант. Просто так, ни за что. И я должен отработать данный мне талант, иначе буду наказан.
— Ну, отрабатываете вы более чем усердно. Не сбились еще со счета, сколько ваших скульптур в Подмосковье стоит?
— Около сорока. Памятник Кириллу и Мефодию в Коломне, памятник Екатерине Великой в Подольске, памятник Чайковскому в Клину… — в течение двух минут Александр Александрович навскидку перечисляет свои работы. — …Два бюста Героям Соцтруда на Белой Даче…
— Стоп! Героям Соцтруда? — рискую прервать Рожникова. — Одно дело Екатерину Великую с Чайковским лепить. А вот где черпать вдохновение, создавая бюсты тружеников социализма?
— Как где? – заводится Рожников. — Да знаете ли вы, что бывший директор совхоза «Белая Дача» Михаил Давыдов чуть было в конце 1960-х годов в тюрьму не угодил за то, что на государственные средства под видом коровника построил Дворец культуры для своих сотрудников, который официально ему строить не разрешали?! Если бы не тогдашний председатель правительства, вступившийся за Давыдова, сидеть бы Михаилу Ефимовичу в тюрьме, а не звание Героя Социалистического Труда получать. Вот так присмотришься, и получится, что за каждым человеком стоит история, способная вдохновить!
ОТ СТАНКА К «ДЕСЕРТУ»
И за самим Рожниковым, между прочим, тоже стоит такая история. Точнее, даже истории. Из усредненных биографических канонов любой этап его судьбы, какой ни возьми, явно выбивается.
Первый раз в прессу фамилия Саши попала, когда ему минуло 11 лет. Его рисунок «Олени» победил в одном из областных конкурсов, и фото школьника из подмосковного поселка Красково Люберецкого района попало в газету «Неделя». А вскоре он «сваял» и свою первую скульптуру. Из снега! На дворе тогда стоял 1971 год. Вся страна с замиранием сердца ждала вестей с околоземных орбит, а дети играли в Гагариных. Неудивительно, что из подручного материала у Саши сама собой слепилась… космическая ракета. Под впечатлением от созданного произведения и от зазвучавшей в газете фамилии мальчик с удовольствием перечитал подаренную старшим братом книгу «Впереди веков» про трех титанов Возрождения: Микеланджело, Леонардо да Винчи и Рафаэля. Но вскоре — с высоты лет — «знаковое чтиво» отправилось на полку, а Саша — к балетному станку.
Тут необходимо небольшое отступление. Несмотря на то что воспитывался Рожников в семье простой (его отец работал слесарем на кирпичном заводе, а мать посвятила себя воспитанию шестерых детей, из которых Саша был самым младшим), к миру изящного его неудержимо потянуло еще в первом классе, и он самостоятельно записался в хоровой кружок, где вскоре стал солистом. А через четыре года ему вдруг приглянулся балет, и мальчик, опять же по собственному почину, стал ходить в студию, где хореографические па, батманы и деми-плие преподавала детям артистка Большого театра.
В 14 лет Саша так же неожиданно бросил балет, переметнувшись в классическую борьбу.
К 17 годам у нашего героя появились бицепсы, но вот интерес к спорту напрочь выветрился. Тем временем для одноклассников Рожникова прозвенел последний звонок, а в голове Александра не было ни одной мысли на тему «куда пойти учиться дальше». Зато пульсировало вполне отчетливое желание отдать долг Родине. Чтобы год совсем уж даром не пропадал, по совету отца устроился Рожников на завод токарем, а по вечерам стал петь в заводском клубе в качестве солиста им же и созданного ВИА «Десерт».
ГРУЗ МЕЧТЫ
Как ни странно, именно армия и пробудила в нашем герое стремление стать… нет, еще не скульптором, но, по крайней мере, художником-оформителем.
Служить он попал он в ракетные войска на Украину. Однажды замполит собрал первогодков и спросил, кто умеет рисовать. Рожников, оформлявший в школе стенгазеты, сделал шаг вперед в числе шести других солдат. Тестировали претендентов умением рисовать Ильича. Портрет Сашиного Ленина оказался наиболее приближенным к реальности, и он стал готовить агитационные плакаты для «ленинских комнат».
— В те годы профессия художника-оформителя была модной, — вспоминает Рожников. — Вернувшись из армии, я решил готовиться поступать в художественное училище памяти 1905 года и параллельно работать. На мое счастье, удалось найти мне в Текстильщиках художественно-оформительский комбинат Мосгоррекламы.
Пришел я к начальнику цеха: «Хочу к вам художником на работу устроиться». Он: «Образование какое?» Я: «Среднее. Красковскую школу закончил». Он: «Ну, это понятно, а художественное образование?» Я: «Пока никакого. Собираюсь учиться». Он: «Молодец. Ты как раз нам и нужен. Только нам пока не художники, нам грузчики требуются. Видишь, сколько готовой продукции, а грузить некому. А ты парень здоровый!»
Я, было, расстроился, но, узнав, что он положит мне зарплату 180 рублей (а средняя зарплата инженера была в 1980 году 120 рублей), согласился. К тому же мне пообещали, что, как только освободится место в бригаде, меня возьмут учеником шрифтовика.
Слово начальник сдержал. Через несколько месяцев Саша стал учеником, а потом довольно быстро дорос до художника-исполнителя по росписи рекламы. Причем его взяли, можно сказать, в элитную бригаду, расписывавшую панно, которые потом украшали здания ГУМа и Исторического музея. Тут зарплата оказалась еще выше — 400 рублей! Но что там деньги, когда плоды в том числе и его трудов показывали по голубым экранам всей страны?!
— Помню, как 7 ноября 1982 года мы с семьей смотрели демонстрацию, и в кадр попал лозунг «Народ и партия едины!», который я сам лично делал. Конечно, родным было приятно, — говорит Рожников.
И У БРОНЗЫ ЕСТЬ ДУША
Но в то же время в художнике-оформителе вызревал и скульптор. «Чтобы поступить в художественное училище, нужно серьезно готовиться», — решил Рожников. Однако, поскольку в Люберцах не было ни одной художественной школы, он стал посещать скульптурную студию для взрослых, приютившуюся в подвале местного ДК.
Преподаватель Антонина Кузнецова после первых же трех работ, выполненных Рожниковым в глине, стала внушать ученику, что он талант, коему место не в училище, а сразу в Строгановке. И строгановская высота нашим героем была взята в 1983 году.
Так «любер в первом поколении», как в шутку называет себя Александр Александрович, наконец-то вышел на столбовую дорогу своей профессиональной жизни.
На четвертом курсе случился и первый опыт реальной работы — ему заказали сделать мемориальную доску в память о директоре 55-й красковской школы Николае Горохове. Внешнее сходство получилось идеальным. Однако психологизма тем, первым опытам еще ой как не хватало.
На уровень мастера, по словам Рожникова, его вывела совершенно другая работа, сделанная 13 годами позже, — памятник воинам-интернационалистам в Люберцах, установленный в 2000 году (позже появятся скульптурные композиции его авторства на эту же тему и в других городах Подмосковья). Именно в ней впервые во всю мощь проявилось все то, что заложил в Рожникове его строгановский наставник, народный художник России, академик Александр Бурганов. Это поиск необычных пластических форм, игра с пространством, оригинальное декорирование скульптуры, когда она с разных ракурсов смотрится совершенно по-иному.
— До сорока лет я выдавливал из себя сомнения, что правильно выбрал путь, что я обладаю талантом, — говорит Александр Рожников. — И только вот после этой философской вещи, где о погибших воинах скорбит ангел, а постаментом ему служит весь земной шар, я понял, что умею и могу лепить. С этого момента, я считаю, и пошла моя реализация, отдача накопленного за предыдущие годы. Именно в этой работе я почувствовал себя таким же мастеровитым, как Микеланджело, и таким же сюрреалистичным, как Сальвадор Дали.
ИСКУССТВО ПРИВЫКАНИЯ
— Александр Александрович, есть у вас излюбленные скульптурные жанры?
— Нет. Я всеяден. Как, собственно, и глина — бесформенный кусок, из которого можно создать все что угодно. Сегодня портрет героя, завтра — лик святого, послезавтра — образ воина. И все это в буквальном смысле из одного и того же материала. В моей мастерской стоит большая ванная, в которой лежит две тонны глины. Этой глиной я пользуюсь уже лет двадцать. Перед каждой новой работой раскалываю ее, замачиваю, чтобы стала пластичной. Сначала рисую эскиз, затем делаю его из пластилина, потом изготавливаю модель из глины в две-три натуры. А уже с глиняной модели снимается специальная гипсовая форма, которую везут на художественный комбинат. По ней и происходит отливка в бронзе. А я убираю свою глину многоразового использования обратно в ванную.
И все же кое-какие предпочтения у Рожникова существуют: он признается, что любит работать с портретами. Если речь идет о бюсте недавнего современника, то к авторскому «лицедейству» прибавляется в обязательном порядке общение с родственниками. Чтобы на открытии памятника не случилось так, чтобы люди, знавшие прообраз при жизни, стали спрашивать друг друга: «А кто это?»
«РЕИНКАРНАЦИЯ» БОМОНДА
Чувство юмора у Рожникова такое, что не хохотать над его байками невозможно. Один из немногих, он удачно трансформировал природное остроумие в оригинальный творческий жанр, метко названный кем-то из журналистов «скульптурной шуткой».
В начале 2000-х годов сложилась наделавшая немало шуму на персональной выставке Рожникова в ЦДХ серия «Реинкарнация», в которой известные политические деятели предстали в авторских «ракурсах». Например, Борис Громов красовался в доспехах русского витязя с кубком в руках, Анатолий Чубайс, восседая в кресле в одеждах алхимика, магнетическим взглядом смотрел на лампочку Ильича (намек на то, что Чубайсом был, по сути, приватизирован сектор электроэнергетики). А Зюганову в бронзовом рубище пришлось пахать брусчатку Красной площади плугом 1930-х годов (аллюзия на период строительства коммунизма). В общем, сама собой сложилась галерея разношерстного политического бомонда первого срока Путина. Кстати, сам Путин представлен в этой серии в образе римского полководца. Не хватало лишь в ней скульптуры, воплощавшей российский криминал. Персонализировать последний Рожников не решился, и тогда ему в голову пришла великолепная идея слепить собирательный образ — казю-базю. Эдакого монстра с телом дойной коровы и с головой в виде распальцованной руки человека.
МИСТИЧЕСКАЯ ПРОФЕССИЯ
— Александр Александрович, какой заказ запомнился вам как самый трудный?
— Галерея космонавтов для Саратовской области, как раз на месте приземления Гагарина. Задача была сделать 14 барельефных портретов за полтора месяца. Размер каждого — метр на 80 сантиметров. Нереальные сроки, но иначе не успели бы к открытию галереи. Так я поставил свой личный рекорд: в три дня лепил по два портрета, хотя обычно как минимум пару недель на каждый трачу. Но все получилось хорошо.
— А о чем обычный человек не подозревает, представляя себе будни скульптора?
— О том, насколько это сложно. Художник может на кухне писать. А скульптор — нет. Ему нужна производственная база, материал, помещение. Это вообще очень дорогая профессия. Своя мастерская появилась у меня только в 2011 году, а до этого в каких только условиях не работал. А первый свой эскиз вообще лепил на кухне в отцовской квартире.
Но все можно преодолеть, было бы желание. Мастерство наше — оно мистическое, ведь первым скульптором был, по сути, Всевышний! Может, поэтому в профессии остаются только сильные, терпеливые и по-настоящему талантливые?
Напоследок я попыталась выведать у Рожникова, над какими проектами он нынче размышляет.
— Как минимум о двух думаю, — признался Сан Саныч. — О первом в России памятнике участковому милиционеру Анискину и о композиции Марине Цветаевой, которую должен сделать по заказу ее дома-музея в Болшеве. Анискин для меня неразрывно связан с гениальным актером Михаилом Жаровым. В трактовке Жарова участковый — мудрый, добрый человек, в понимании которого мир создан для счастья. И если у кого-то украли аккордеон, Анискин обязан вернуть инструмент, а вместе с ним и гармонию людям. Сейчас квартиры жгут, людей убивают, преступников не находят. А тут — аккордеон найти! Представляете, насколько ценности поменялись? Может быть, если мы станем чаще вспоминать Анискина, хоть кому-то из полицейских удастся вернуть понимание прежних ценностей бытия, которые складываются из мелочей: из найденного аккордеона, из приблудного кота, который ластится к ноге участкового, потому что биополе у того доброе, а кошки всегда это прекрасно чувствуют.
Всех тайн я вам открывать не буду, но у меня есть еще много что сказать людям. И если мой жизненный и творческий опыт, воплощенный в бронзе, окажет на кого-то благотворное влияние в плане становления личности, значит, жизнь моя проживается не зря. И это самая лучшая награда.
